эскадру? Ничьи советы не принимаются, даже специалистов по техническим вопросам, приказы пишет лично, обыкновенно смаху, не разобрав дела, и прямо поражает диким тоном и резкостью самых неожиданных выражений… Командиров и офицеров считает поголовно прохвостами и мошенниками, никому ни на грош не верит, на что не имеет никаких данных, так как три четверти командиров прекрасные и опытные моряки, остальной же личный состав ничем не заслуживает такого к себе отношения… На каждом шагу приходится бороться с самодурством…
Припоминая адмиралов, с которыми я раньше плавал и к которым у меня осталось чувство глубокого уважения, я воображаю себе, какую грозную силу представляла бы наша эскадра под флагом, например, Дубасова. Вот имя, которое грозно звучит для японцев… Дубасов сумел бы довести эскадру в блестящем состоянии и уж если бы сцепился с Того, то основательно. К сожалению, благодаря каким-то интригам в Петербурге Дубасов совсем затерт, а на войну послали такого "адмирала", как Скрыдлов, а вести вторую эскадру назначили наше "сокровище"… Главное, обидно, что не видим ни одного здравого распоряжения; вся энергия личного состава должна тратиться на борьбу с абсурдами. Мало надежд на разумность действий в виду неприятеля!"
Это мнение не изменилось и в дальнейшем: в письме от 19 февраля П. А. Вырубов, выражая опасение, что, может быть, придется вернуться, "ничего не сделав", добавляет, что и "идти вперед с нашим "флотоводцем" тоже не сладко, так как он продолжает доказывать полную неспособность командовать эскадрой и полное пренебрежение ко всем требованиям здравого смысла и морской тактики".
Что же происходило на эскадре и кто же был все-таки Зиновий Петрович Рожественский?
Командующий эскадрой
Неожиданно вошедший в историю в качестве командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана вице-адмирал З. П. Рожественский родился 30 сентября 1848 г., оказавшись двумя месяцами старше другого адмирала – С. О. Макарова, с кем постоянно его сталкивала судьба. Поступив в 1865 г. в Морское училище, З. П. Рожественский окончил его в 1870 г. и в тот же год поступил в Михайловскую артиллерийскую академию, которую окончил в 1873 г. Он успел отличиться в войне с Турцией, получив орден Георгия за участие в бою "Весты" (11 июля 1877 г.).
В 1883-1885 гг.., находясь на службе Болгарского княжества, командовал его флотом. Службу в русском флоте возобновил в чине капитана 2 ранга. Наклонностей к ученым трудам, исследованиям и изобретательству (чем отличался С. О. Макаров) не проявлял. В статье в "Биржевых ведомостях" (17 июля 1878 г.) выступал с вполне здравой мыслью о необходимости для России полноценного броненосного флота, который, конечно, вооруженные пароходы заменить не могут. Без протекции и особых отличий по службе карьера продвигалась трудно, и только в 1894-1896 гг. З. П. Рожественскому (в 1892 г. произведенному в капитаны 1 ранга), довелось командовать первым и единственным в его службе, далеко уже не новым кораблем 1 ранга-крейсером "Владимир Мономах". "Мономах" состоял в эскадре Средиземного моря под командованием уже 5-й год находившегося в чине контрадмирала С. О. Макарова.
В 1896-1898 гг., командуя самым старым в русском флоте броненосцем "Первенец", возглавил учебно-артиллерийскую команду Балтийского флота и в конце 1898 г. получил чин контр-адмирала. В 1899-1902 гг. Рожественский командует Учебно- артиллерийским отрядом. Здесь-то и состоялся ослепительный взлет его карьеры. "Высочайшая благодарность" за работы по снятию с мели броненосца "Генерал-адмирал Апраксин" в 1900 г., "высочайшая благодарность" за командование десантным отрядом и высадку десанта у Биорке на маневрах 1901 г., честь сопровождать императора в Севастополь, изъявление монаршего благоволения с одновременным зачислением в императорскую свиту в 1902 г. за блестящую демонстрацию боевого искусства русского флота во время ревельского свидания императора Вильгельма II с Николаем II.
Этот звездный час в карьере адмирала, очевидно, обеспечил и состоявшееся 17 марта 1903 г. назначение З. П. Рожественского и. д. начальника Главного морского штаба с оставлением в императорской свите. Было от чего закружиться голове. И потому, наверное, не имея достойных друзей и единомышленников, к мнению которых можно прислушаться, счастливо перескочив через голову своего недавнего командующего С. О. Макарова, оставленного на второстепенной, сведенной, по общему признанию, "к нулю" должности в Кронштадте, З. П. Рожественский предался неистовой и неудержимой гордыне и, похоже, возомнил себя, сообразно должности, абсолютно непогрешимым.
Уже перед войной собственными распоряжениями он благополучно провалил операцию по переброске отряда подкрепления для порт-артурской эскадры, а затем и усугубил этот провал отказом С. О. Макарову (его призвали спасать положение в Порт-Артуре, назначив командующим флотом) в просьбе, несмотря на начало войны, продолжать движение на Восток. Рожественский был, бесспорно, и в центре мелкой интриги, в которой С. О. Макарову, считавшему необходимым без промедления ознакомить флот с его тактическими взглядами, отказали в напечатании и срочной высылке в Порт-Артур 500 экз. его "Рассуждений по вопросам морской тактики".
