— Чёрт с ним! Лучше я встречусь с русским медведем, чем с извозчиком Прайсом! — выругался Джеймс Брюс и приказал своим домочадцам спешно грузиться на последнее судно. Так Брюсы взяли курс на Россию.
На пути в Архангельск
— Значит, капитан, из-за драгун Прайса вы расстались поневоле со своим кузеном Джоном! Что и говорить, история творит чудеса. Временами не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться?! Ну, да у вас ещё вся жизнь впереди, так что не унывайте и не вешайте голову!
Краснолицый, седобородый джентльмен дружески положил на плечо Джеймса Брюса тяжёлую руку и предложил сойти с корабельной палубы в свою каюту. Он внушал доверие и своей добротой, и своим зычным кавалерийским голосом, так что Джеймс Брюс приглашение принял.
— Представьте себе, капитан, ведь и я, Александр Лесли, пострадал от злонравца Кромвеля. Прибыл навестить отца-старика, а тут как раз Кромвель и пожаловал. Отец ускакал в горы, а мне пришлось спешно отчалить обратно в Московию! — добродушно гудел в седую бороду хозяин каюты, усаживая своего гостя за походный стол, крепко привинченный от качки к полу.
— Сэр, так вы сын генерала Лесли?! — поразился Джеймс Брюс.
— Он самый! Позвольте представиться — старший сын и прямой наследник генерала Лесли! — пророкотал хозяин.
— А я ведь служил под знамёнами вашего батюшки и даже был его адъютантом, когда он ещё не был ранен и командовал всей шотландской армией! Позвольте сказать, будь Лесли-старший, а не это ничтожество, граф Гамильтон, во главе наших войск, ещё неизвестно, далась бы Кромвелю так легко его победа при Престоне. Подумать только, ведь граф сдал круглоголовым десять тысяч шотландцев! — с горечью заметил Брюс.
— Да какой он командир, этот ничтожный Гамильтон. А мой отец, как и я, учился воинскому искусству у непобедимого шведского короля Густава-Адольфа. Только потом наши пути разошлись — отец вернулся в Шотландию, а я отправился искать счастья дале, в Московию. Ну, да всё ещё поправимо! Отец излечится от ран, спустится с гор и задаст ещё трёпку злонравцу Кромвелю! Шотландия победит, капитан! — Александр Лесли щедро плеснул в бокалы знаменитого шотландского виски и выпил по-солдатски одним духом, не закусывая.
— А как сложилась ваша судьба, сэр? Там, в Московии? — с живым интересом спросил Брюс, поражаясь своей удаче встретиться с Лесли-сыном, который прибыл от тех дальних берегов, куда сейчас его под всеми парусами мчит купеческий барк.
— В Московии, капитан, я поймал добрый ветер в паруса фортуны! Под Смоленском в 1632 году, где московиты бились с поляками, я был уже полковником. Под моей командой стояли в строю три тысячи наёмных шотландцев и ирландцев. Добрые были ландскнехты! И хотя Смоленск мы не взяли, но за службу я пожалован был царём Михаилом славным поместьем на Волге! А при новом государе Алексее произведён я уже в полные генералы. Под моей командой ныне всё новые полки регулярного строя — славно маршируют! Так что, капитан, тебе сразу повезло: зачисляю я тебя в свой полк майором! — Александр Лесли снова щедро налил виски и поднял бокал: — За твой новый чин, Джеймс Брюс!
Чокнулись от всего сердца со звоном, и звон тот в каюте Лесли стоял две недели подряд, пока корабль, подгоняемый попутным ветром и Гольфстримом, летел по пенным волнам в Архангельск.
Наконец показались низкие топкие берега, заросшие кустарником, и купеческий барк вошёл в устье Северной Двины.
— А вот и наш славный портовый град Архангельск! — Лесли широким взмахом руки, словно обнимая необъятное, показал Брюсу на сотни деревянных домишек и купеческих лабазов, на десятки стоящих в гавани голландских и английских судов, на ярко блиставшие на осеннем солнце купола многоглавых городских церквей. И выдохнул с видимым удовлетворением: — Сие уже не Московия, но Россия, майор! Мой второй дом!
С подлетевшей к борту корабля лодки на палубу взошли два высоких белокурых, синеглазых молодца, сорвали широкополые офицерские шляпы и дружно приветствовали генерала по-русски:
— Со счастливым возвращением, батюшка!
Александр Лесли от всей души обнял молодцов и горделиво представил их Брюсу: — Мои сыны, Густав и Александр! Познакомься, майор, тебе ещё с ними служить! Они оба уже царские офицеры!
У генерала Лесли в архангельском городке оказалось великое множество знакомцев. С ним раскланивались и богатые заморские купцы и русские таможенники. На воеводском дворе сам боярин Салтыков добродушно прижал Лесли к толстому брюху и погрозил пальцем в сторону Москвы:
— Говорил же я им, что Лесли теперь наш, к своему новому дому всегда вернётся!
Генерал в свой черёд не преминул представить воеводе Джеймса Брюса как своего нового офицера, а перед этим шепнул боярину на ухо:
— Брюсы у нас древнего рода, чистых королевских кровей!
