Сегодня он просто слишком устал, чтобы сразу уходить, да и город уже пробуждался, отбивая всякое желание брести по забитым народом улицам. Ему предложили постель в одной из комнат — и он не стал отказываться, хотя знал, что свежие простыни и мягкая постель обязательно навеют воспоминания. То, из-за чего он ушёл из города и пытался раствориться в музыке ночи, отбросив не только имя, но и собственную человеческую сущность. Но вновь и вновь возвращался, отвечая на бесчисленные, часто безмолвные призывы о помощи. Не потому, что так добр, и не из-за пламени, горящего внутри — просто не хотел, чтобы другие повторяли его судьбу.
Голова коснулась подушки, и воспоминания обрушились на него, яркие и жестокие, как будто всё случилось вчера, а не несколько лет назад.
Тогда у него была семья, дом, работа. Пусть не очень доходная — много ли заработает мастер на разваливающемся государственном предприятии, и потому постоянно приходилось подрабатывать в «свободное» время. Всё тихо и без изысков. Жена — воспитатель в детском саду, пятнадцатилетняя, обуреваемая всеми подростковыми комплексами дочь. Он даже не подозревал, до чего ему дороги были его женщины, и эта простая, размеренная, жизнь, пока гром не грянул.
Всё началось с заболевания дочери. Жене с трудом удалось отвести упёршуюся девчонку в больницу, сами они определить симптомы не смогли. Да и вообще в по-следнее время она выглядела нездоровой и рассеянной, во всяком случае, когда родители находили для неё время.
Результат привёл в ужас всё семейство. Девочку поставили на учёт наркодиспансер и диагностировали беременность. На семейном допросе, совмещённом с расследованием, выяснилось не так уж много. Дочка наотрез отказывалась назвать поставщика наркотиков, рыдала и отказывалась говорить с милицией. Кололась она уже с полгода, и знала, что по меньшей мере дважды кто-то воспользовался её состоянием на квартире поставщика, хотя о возможных последствиях раньше не задумывалась. Заодно стали понятны участившиеся продажи ценных вещей из квартиры, хотя они ни в чём раньше не отказывали своей девочке…
Наверное, стоило предоставить всё милиции. Вообще, всегда лучше доверять профессионалам, если, конечно, они хотя бы пытаются что-то делать. А даже выследив дочку, не стоит отправляться следом за ней на квартиру торговца добровольной смертью. В таких местах не бывает людей, которые раскаются в ответ на возмущение родителей. И угрожать бандитам тоже не стоит — если у тебя нет возможностей реализовать угрозы немедленно. Они просто сорвались, увидев дочь сидящей прямо на грязном полу, утонувшей в своих грёзах, с бессмысленными глазами и текущей слюной.
Покинуть квартиру им так и не удалось. Дмитрий Андреевич так и не узнал, кто и чем его ударил по голове. Не будь хозяева квартиры сами наркоманами, может и придумали бы что-то поумнее передозировки для всей семьи. Мало ли таких уходят по длинной игле. Главное — вытащить подальше, чтобы загнулись в другом месте.
И были хаос и тьма, и тени вились вокруг, лаская, затягивая и обволакивая новую жертву, одного из тех, кто вскоре присоединится к мёртвому хороводу. Он сражался. Отчего-то он знал, что нельзя сдаваться, хотя обычному человеку не по силам справиться с порождениями ночи. Но он и не был обычным. В час нужды пришли на помощь смутные воспоминания детства и рука сама нырнула в грудь и извлекла пламя, чтобы разжечь костёр в мире потерянных душ.
Димке было пять лет, когда родители взяли его в стойбище, в один из редких визитов к якутской родне. Вряд ли осевшие в городе родители ожидали, что именно их ребёнка выберет себе в ученики шаман. Скандал был на всё стойбище, но продвинутые городские родители сумели справиться с предрассудками, переругались со всеми и увезли сына от греха подальше. Больше его в Якутию не брали, хотя, после очередного визита привезли странные вещи — какие-то шкуры, кости, бубен — наследство умершего шамана. Семнадцатилетний Димка был озабочен на тот момент совсем другим, так что баул с вещичками прочно обосновался на антресолях.
Сейчас время как будто потекло вспять. Больше тридцати лет растворились во тьме, и вновь пятилетний Димка с увлечением повторяет за смешным дядей в шкурах и перьях. Коснуться внутреннего пламени, что разжёг в ребёнке шаман, воз-жечь костёр в безграничной тьме. У шамана много врагов, но и друзей немало. Злые тени боятся чистого огня, но духи родичей слетаются на него, как на маяк, греются и защищают. Возжечь — призвать, тени — отогнать или подчинить. То была трудная работа, без соответствующих одеяний, без амулетов и бубна — но работа, а не безнадёжный бой. И когда запыхавшийся, но гордый собой Дмитрий Андреевич завершил ритуал, то десятки теней покорно плясали вокруг яркого костра, ожидая приказа шамана.
