– Кронгиел.
Бубновый туз скептически хмыкнул:
– А почему не сразу Дораниел?.. Весьма странное сочетание: человек, носящий троллью фамилию и темноэльфийское имя.
– Просто мой учитель был темным эльфом… А кормилица – тролльчанкой, – выдавил Айзан, почувствовав, что он должен сказать хоть что-то.
По крайней мере, в этом он не соврал…
– Даже так? – хмыкнул эльф. – У вас была кормилица? А вы случайно не дворянин, скрывающий свою родословную? – Издевка, проскользнувшая в его голосе, исчезла так быстро, что ее можно было и не заметить. Не дождавшись ответа, дон Герад продолжил: – Так вот, Айзан, Алронд и Гьерт действительно очень велики, да вот только гильдии воров и убийц есть почти во всяком городе. А туда, где их нет, могут заехать гастролеры… До встречи через три дня, Айзан. – И встав из-за стола, глава Бубновой гильдии направился к двери.
– Хоть бы совесть поимел! – едва слышно обронил Айзан, чувствуя, как его распирает злость.
Но эльф его услышал. Медленно, очень медленно повернулся. На губах его играла усмешка.
– Как вы сказали? Совесть?
Мошенник замер, почувствовав, что ляпнул что-то не то… Рука эльфа мягко коснулась кинжала, висевшего на поясе. А потом дон Герад толкнул дверь и крикнул в общий зал:
– Мейла!
Через пару мгновений перед ним стояла давешняя орчанка.
– Звали?
– Да, – еще раз улыбнулся бубновый туз. – Мейла, солнышко, извини, что я отрываю тебя от работы. У тебя или твоего брата случайно нет… толкового словаря?
Девушка замерла, удивленно уставившись на эльфа:
– Толкового словаря? Н-нет… А что?
– Да понимаешь… – Дон Герад бросил в сторону Айзана насмешливый взгляд. – Мне тут слово новое сказали – «совесть». А я вот даже не знаю, что оно означает. Ну раз нет, значит, нет… Иди, работай.
Хихикнув, девушка умчалась, а эльф перевел на молодого человека совершенно серьезный взгляд.
– Как вы поняли, это слово мне неизвестно. Как и слово «жалость»… – И он направился к выходу, бросив через плечо: – Кстати, с ее головы не должен упасть ни один волос.
Айзан проводил темного эльфа взглядом и, выругавшись, со злостью ударил кулаком по ни в чем не повинной стене. Та выдержала, а вот рука вспыхнула болью.
– Джальдор ар’кхарда!!! – прошипел юноша, сжимая запястье.
Через пару минут, когда прошла боль и исчерпался запас ругательств (в том числе и оркских), мошенник, подхватив со стола кошелек, вышел из комнаты и направился к стойке.
Молодой орк, судя по чертам лица, брат разносчицы, улыбнулся:
– Что желаете?
Айзан обвел взглядом стену за спиной орка и, испытывая нестерпимое желание напиться, наугад ткнул пальцем в бутылку, оплетенную алым шпагатом. Орк проследил взглядом за его рукой и снова улыбнулся:
– «Кровь вервульфа»? Неплохой выбор…
Неспешно отхлебывая рубиновое вино, Айзан задумался… Итак, что получается. Глава гильдии воров нанимает мошенника для того, чтобы проследить за какой-то девушкой. Можно, конечно, предположить, что она – враг главы гильдии. Да вот только к чему тогда последняя фраза темного эльфа? Значит… она ему чем-то дорога. Два самых вероятных предположения – либо его жена, либо любовница… Жена либо любовница, которую он, возможно, подозревает в измене. Скорее всего, последнее. Нужно быть идиоткой, чтобы связать свою судьбу с главой гильдии воров…
– Джальдор ар’текста!
Орк вскинул глаза на Айзана.
– Вам настолько не понравилось вино?!
Мошенник едва сумел выдавить вымученную улыбку:
– Нет-нет, это я так свои мысли высказываю…
Второе правило мошенника – не ругаться при посторонних, не показывать свои чувства. Юноша хмыкнул. Что-то за последнее время он слишком уж много правил нарушил. Да как тут можно сдержаться, когда тебя заставляют рыться в чужом грязном белье?!
– Сколько с меня? – поинтересовался он, развязывая кошелек, оставленный главой гильдии.
Орк улыбнулся:
– С сегодняшнего дня все в этом заведении для вас – за счет Алрондской гильдии воров…
– Джальдорэ ар’текста ил’кхарда, – мрачно подвел Айзан итог «сегодняшнего дня»…
Минут через пять мошенник наконец загнал злость подальше (ну и вино чуть-чуть помогло) и, отставив недопитый стакан, задумался, что же делать дальше. Вариант с попыткой побега из города отпадал сразу – слишком уж недвусмысленно ему намекнули, что может последовать за этим. Какие еще есть варианты? Начхать на «любезное предложение» дона Герада и вернуть ему деньги… Тем более что плата за эту работу не предполагается. Вся сотня – на расходы. Пожалуй, так и стоит поступить…
Внезапно внимание юноши привлек едва слышный гитарный перебор. Он оглянулся. За дальним столиком сидел, медленно дергая струны, менестрель. Айзан встал и направился к нему. Музыкант тихо запел:
Гитара поет негромко,
Струны души теребя,
О том, как одна незнакомка
Влюбила его в себя…
Она была знатною дамой,
В портшезе плыла над землей…
А у него – лишь гитара
И ни гроша за душой…
Она на балах кружится,
А он, как последний дурак,
Может лишь с горя напиться,
Погибнув в зеленых глазах.
