- Пропустить, - устало приказал Куница в ответ на вопросительные взгляды постовых, и его бойцы расступились, давая проход.
- Здравствуй, старшина, - наигранно бодро поздоровался Бакур и махнул своим людям, чтобы опустили носилки на землю.
- И тебе, атман, не хворать, - буркнул Куница и встал, расставив ноги и скрестив руки на груди, обозначая таким образом, что здесь он на своей земле, а они пришлые и прав не имеют, - Кто там у вас, раненый что ли?
- Нет старшина, не раненый, - сотник повернулся к одному из тех, кто нес носилки и сказал, - Вася, объясни старшине.
Вперед выступил молодой довольно парень из племени волка, что Куницу несколько удивило, а к тому еще он для себя отметил: у парня имелось «кольцо десятника» на указательном пальце его левой руки и «кольцо наставника» – на среднем.
- Это Мамурка, - начал объяснять Вася, - Он у нас возглавлял конную разведку. А сегодня возвращался со своими бойцами из рейда, и на него Поднятый прямо с дерева сиганул. Спасти его не удалось.
Сказав это, Вася отдернул тряпицу, накрывавшую мертвое тело.
- Да вы что? Обалдели что ли? – взревел старшина, - Я-то думал раненого несут, пропустил, чтоб значит по-человечески. А вы мне мертвяка сюда притащили!
- Обожди, старшина, не кипятись, - вмешался ханский сотник, - Ты, дай Васе досказать.
- Слушаю, - хмуро разрешил старшина, - Только коротко.
- А я уже заканчиваю, - сказал Вася, - Мне собственно осталось только добавить, что смерть его наступила более трех часов назад.
- И что? – ожидая продолжение, старшина Куница с нескрываемым подозрением смотрел, как Вася наклонился к мертвому телу и сорвал с его шеи шнур, на котором особым девяти-ячеистым плетением была закреплена нифриловая монета.
Поднятые быстро умнели и обучались. Уже научились они отличать вооруженных от безоружных, уже поняли, что засад следует избегать и искать добычу полегче, ту, что не окажет упорного сопротивления. Сообразили, что бить надо там, где не ждут, и использовать любые слабости противника.
Поднятые выступили тремя крупными стаями по двести голов в каждой. Над каждой стаей стоял полностью преображенный капитан, а под каждым капитаном было по пять лейтенантов. В этот раз они хорошо изучили свою добычу, они разделились, чтобы ударить с трех сторон, чтобы не позволить уйти никому.
Стаи ворвались в поселение одновременно. Передовые отряды не встретили ни малейшего сопротивления и ринулись крушить ветхие хижины. В иерархии Поднятых нет места для равноправия. Из трех капитанов один с обязательностью становится старшим, ибо вожак должен быть один.
Этот капитан, старший над капитанами, прошел по брошенному поселению, расталкивая тех из бестолковой передовой пехоты, кто оказывался на его пути и убраться сам не догадался, принюхался, задрал в небо звериную безволосую морду и возмущенно заклекотал. И одна хижина, и другая, и последующие оказались пусты. Живые опять оказались хитрее, живые умудрились сбежать.
В этот миг взвились, распарывая воздух, залпом пущенные стрелы. Сразу несколько из них пронзили его тело, натыкав как подушечку для иголок, вот только те, что летели в голову, лишь оцарапали кожу, прочную черепную кость пробить не смогли. Вожак понес урон, но урон не критический, не фатальный, - один из силовых центров остался цел, а этого достаточно, чтобы со временем исторгнуть из себя стрелы и зарастить раны.
Важнее, что живые не сбежали, и теперь вожак знал, где они укрылись. Логово на окраине поселения. Клекот вожака изменил тональность, теперь в нем звучал призыв покарать живых. Все три объединившиеся стаи ринулись, ведомые его зовом.
Люди все-таки решились на круговую оборону, встав кольцом вокруг старого коровника. Постройка была достаточно большой, чтобы вместить в себе несколько сот человек, кроме того, обнесена каким-никаким плетнем, хоть местами и поломанным. Три сотни защитников ощетинились оружием, в отчаянной попытке отразить нападение крупной стаи, в двое превосходящей их по численности.
Острие атакующего клина в проеме давно отсутствующих ворот на входе во двор встречал лично ханский сотник атман Бакур. Возглавляя первую сотню мужиков-ополченцев, он поставил рядом с собой десяток наиболее сильных телом, наказав им держать щитами напор Поднятых. Сам он вступил в бой без щита, вооруженный двумя кривыми саблями.
С неимоверной ловкостью он рубил головы, руки и ноги наступающих. Рубился так лихо, что невольно рождалось ощущение, будто сможет он порубить их всех в одиночку. Однако поумневшие Поднятые не стремились лезть в эту мясорубку. Понесла первые потери, отступила и потекла их лавина в обход, пытаясь нащупать слабое место в построении живых, туда, где поджидали их опытные бойцы сотника Бакура.
Васе под командование была поручена вторая сотня ополчения, та, что проходила обучение последней. В этом бою он получил задачи второстепенные: прикрывать стрелков, оттаскивать и подмораживать раненых и держать оборону на случай попыток прорыва с тыла. Расчет был на то, что на Васином участке прорываться Поднятые вряд ли рискнут, слишком неудобное для атаки место.
