– Павел Петрович! – перебил возмущенно майор. – Вы не агент, а я не вербовщик, мы сослуживцы.
– Слова, Олег, только слова. Сколько же “руководство” положило мне за работу?
Майор обиженно поморщился, выложил на стол плотный конверт.
– Сто тысяч. Вам и вашему помощнику.
– Всего-то?! – Усов тронул конверт. – Артем рисковал жизнью, кроме того, я должен заплатить Гаю и Самойлову. Вы, а не я, создали такую цепочку. От двух? с половиной миллионов это смешные деньги.
– Гаю и Самойлову будет заплачено особо.
– Так не работают, майор. Мы не колхоз, где выплачивают за трудодни. И у людей должен быть один хозяин, а не несколько. Вы не агентуристы, а дилетанты. Использовать таких опытных оперативников, как я и Дуров, втемную неразумно, даже опасно.
Майор к такому повороту разговора был не готов, растерялся. Усов это мгновенно понял, продолжал еще жестче:
– Ты молод, майор, типичный исполнитель. Оперативник не может идти от столба до столба. Он должен знать весь путь полностью, от станции отправления до последней остановки. Мы не “шестерки”, понял? Мне не нужна ваша стратегия, я не политик, но тактику я должен понимать в полном объеме. И перспективой протирать штаны в Думе, лебезить и нажимать нужную кому-то кнопку вы меня не купите. А если Артем сорвется? Он мужик с гонором, ему ваши фигли-мигли вообще ни к чему. Ему что за белых, что за красных. Он уйдет с концами, что тогда? Вы его ликвидируете? Вы сначала найдите людей, которые справятся с опытным опером. Я так понимаю, на вас работают ошметки спецподразделений типа “Альфы”. Чего молчите?
– Удивлен. – Майор кашлянул. – Чего вы взорвались, мало заплатили?
– Как ликвидировали Сабирина? Наверняка красились под авторитетов? А как можно под кого-то краситься, когда не знаешь, какого он цвета? Да Гуров ваших ряженых влет расколет. Я удивлен, жизнь вас ничему не научила. Снова наверху партайгеноссе, надувают щеки, ни хера не понимая, принимают решения.
– Так не у нас, а во всей России! – сорвался майор. – Кто понимает, всех поразгоняли, нужны не умные, а верные.
– Преданный дурак опаснее врага, – сказал Усов, но пар из него вышел.
Полковник сел за стол, указал майору на стул, сказал:
– Наливай. Ни хера ничего не изменилось, плохая работа, да пьянку под кроватью. Новоиспеченные миллионеры хоть на людях гуляют, модельерш лапают. Хотя тоже тоска.
– Расклеились вы, Павел Петрович. – Майор налил с полстакана коньяка. – Да и не удивительно, живете как в тюрьме. Люди в Думу рвутся, жизнь, можно сказать, кладут, вам предлагают – вы нос воротите.
Усов махнул рукой, выпил залпом, шумно выдохнул.
– Я вспомнил этого, что приезжал, все вокруг него выплясывали. Коржанов прилип, в уши Президенту дует. А Сам сменится, куда вся команда денется? В общем, скажи своему шефу, хочет, чтобы я служил, пусть встречается лично.
– Ну, он мне не шеф, между нами еще ступенек, лезть да лезть, – ответил майор. – Коржанов на личный контакт не пойдет, вы, Павел Петрович, плохо представляете его уровень. К нему министры попасть не могут.
– Удивил! Министр никуда попасть не может, даже в сортир, боится из кресла на минутку вылезти. Да и черт с вами! – Усов взял конверт с долларами, убрал в карман. – Предупреждаю, сгорите. В Думу, говоришь? Давай в Думу! Только в семью мою не лезьте, супруга у меня с характером, на руку быстрая. А для нее что Чубайс, что Шахрай – пацаны и лгуны, не более того. Я сам попробую разобраться.
Когда подполковник Кулагин, начальник отдела контрразведки и давний если не приятель, то хороший знакомый и единомышленник Гурова, вошел в кабинет, Крячко вскочил.
Гуров вышел из-за стола, пожал гостю руку, подал стул.
– Земля завертелась в обратную сторону, – сказал Крячко. – Начальник отдела ГБ в гостях у оперативников милиции.
– Я был у Бардина, видел Петра Николаевича, он сказал, что вы. Лев Иванович, хотели меня видеть. – Кулагин был в безупречном костюме, рубашка в тонкую полоску, галстук повязан отлично, довольно улыбался.
– Приятно, что с повышением у тебя не отшибло память, – сказал Гуров, многозначительно взглянул на Крячко. Но тот уже поднялся, сказал:
– Я передам Верочке, чтобы она вам кофе принесла. – И вышел.
Гуров и Кулагин были знакомы больше трех лет и, хотя работали в службах, издавна друг с другом враждующих, находились в дружеских отношениях. Сыщик уважал гэбиста за честность, смелость, нежелание быть всегда “в струе”. За что руководство службы строптивого оперативника не любило и держало в черном теле. Павел Кулагин и восхищался Гуровым как мастером своего дела, и удивлялся, как человеку, упрямо не желавшему идти на повышение. А не так давно было совершено покушение на лидера думской партии, предотвратил убийство Гуров, а лавры достались Кулагину, в результате чего он стал начальником отдела.