В глазах же ее лишь скука.
Что ж, менестрель, играй,
Гони прочь печаль-старуху,
О плате не забывай.
Две-три монетки медных —
Плата за весь концерт,
За песни его и куплеты.
Медленно гаснет свет…
Мошенник дослушал песню до конца и медленно опустился на свободный стул:
– Привет, Найрид. Неплохая песня…
Менестрель вскинул голову и, отставив гитару, улыбнулся:
– А, привет, Айзан! Может, и неплохая. Да только еще недоделанная. Сгладить шероховатости, убрать длинноты, добавить несколько проигрышей – и будет конфетка…
Некоторое время юноша молча смотрел на него, а потом тихо поинтересовался:
– И кто она?
На мгновение на лице Найрида мелькнуло смущение, но потом он удивленно уставился на Айзана:
– О чем ты говоришь?!
– Не о чем, а о ком, – мягко поправил его шулер. – Кто та девушка, о которой ты пел?
Певец вымученно рассмеялся:
– Да о чем ты говоришь?! Какая девушка, это не более чем художественный вымысел! Нет, конечно, у меня есть правдивые песни, ну там… о взятии ограми крепости Тхаджьер, о Ночи Алого Платка… Но эта – вымысел!
– Вымысел? – хмыкнул мошенник. – Да о твоем стиле «что вижу, то и пою» уже легенды по Алронду ходят!
– Врешь! – обиженно скривился менестрель. – Расскажи хоть одну.
Айзан задумался. Конечно, насчет легенд он преувеличил, но определенная доля правды в его словах была… Наконец он вспомнил старую шутку.
– Ну слушай, – медленно начал шулер. – Плывет по речке Даяре великий бард и менестрель Найрид… – Тот приосанился. – Плывет, значит, и поет: «Какой чудесный день, Мне петь совсем не лень!» Тут Даяра поворот делает… «И жить все интересней!» Смотрит, а на берегу гоблины – пленника пытают. «Испортили гоблины песню…»
Некоторое время Найрид переваривал услышанное, а потом взорвался от возмущения:
– Ложь! Наглая ложь! Да я никогда не писал подобной бездарщины! Тут же полностью сбиты рифмы! А мелодия?! Более ужасной я не слышал с рождения!.. И, между прочим, Даяра не протекает по гоблинским землям!
Мошенник пожал плечами:
– Не нравится Даяра, могу назвать любую другую. Кнас, Рилт, Фестиа… Благо рек в Гьерте хватает… А впрочем, не хочешь рассказывать об этой девушке, не рассказывай…
Менестрель взял со стола кувшин с вином, принесенный разносчицей, неспешно наполнил два бокала и, осторожно отхлебнув золотистого напитка, скривился:
– Боги, какая кислятина… Да я сам ничего насчет нее не знаю. Увидел несколько дней назад – и лицо ее до сих пор перед глазами стоит… А, ладно, – неожиданно резко оборвал менестрель свою речь. – Расскажи лучше, что это ты такой смурной?
– Эльфы достали, – тихо бросил мошенник, покосившись на горного эльфа, по-прежнему одиноко сидевшего в углу залы. – Чтоб им ни дна ни покрышки!
Менестрель выпрямился с видом оскорбленного достоинства:
– Но-но! Айзан, подбирай выражения! Хотя бы из уважения ко мне!
Юноша как раз пробовал вино – и правда, кислятина! – и, поперхнувшись от неожиданности, закашлялся:
– А ты-то здесь при чем?!
– В конце концов, я наполовину эльф!
– Ты?!
Мошенник уставился на Найрида выпучив глаза. Он – и вдруг эльф?! Быть этого не может! Сейчас менестрель выглядел лет на тридцать пять-сорок. Обычный человек, безо всякой примеси эльфийской крови! Нет ни той хрупкости, ни изящества, ни красоты, которые присущи эльфам, полукровкам и даже квартеронам… Конечно, после того, как более десяти веков назад жители Островной империи (правда, сама империя тогда еще не существовала как единое государство) вырезали практически всю человеческую расу, говорить о чистокровных людях смешно! В каждом есть примесь чьей-либо крови…
Но мошенник скорее был готов поверить в то, что кто-то из родителей Найрида был орком или троллем, чем в то, что он – полуэльф…
– Ну я… – пожал плечами бард.
– Врешь!
– Айзан, ты идиот, – протянул Найрид.
– Спасибо! – недовольно буркнул шулер.
– Да я не в том смысле! Смотри, я полуэльф, но я ведь не говорю, что я – получеловек!
– А кто? – скептически поинтересовался Айзан.
– Полуорк…
– Ты серьезно? – только и смог выдавить мошенник.
– Совершенно, – кивнул менестрель, заботливо поправляя угрожающе накренившуюся гитару. – Я полуэльф, полуорк. Сейчас мне сто двадцать четыре года.
Собеседник задумчиво потер подбородок. Итак, что получается? Около одиннадцати веков назад эльфы были самой долгоживущей расой. Люди же, орки, тролли жили лет пятьдесят – шестьдесят. С развитием магии жизнь удлинилась до восьмидесяти – девяноста лет. Ну до ста – у магов.
После нашествия эльфов люди стали самой малочисленной расой. Понятно, для того, чтобы выжить, было необходимо смешиваться с другими расами, и те, у кого появилась примесь эльфийской крови, стали жить около ста пятидесяти лет. При этом молодость у них считалась от двадцати до шестидесяти лет, зрелость – от шестидесяти до ста двадцати, а старость уже после этого срока, а не так, как было раньше: двадцать – сорок – шестьдесят.