ложила. Подлила еще наливки, голову рукой подперла, слушать приготовилась.
— Так пирожки, — напомнила Лена.
— Бог с ними, — махнула мать рукой, — успеется. Глянула на те, что в печи, и ручку на ноль повернула.
Лена глаза потупила, думает, с чего начать.
— Если не хочешь — не говори, — предупредила мать.
— Какая разница когда, все равно расскажу. Глупая я, — горько усмехнулась Лена. — Не заметила даже, как у мужа другая появилась.
— Знаешь ее?
— Имя только, — покачала головой. — Чувствую, что наша, институтская. Мы ж почти всегда вместе, а вот все равно не уследила.
— Он тебе не ребенок годовалый, чтоб за ним глаз да глаз, — отрезала Галина. — Грош цена тому, кого на поводке держать надо, — сузились глаза, и отвернулась мать.
— И вот стали к вам собираться, как договаривались, — продолжила Лена. — Вещи сложили. Никита настоял, чтобы я свои отдельно укладывала, мол, так удобнее, чтоб не искать. Я в том подвоха не увидела, только какой-то он нервный был, дерганный. Помню еще, сообщение пришло. Он в телефон посмотрел, и быстро в карман его спрятал.
— Что-то случилось, — спрашиваю. — А он: родители написали, просят приехать срочно. Ну вместе давай, предлагаю, только он отнекиваться стал. Говорит, поезжай к матери, будь там, сколько потребуется, я потом приеду. Что произошло, так и не ответил. Только сказал, до матери отвезу и обратно в город. Я потому свекрови украдкой сама и написала, а она ни сном, ни духом, о чем я. Вот тогда мне страшно стало. Смотрю я на мужа и не узнаю, будто человек чужой. Не к родителям собрался, в другое место. Я ему сразу говорить не стала, что знаю, едем дальше, а мне дурно прямо, кровь к лицу прилила, страх одолел. Попросила остановить водички купить, а сама сижу газетой обмахиваюсь. И вот как вышел, я сразу за телефон. А там куча сообщений от Юли какой-то. Уж не буду я тебе, мама, дословно пересказывать, какие слова она ему там писала, только договорились они вместе на море отдохнуть. Представляешь! Меня в деревню, а сам на две недели на пляже развлекаться с кем-то.
Галина вновь всучила в руку дочери стопку, и жидкость разлилась по телу, становящемуся от нее ватным. Дождь усиливался.
— Скорей бы отец вернулся, — всматривалась в улицу мать, — ужо до нитки промок, как бы не заболеть. А ты дальше говори, дальше, а как придет — сразу молчи, ни к чему мужикам в такое лезть, у него последнее время сердце что-то прихватывает. Потом скажем, позже. Пока тут все равно, а как в город соберешься — с тобой поеду, вещи соберу, квартиру найду. Это мать одна, а мужей может быть много, — говорила она слова своей матери. — Не нужен такой зять, даже совесть негде взять.
— Вернулся он, отпираться не стал. Люблю, говорит, а к тебе ничего не чувствую, будто сестра ты мне.
— Ишь, подлец!
— А я сижу, и слова его до меня, как издалека долетают, не понимаю до конца, как так можно. Была жизнь счастливая, и в одночасье не стало, а что такого сделала — не знаю. Высадил почти у самого села и уехал, а до меня только потом все и дошло.
— Отец пришел, — вскочила мать с места, услышав, как по крыльцу ступают тяжелые шаги. — Пойду одежду сухую принесу, — и выскочила из кухни.
— Оооо, приехали, — услышала Лена отеческий голос в коридоре, и сердце радостно запрыгало. Хороший у нее отец, каждому бы такого. — Только где ж машина, не пойму, — разувался он.
Лена вышла встретить его, прислонившись к дверному косяку.
— Переоденусь, — предупредил, — тогда обнимемся.
— Рыбу принес? — показалась мать с сухой одеждой.
— А как же, — поднял вверх пакет, хвастаясь, — двенадцать хвостов!
Мать забрала дергающийся пакет и ушла на кухню.
— Пила что ли? — недоверчиво уставился на дочь Николай, принюхиваясь. — А Никита где? И Машина?
— К родителям Никита уехал, помочь там что-то просили, — ответила мать, крикнув из кухни. Не за блудного зятя беспокоилась, за мужа любимого. Знала, что близко к сердцу примет, переживать начнет, а там, не дай Бог, с сердцем что. Представила уж, как трясется от злости, что дочку родную обидели, как хватает ключи от машины, чтоб в город ехать, найти негодного и по-мужски поговорить. Нет, не для того, чтоб обратно вернулся, чтоб ответил за поступок гадкий. Подумать надо, с холодной головой подойти, а не с горячим сердцем.
— Ясно, — кивнул отец, проходя в ванную.
Лена вернулась на кухню, смотря как мать вытряхивает из пакета приговоренных рыб.
— Иди переоденься, вдвоем быстрей сделаем, — командует мать, а у самой внутри все клокочет. Хочется позвонить зятю, высказать все. Что в личине овцы волк оказался, что как родного приняли, что порядочность людям к лицу. А потом решила, недостоин он того, чтоб еще о нем думали.
— Праздник какой-то? — вошел отец на кухню и увидел наливку.
— Дочь приехала, сессию на отлично сдала, — улыбалась Галина. Оно ведь как, коли радоваться хочется — душа всегда повод найдет. Хорошо еще, что сейчас все открылось, не нужен такой мужчина Ленке, пусть другие к рукам прибирают.
— А все же, что с родителями? — уселся за стол Николай, а Лена вернулась в домашнем и встала чистить рыбу.