Задами коровник уходил в подлесок с довольно густым кустарником, который ограничивал в возможности наваливаться скопом. Кроме того, чтоб еще больше усложнить мертвякам обходной удар, именно здесь мужики особенно обильно нагородили укреплений и нарыли ловчих ям. Река за спиной тоже должна послужить добрую службу, лезть в воду Поднятые не то чтобы опасаются, но как плохо изученную стихию предпочитают избегать.
И все же Вася чуял, что придется ему нелегко. Во-первых, Макарка оказался прав. Поднятые тянули из живых силу даже с расстояния и распространяли вокруг себя давящую волну, которая проявляла себя навязчивым очень тяжелым унынием. Мужиков корежило неслабо, Вася видел это по их расширенным почерневшим зрачкам и по тому, как пошла у многих из носа кровь. Хорошо еще, дали мужикам прочуять на себе силу нифриловых заклятий и проклятий, а то неизвестно, как бы они сейчас сдюжили под таким давлением.
Во-вторых, Поднятые освоили новый прием. Хоть они и вырастили себе когти под стать медвежьим, но кисти рук у них оставались как у человека. Они хватались за щиты, стараясь вырывать их из рук ополченцев. И вот тут Вася увидел свой существенный промах. Он учил мужиков держать строй и держать щит во что бы то ни стало. И теперь пожинал плоды плохо продуманного обучения. Мужики не отпускали щиты до последнего, и Поднятые вместе со щитами затаскивали их в гущу своей толпы.
- Отпускайте! Морока нифрильная! – кричал Вася, - Отпускайте щит, если не можете удержать!
Он полагал, что Поднятые сюда сунутся и отступят, чтобы предпринять попытку основного прорыва в другом месте, но Макар уже подал ему знак, да он и сам видел, как маячит невдалеке за спинами передовой мертвой пехоты массивная фигура старшака, утыканная стрелами и сочащейся из ран черной жижей. Вожак мертвых, окруженный самыми сильными особями, собирал вокруг себя ударное ядро.
- Там, - закричал Вася, указывая направление, - Акима, ты понял?
Аким кивнул и вскинул арбалет. Вслед за ним развернулись, готовые к стрельбе, братья Цапли. Вася с Макаром едва успели заткнуть дыру в построении, где преображенные Поднятые повалили на землю и тут же растерзали несколько ополченцев. Бобры, Вершок и Короток заняли места спустя лишь мгновение. Теперь они точно знали, где будут прорываться мертвяки.
- Ужимаемся! – заорал Вася, - Ополчение, уплотняем строй!
Согласуясь с ранее разработанной тактикой, ополченцы перестраивались из единой непрерывной и довольно жидкой цепи в несколько плотно сомкнутых отрядов. Это новое построение существенно повышало обороноспособность, но имело недостаток, - между отрядами образовались довольно большие промежутки.
Вожак Поднятых, капитан над капитанами, оказался достаточно умен, чтобы понять это. Для отвода глаз он бросил в бой на ближайший отряд живых пару десятков слабых особей, а сам вместе с основным ударным ядром ринулся в прореху прямо к коровнику, из которого, предвкушающе щекоча ноздри, несло духом вожделенной добычи.
Вожак не стал утруждать себя поисками входа. Своими мощными когтями Поднятые в несколько ударов провалили хлипкую стену из соломы и глины и ворвались в логово живых. Распинывая на ходу целые охапки накиданного по всему коровнику сухого сена, вожак забежал первым и… остановился. Коровник был пуст. Лишь в одном из углов перед корытом стоял старый рогатый козлище.
Именно от этого козла и несло густым нифрильным духом. Козел уже обпился, весь облился настоем и облил все вокруг, но из жадности снова сунул бородатую морду в корыто, спешно выхлебывая из него остатки настоя. Козел не заметил, как залез в корыто копытом и расколол его. Увидев, что питья больше нет, козел поднял голову и нагло уставился на мертвого вожака красными осоловелыми глазами, на дне которых плескалось пьяное бесстрашие. Козел воинственно переступил передними копытами и вызвал вожака на бой:
- М-е-е-е-е, - по коровнику разнеслось его мерзкое блеяние.
Даже будучи совершенно бездушной тварью, вожак от этого зрелища утратил на миг самообладание. Он кинулся к козлу, схватил за рога, опрокинул и впился клыками в его горло, не замечая, как следом за основными его бойцами, набиваются в коровник все остальные мертвяки. Один за другим, десятка за десятка, сотня за сотней.
Лишь полностью высушив козла, вожак поднялся и осмотрелся. Только тогда он осознал, что живые пропустили в свое логово всех, даже самых тупых и слабых Поднятых. А потом он почуял запах огня сразу со всех сторон. Стены подожженного коровника запылали как факел и уже пробирались языки пламени внутрь, перекидываясь на сено.
- Морока нифрильная! – радостно закричал Аким, - Никак получилось!
В этот раз Аким имел основания собой гордиться. Именно ему принадлежала идея, не просто разлить в коровнике нифриловый настой, а еще и напоить им козла: «для жизненной дос