Уже без всяких препятствий он вынырнул в реальный мир — и содрогнулся. Тело застыло, онемело от холода, глаза не открывались — корка льда намертво прихватила ресницы, а в желудке как будто буянил рой разъярённых ос. Его долго рвало, скручивая всё отравленное наркотиками тело сухими спазмами. Он яростно растирал онемевшие конечности, напрягал все мышцы, осторожно растирал замороженные веки. Открыл слезящиеся от боли глаза — и пожалел, что не ослеп.
Он был на скамейке в старом парке, который редко кто посещает зимой, а рядом были его женщины. Их никто не учил сражаться с тенями, в них никто не разжигал огонь — и сейчас они полулежали рядом на скамье, очень похожие, оледеневшие, и даже тысяча шаманов уже не смогли бы помочь им. Он выиграл в тонком мире — но всё потерял в реальности.
И были сочувствующие взгляды немногих оставшихся друзей и презрительные слова милиционеров, обыск в наркопритоне, ругань и угрозы удивлённых наркоторговцев. Похороны его женщин и зловещие обещания «крыши» их убийц — ничто не могло коснуться его раз и навсегда замороженного в зимнем парке сердца.
В тот день, когда ему сообщили, что наркоторговцев выпустили за недостатком улик, тьма без остатка поглотила его. Среди бела дня он ушёл с работы, отшвырнув в сторону охранника на проходной и ни слова не понимая в речах соработников. Он слышал только голоса теней и соглашался с ними.
Шаманские вещички неплохо сохранились, и он натянул мешковатую шкуру и разнообразные амулеты. Только кожа на грубом бубне пересохла — но инструмент ещё можно было использовать. Наркотиков в доме не нашлось, должно быть, дочь не имела запасов, пришлось удовольствоваться бутылкой водки натощак. И был безумный бег во главе орды бесшумных теней, и шаманские огни, и отчаянные крики пожираемых душ, а наутро он собрал рюкзак и покинул человеческий мир. Милиция его всё же нашла, и неприятные вопросы были заданы, хотя мало кто верил, что он способен организовать хотя бы часть из длинной череды смертельных случаев. Ему тоже было не особо интересно, как умирали тела его врагов, ведь их настоящая смерть произошла совсем в другом месте.
— Вы плачете? Вам плохо?
Он открыл глаза и безучастно посмотрел на склонившуюся над ним женщину. В свете яркого дня (должно быть, виденья прошлого мучили его несколько часов) её лицо выглядело гораздо моложе и свежее. И это лицо выражало совсем не озабоченность состоянием странного гостя. И этот лёгкий халатик — и больше никого нет в квартире, хотя, в подобных обстоятельствах это не имеет значения.
Он потянулся к женщине — и та не стала отстраняться.
То была лишь потребность его далеко ещё не старого тела. Лаская пышные формы женщины, он не чувствовал вины перед покойной супругой. Ему чаще было неловко перед дочерью, ведь потрудись он достать баул с антресолей на пару дней раньше, и его девочка, как сейчас ночная пациентка, шокировала б наркологов, уже махнувших рукой на законченную наркоманку.
И даже его лечение не всегда могло помочь тем, чей организм уже разрушался, переходя незримый предел. Таких он зажигал, даруя шаманам на час дни и месяцы на последнее прощание с миром. Все же, мало кто способен годами гореть, не сгорая.
Он прервался на то, чтоб найти под паркетиной тайник девчонки с несколькими ампулами и съесть праздничный обед. И вновь безмолвные ласки и скрип кровати, пока чей-то ключ не заскрежетал в замочной скважине. Ему бы это не помешало, да и никто другой не осмелился бы помешать, но у партнёрши были другие принципы.
И ещё несколько часов пришлось ждать перед бессмысленным телевизором, пока не явилась девчонка. Конечно, новых дыр в венах не появилось, хотя ему довелось повидать всякое. Сам он давал только один шанс. И был допрос, переросший в исповедь перед разгорающимися глазами шамана. Кто, где, когда. Как найти, где узнать.
Ему даже хватило терпения вежливо попрощаться с гостеприимными хозяевами. Пожалуй, только женщина не вздохнула с облегчением, когда тяжёлая входная дверь захлопнулась за странным гостем, но у женщин особые отношения с шаманами.
Он некоторое время размышлял, а затем вогнал в вену содержимое одной из трофейных ампул и вновь забросил на спину изрядно потяжелевший рюкзак. В этом городе многие ещё нуждаются в исцелении, но сперва нужно расправиться с причиной болезни. Произвести дезинфекцию. Или сделать прививку.
Он шёл быстро и целеустремлённо. К ближайшей роще, где можно будет развести небольшой костёр, переодеться и взять в руки обновлённый бубен. Был ранний вечер, и у многих владельцев возникли проблемы с их животными, с визгом разбегавшимися с пути странного человека. Сам по себе горящий человек не опасен, если не трогать, но голодные тени, собирающиеся к нему со всех сторон, воющие, пляшущие, жаждущие… Сегодня будет большая охота.