Кулагин не страдал самомнением, признавал, что полковник как оперативник выше классом, и относился к нему с почтением.
– Ты коррупцией в верхах занимаешься? – прямо спросил Гуров.
Кулагин пожал плечами, смутился.
– Не имею права вас одергивать. Лев Иванович, но службы у нас разные.
– Можешь обращаться на “ты”, а служим мы все России. У нас только начальники разные, а Президент один. Кому он нравится, кому нет, но мы сегодня не на выборах, а на службе. Я, Паша, с тобой крутить не собираюсь, влез я в историю и оказался на твоем огороде. Точнее, у забора, за которым твоя территория.
Гуров рассказал подробно, уточняя, что является фактом, а где лишь домысел. Рассказал и об Артеме Дурове, дав ему отличную характеристику. Кулагин слушал внимательно, перестал смотреть на часы.
– Интересно, Лев Иванович. Мы кое-чем располагаем, но близко подойти не удается. – Он умолчал, что министр, на даче которого служит Усов, интересует контрразведку давно. – Парень твой, бывший опер, конечно, просто находка, но только в качестве агента. Взять его на службу даже разговора быть не может. Сам знаешь, начальник отдела таких вопросов не решает, могу лишь предложить генералу.
– Так доложи. Артем сам вербовал, не станет работать агентом, либо офицерская должность, либо ничего. Это его условия.
– Смеешься. Не знаю, как кадровые вопросы решаются у вас, а у нас сложно. Он бывший мент, уже минус, уволен за пьянку, конец разговора. Он связан с коррумпированными чиновниками, замешан в убийстве. Ты хочешь, чтобы меня понизили в должности?
Гуров оценивающе взглянул на Кулагина, неожиданно спросил:
– Слушай, а ты не трус?
– Как сказать? – Кулагин замялся. – Мне кажется, я не трус, но я не совершал поступков, доказывающих, что храбрец. В атаку не ходил, особо опасных один на один не брал. Лев Иванович, думаю, я не трус, но знаю точно, что не Гуров.
– Ответ хорош. Не в отношении Гурова, а касательно Павла Кулагина. Я твою реакцию предвидел. Так у тебя есть возможность проверить себя.
– Пойти и доложить? Не проверка, а самоубийство.
– Я тоже не самурай, не предлагаю харакири. – Гуров явно тянул разговор, словно не решаясь сказать главное.
Кулагин это понял и сказал:
– Не помню, ты или Станислав однажды при мне сказал: “Ныряй, здесь неглубоко”.
– Что же, проверим. – Гуров продолжал, понизив голос, словно их могли услышать: – А если все представить как разработку? Ввод сотрудника в среду. И что Артем Григорьевич Дуров начал тобой разрабатываться уже два года назад. И его пьянство и увольнение из органов были организованы. Подставить его действительно коррумпированному, уволенному полковнику Усову, который работает в загородном доме министра, где бывают сомнительные личности и высокопоставленные чиновники. Такая работа просто высший класс. Я тебе гарантирую, что там гадюшник. В момент предвыборной кампании вытащить на свет божий даже одну гадюку – уже большое дело. Главное, вы их напугаете, они разбегутся.
– Генерал Коржанов? Он сожрет нас с потрохами, – сказал Кулагин; уверенности в его голосе не звучало. – Лев Иванович, вы мне предлагаете фальсификацию.
– Да, – согласился Гуров. – Но только в бумажном оформлении, существа дела это не коснется, дело только выиграет. Разве я предлагаю подставить невиновного, что делалось тысячи раз? Сфабриковать улики, что делали миллионы раз? Я предлагаю ход, который даст тебе возможность обойти вышестоящих генералов, ни черта в оперативной работе не понимающих.
– Генералов никак не обойти. Они должны подписать документы, датированные задним числом.
– В случае успеха они получат ордена, а ты, инициатор и разработчик, месячный оклад, в лучшем случае именные часы. Показать? – Гуров начал снимать часы.
– Ну ты и змей. Лев Иванович...
Дверь кабинета открылась, Крячко принес кофейник, чашки и вазочку с вафлями.
– Задержка, господа. Верочка занята срочной работой, а наш генерал абсолютно не в духе.
– Спасибо, Станислав. – Гуров взял у друга поднос, указал взглядом на дверь.
– Мог бы сказать проще: Станислав, пошел вон.
Крячко соорудил обиженную мину и вышел.
– Я змей, – продолжал Гуров, наливая кофе. – А тебя совесть мучает или ты за свою жопу боишься?
– С совестью я договорюсь, фортелей с бумагами нам не занимать. – Кулагин отпил кофе, вздохнул. – Кресло, конечно, жалко, недавно получил. Но ты мне, Лев Иванович, скажи, как ты такое придумал?
– Понял, что без вашей помощи не обойдусь, и придумал, – ответил Гуров. Он мог добавить, что делает свое дело, решил кого-то из контрразведки подвербовать и остановился на кандидатуре Павла Кулагина, зная его как человека отчаянного, но от расшифровки воздержался.
– Все возможно, все возможно.
Кулагин пил кофе и думал, что в случае успеха он получит не будильник, а генеральскую должность. Но зачем полковника в его собственных глазах поднимать? Он и без того над облаками парит.
Гуров знал, о чем думает контрразведчик, но простодушно спросил:
– О чем задумался, детина?