Надменного боярина словно переменили, так он стал почтителен и уважителен к молодому Брюсу. Ведь королевскую кровь в Московии чтили более чем где-нибудь в Европе. И позже, уже в Москве, когда Брюсу сообщили, что король Англии и Шотландии Карл I Стюарт казнён на плахе в Лондоне, дьяки Посольского приказа передали эту весть с великой печалью: в Посольском приказе, то ли от Лесли, то ли от других шотландцев, а их много было на царской службе, уже ведали, что Брюсы не только бывшие короли, но и дальние родственники Стюартов. В Москве дьяк Герасим Степанович Дохтуров, к немалому удивлению Брюса, говоривший, хотя не без запинок по-английски, не без торжества зачитал ему царский указ, изданный по случаю страшной казни короля Карла: «А ныне ведомо учинилось, что англичане всею землёю учинили большое злое дело, государя своего, Карлуса-короля, убили до смерти: и за такое злое дело в Московском государстве вам не быть!» — Дьяк вприщур посмотрел на долговязого Джеймса Брюса, словно прикидывая на глаз его королевские стати, и продолжил, по-прежнему спотыкаясь на переводе: «И посему царская воля! Англичанам со всеми своими животы ехать за море и торговати с Московского государства торговыми людьми только у Архангельского городка, а к Москве и в городы, с товары и без товаров, не ездити».
— Да мы-то не англичане, а шотландцы, Герасим Степанович! — вмешался в разговор присутствовавший при том Лесли. — И господин Брюс самолично бился со злодеем и цареубийцей Кромвелем в битве при Престоне! И не торговать он в Москву явился, а поступать в полки на царскую службу!
— О том нам ведомо! — со скрытой насмешкой ответствовал дьяк.
— Ещё бы ему не ведать, когда все иноземцы в Москве состоят на примете Посольского Приказа! — сердито глянул на Дохтурова Лесли. А потом спросил прямо, по-солдатски: — Так что же с Брюсом решено?
— Его царское величество допускает кавалера Брюса, как персону королевских кровей, к целованию своей руки и определяет пока в твой полк, генерал Лесли, полуполковником! — с торжеством огласил дьяк царскую волю.
За столом, который тут же, в каменных палатах на Сухаревке, накрыл хозяин Джон Гебдон, и царский дьяк, и шотландцы дружно подняли чару с русской водкой за помин души убиенного короля Англии и Шотландии Карла I Стюарта.
— А ведь я и сам, господа, недавно из града Лундана вернулся! — Дьяк заедал водку красной и чёрной икоркой, закусывал осетринкой и сёмужкой. — Прибыл я в Англию царским послом, а у них тут война началась парламента с королём. Короля Карла в Лундане и след пропал! Пришлось вести дела с парламентскими мужами! Не возвращаться же мне в Москву с пустыми руками?!
— Ну и как тебе показалось парламентское охвостье? — полюбопытствовал хозяин пиршества Джон Гебдон.
Сей англичанин указу царя о высылке в Архангельск не подлежал, и дьяку о том было ведомо. Джон Гебдон был царским резидентом и комиссариусом, поставлял заморские товары на сам царский двор. Не обходил он при случае и своих давних друзей вроде генерала Лесли. На обширном подворье англичанина и разместил Лесли поначалу семейство Брюсов. Хозяин приветствовал радушно:
— Живи, пока своим домишком не обзаведёшься! Думаю, пожалует скоро тебя, Джеймс, царь-государь и поместьем, и денежкой. Ведь у нас новая война с ляхами за Украйну не за горами, и его величеству опытные офицеры вот как потребны! — весело сказал словоохотливый купец, и семейство Брюсов приобрело в Москве хорошее пристанище.
— Что ж парламент?! Мнится, ныне парламент в Лундане яко у нас в Москве Земский собор в 1613 году — всею страной правит! — степенно рассуждал Герасим Степанович, поглаживая рукой окладистую бороду. — Когда я вступил в верхнюю палату, все лорды встали и сняли шляпы, то же и выборные люди в Нижней палате учинили. И лорд Манчестер, начальный человек у лордов, и спикер, что речь держал, Уильям Лентал, вручили мне ответные грамоты государю Алексею Михайловичу и обещали хранить прежнюю дружбу.
— И что же ты им ответил? — не выдержал генерал Лесли. — Не ведал ты разве, что перед тобой прямые бунтовщики?
— Отчего не ведал. Сам видел: на мосту через Темзу расставлены колья, а на них человечьи головы тех вельмож, кои бились за короля! Токмо спикер и купец из Московской компании Ричард Снеллинг пояснили мне, что казнили кавалеров за измену и того они-де заслужили!
— Сами они прямые королю изменники и вероотступники! — вспыхнул горячий Лесли. — Подожди, вступит на престол сын казнённого короля — Карл II, и посмотрим ещё, чьи головы повиснут на тех кольях. Дай срок!
— Что же, дай Бог, чтобы законный наследник возвернул себе трон. И наш царь-государь того желает! — ответил дьяк с твёрдостью и добавил, уже поднимаясь из-за стола: — Быть тебе завтра, генерал, вместе с новым полуполковником в царских палатах и предстать пред государевы очи!
На другой день Лесли и Брюс предстали перед царём Алексеем Михайловичем. Приняты они были как доверенные офицеры, без всякого дворцового церемониала, в думной комнате, где царь обычно совещался с близкими ему боярами. По всему видно, Александр Лесли пользовался у Алексея Михайловича большим доверием. И всё же генерал недаром уже двадцать лет служил в России, обычаи соблюдал крепко: низко согнулся перед царём и, поймав царскую руку, поцеловал. Джеймс Брюс последовал его примеру.