С блеском раскрылся он и в своей известной резолюции, отвергшей очередную инициативу командующего флотом в Тихом океане, который настаивал на том, чтобы снять все нелепые экономические запреты на стрельбу из орудий береговой обороны. С неизъяснимым самодовольством выводил он на полях телеграммы С. О. Макарова своим каллиграфическим почерком следующие слова: "Полагал бы дать одно очень ценное указание не стрелять на расстояния, с которых нельзя попадать. Донесение о попадании в броненосец с 14 верст не подтвердилось. Снаряды брошены впустую".
11 августа 1904 г. на совещании в Петергофе, состоявшемся под председательством императора Николая II, адмирал, уже в апреле назначенный командующим 2-й тихоокеанской эскадрой и деятельно готовивший ее снаряжение к плаванию, решительно высказался за немедленное отправление в путь на- присоединение к эскадре в Порт- Артуре. Нельзя, объяснял адмирал, вводить казну в громадные убытки, к которым приведет уплата неустойки германской фирме, уже подрядившейся снабжать эскадру углем по пути ее следования. Его оппоненты считали, что полноценная боевая подготовка только вблизи своих берегов, а никак не в тропических широтах, как это предполагал З. П. Рожественский.
Эскадра на якорной стоянке.
Почуяв настроение императора, жаждавшего поскорее "наказать" дерзких японцев, позицию З. П. Рожественского поддержал и управляющий Морским министерством адмирал Ф. К. Авелан.
Первые весомые дивиденды в карьере последовали сразу: на шестой день по выходе эскадры из Либавы, 7 октября 1904 г., была получена телеграмма о производстве командующего в вице-адмиралы, пожаловании ему звания генерал-адъютанта и утверждении в должности начальника ГМШ.
Современные поклонники талантов З. П. Рожественского особенно возмущены однажды высказанным А. С. Новиковым-Прибоем (в беседе с корреспондентом газеты "Красный флот" в 1940 г.) мнением о том, что адмирал "был дураком". Сохранившиеся в архивах обширные документы и переписка, монументальное типографское издание приказов и циркуляров по эскадре, полемика с публицистами и особенно поражающие то откровенным цинизмом, то изощренной изворотливостью ответы на вопросы следственной комиссии точку зрения советского писателя, действительно, не подтверждают. Неоспоримо, однако, и то, что неразделимые с натурой Рожественского необузданная спесь, безумное самомнение, безграничное недоверие к людям и абсолютная неспособность воспринимать чьи-либо мнения, кроме своих собственных (это, возможно, и составило родство душ адмирала и возлюбившего его императора Николая II), нередко парализовали достоинства бесспорного природного ума адмирала и ставили его поступки и решения на грань изумлявшей всех глупости. На обилие этих глупостей указывают многие участники похода. И в этом смысле советский писатель ближе к истине, чем нынешние невесть откуда взявшиеся поклонники адмирала.
Нельзя, например, не напомнить, с каким безразличием на посту начальника ГМШ (совершенно неважно, в какой цвет – "серый или иной" – надо красить корабли, – гласила одна из его предвоенных резолюций) и просто презрением во время плавания относился он к маскировочному окрашиванию кораблей. И JI. Ф. Добротворский и Н. И. Небогатов, чьи корабли были выкрашены иначе (в серый -у одного, в сплошь черный -у другого), чем у З. П. Рожественского, получили категорическое приказание окраситься заново – с черным корпусом и хорошо выдававшими себя в ночи в лучах прожектора, ярко-желтыми верхушками дымовых труб. Восхитительна и проявленная при этом командующим особая хитрость – окраска мачт в шаровый цвет. Таким путем, словно забыв, что новейшие дальномеры уже не нуждаются в оценке высоты мачт у противника, Рожественский, видимо, рассчитывал сделать мачты своих кораблей невидимыми для японцев. С тем же высокомерием были отклонены адмиралом и просьбы командиров некоторых кораблей кардинально освободить их от обилия деревянных поделок и внутреннего оборудования. Адмирал не верил в пожары и тем обрек корабли на гибель от огня и воды, переполнившей палубы при тушении этих пожаров.
А, может быть, дело было проще: не допуская мысли, что эскадра дойдет до театра военных действий, командующий считал неразумным портить дорогостоящую отделку кораблей. Столь же непостижимо и забвение З. П. Рожественским всех азов военной науки.
Так перед следственной комиссией "генерал- адъютант", как его почтительно именуют новые "историки", с обескураживающей простотой объяснил, что, исполняя высочайшее приказание о прорыве во Владивосток, он рассчитывал по примеру порт- артурской эскадры (в бою 28 июля 1904 г.) "так маневрировать, чтобы, действуя по неприятелю, по мере возможности продвигаться на север". Мысль о том, что эскадра в Желтом море пыталась прорваться со значительно большей скоростью – до 13 уз, отчего японцам и не удалось осуществить охват ее головы, что решающее значение скорости выяви