— На даче помогает, — придумывала Галина, и Лена удивилась, как у матери складно выходит, не то, что у нее. — Ты Лёшке набери, пусть приходят, — попросила Галина.
Встал Николай и за телефоном в дальнюю комнату пошел. Старенький он у него, на зарядку все чаще ставить надо. Уж другой пора покупать, а кому ему прям звонить? Изредка и пользуется.
Стоит Лена у раковины чешую с рыбы счищает. В любви и заботе росла при хороших родителях. Ссорились, бывало, но всегда знала, что любят друг друга, помогают во всем.
Вдруг слышит опять шаги по ступенькам. Быстрые-быстрые, будто человек бежит-торопится. Дождь уже кончился, лишь с деревьев и крыш падают большие капли прямо за шиворот. Ворвался вихрем Лёшка, грудь вздымается, глаза бешеные. Смотрит на сестру, а у той душа в пятки ушла, так он страшно смотрит.
— Где он? — чуть ли не кричит, и чувствует Лена, что беда в воздухе витает.
— Чего кричишь, скаженный? — вмешалась мать, собираясь вытолкать сына, а сама глазами вращает, чтоб внимание на нее обратил, да шепчет что-то.
— Димка из города звонил, друг мой. Говорит, Ленка наша теперь брошенка!
Глава 3
Оказалось, что тот самый Димка приехал на вокзал с женой. И каково же было его удивление, когда он увидел Никиту с другой девушкой. Поначалу решил, что Лена тоже где-то неподалеку, но потом пара поцеловалась. Догадка сразу пронзила мозг, и он решил выяснить, знает ли об этом сама Лена. Подошел, поздоровался. Никита его видеть был не рад, он изменился в лице и отошел с ним в сторону. Отпираться бесполезно, потому Никита и сказал, что между ними все кончено. Как отвез жену к матери, как рассказал ей все.
— Бросил, значит, — вздохнул Димка, у которого Ленка на глазах росла. Жалко девчонку, она ж о своем муже только хорошее, а он быстро клятвы, данные всего два года назад, позабыл.
— Ты в наши дела не лезь, — махнул на него Никита рукой, — сами разберемся, — и ушел к новой девушке.
— Не ори мне тут, — шикнула мать и толкнула сына в бок.
— Ничего не понял, кто звонил? — появился Николай на кухне. — Что случилось?
Зыркает Лёшка на мать и сестру, видит, что отец ни о чем не знает.
— Да друг его, — вновь пришла мать на выручку. — Говорит, билеты на море дешевые. Ты садись, Лёш, садись. Даша скоро придет?
— Придёт, — отвечает грубо.
— Ты с матерью так не говори! — предупреждает отец и головой качает. — Чего на тебя нашло?
Сжал кулаки Лёшка, кровь бурлит, хочется по лицу зятю дорогому надавать. Был бы тут, не удержали бы, но от своего Лёшка не отступится. Найдет и разукрасит мама не горюй.
Лена в раковину взглядом уткнулась, будто виновата в чем, и еле дышит. Жалко так себя стало, вновь горечь накатилась.
— Выйдем? — обращается к ней брат, а она быстро-быстро моргает, чтоб не заплакать.
— Дай ей рыбу дочистить, — просит мать, — успеете наговориться. Даше лучше позвони, чтоб пришла быстрее. Коль, а ты в подвал слазь, грибочков достань.
Вышел Николай из кухни, а мать шепчет сыну.
— Знаю все, только не кричи тут громко. Что с твоих слов, когда и так все ясно. Отцу волноваться нельзя.
— Убью, — рычит.
— А дальше чего? — размышляет мать. — Я что ль детей твоих растить буду? Не достоин он того, Лёш, плюнь и разотри.
— А ты чего молчишь? — злится брат, на сестру смотря.
— А ты к ней не лезь, без тебя тошно, чего к Ленке пристал. Думаешь, она рада тому? Ишь, прискочил, перья распушил, как петух какой, в драку рвется.
— А что ж, думает, если из города, можно сестру мою обижать?
— Все, отец идет, цыц, — приказала мать.
Пироги выходили не как всегда пышные и добрые, а какие-то кособокие, как больные. Наскоро сделала Галина и в печь, а у Лены все с рыбой не ладится. Силится лицо блюсти, чтоб перед всеми не разреветься.
— Гостей ждете? — вошли в дом Даша с сыновьями.
— Проходите, конечно, — кричит с кухни мать. — Лёша, Коля, стол раздвиньте, чтоб всем сесть.
— Помощь нужна? — вошла на кухню Даша, осматривает всех, чтоб настроение понять. Ох как кричал дома Лёшка, она успокаивала, да горячий больно, сорвался и к матери.
— Лену смени, — кивает на дочь Галина, и Даша, понимая все, засучивает рукава.
— Привет, — целует девушку в щеку, становясь у раковины вместо нее.
Лена кивает, и витает на кухне жалость и злоба, что хочется в место сбежать, где недавно лежала. В чистое поле уйти, без людей чтоб. Нет сил никого видеть, и не виноваты они, а вон как Дашка жалостливо смотрит. Хорошая девушка, Лёха как сказал, что жениться собирается, Лена и обрадовалась. Они ж как подружки стали.
— Нездоровится, — кивает на дочку мать, а отец смотри пристально.
— Заболела что ли? — спрашивает.
— Сессию только закрыла, Коль, я ж тебе говорила. Спала мало, стресс у нее. Ты иди полежи, — отправляет Галина дочь в комнату, — как все готово будет — позовем. — И снова ложь во спасение с долей правды.