– Боюсь, на этот раз тебе не избежать наказания, – сказал я.
– Прошу тебя, не говори этого, Джонни!
– А что ты хотел услышать? Считаешь, что я должен похлопать тебя по спине и сказать: "Пустяки, старый бродяга! Подумаешь, всего лишь мертвая девушка!"
– Мы же не знаем, действительно ли она мертва.
– Да, пока не знаем, – согласился я. Потом показал на его спортивную машину. – Ты катался на этой ракете?
Он кивнул.
Я вышел из машины и тоже очутился под дождем, как и он. Капот был не поврежден, но на правом переднем крыле имелась вмятина. Я показал ему:
– Этого раньше не было?
Он покачал головой:
– Не было.
Потом я заметил, что на правой сигнальной фаре отсутствовало стекло.
– Судя по всему, им удастся прижать тебя к стенке, – сказал я. – С вмятиной на крыле еще можно как-то отделаться, но полиция наверняка найдет там осколки разбитой фары. Могу посоветовать одно: расскажи все по-честному полиции. И чем дольше ты протянешь с этим делом, тем хуже для тебя. Никому не дано безнаказанно задавить человека и скрыться. Даже любимцу женщин.
– Только не будь таким злым, – простонал Стив Миллет.
– Злым? – усмехнулся я. – Это только констатация факта.
Похоже, он был слишком потрясен, чтобы как-то разумно ответить. Я подтолкнул его на крыльцо, под крышу. Он тупо уставился на меня.
– Что же делать?
Я вынул доллар и сунул в карман его свитера.
– Можешь продать мне порцию чистого бурбона. А пока ты будешь его нести, я позвоню по телефону.
Его щеки покраснели. Он вытащил из кармана долларовую бумажку и скомкал ее. А я распахнул ногой дверь и прошел через холл в комнату Миллета, чтобы позвонить Саулу Блиссу. Пол Глэд видел меня и проводил задумчивым, оценивающим взглядом. Все остальные гости были или слишком пьяны, или слишком заняты собой, чтобы воспринимать в своей среде совершенно трезвою человека.
Комната Миллета была немного меньше, чем зал ожидания на вокзале. Потолок сводчатый; такие бывают обычно в соборах. Я буквально проплыл по толстому мягкому ковру к телефону и набрал номер Саула.
Внезапно позади меня раздался голос – женский и сравнительно трезвый:
– Джонни Слэгл! Вот так неожиданность!
Я вернул трубку на прежнее место и обернулся. Это была Джоан. Я не видел ее с тех пор, как она развелась с Миллетом. Джоан и сейчас выглядела блестяще. Экстравагантная, полногрудая блондинка в плотно облегающем ее фигуру вечернем платье. Декольте было таким глубоким, что глубже, пожалуй, невозможно представить. Словом, она выглядела такой же сексапильной, как и прежде.
– Джонни, дорогой!
Джоан подплыла ко мне, чтобы я ее поцеловал. Она нисколько не изменилась. Но, когда я ее поцеловал, мне показалось, что я целую жидкий динамит.
– Хэлло, Джоан! Давно не виделись.
Она придвинулась еще ближе.
– Слишком давно.
Я скользнул ладонью по ее спине.
– Я теперь женатый человек. Ты не забыла?
Она отстранилась на пару дюймов.
– А как поживает Салли?
– Тебе действительно это интересно?
Она сморщила носик.
– Нет.
– Я так и думал. Но, к твоему сведению, чувствует она себя блестяще, и мы очень-очень счастливы.
Джоан провела кончиком языка по губам. У нее были чудесные губы.
– Как мило.
В прошлом Джоан тоже была актрисой, но ей не удалось выбиться в первые ряды голливудской знати. Так и не став "звездой", она потратила слишком много времени и энергии, чтобы стать ею. Она жила хорошо, одевалась тоже хорошо, ездила в хорошей машине и все это умудрялась делать, не имея видимого источника доходов. Ходили слухи, что она пыталась возобновить ту оргию, которую Стив Миллет называл брачной жизнью.
В жизни Джоан было очень много мужчин. Короткое время я ее тоже довольно близко знал. Это была одна из тех связей, которые кажутся прекрасными, пока длятся, но о которых совсем не сожалеешь, когда они кончаются.
Джоан не отважилась поцеловать меня вторично.
– Какой ты сегодня чудесный, Джонни! Такой высокий, сильный, мужественный! – Она провела ладонью по моей щеке. – И как всегда небритый.
– Тебя тоже противной не назовешь, – ухмыльнулся я.
Джоан мое замечание показалось забавным. Но, возможно, все дело здесь было в алкоголе. У нее один вид пробки уже вызывал жажду. Жажду любви. Вот и сейчас, похоже, стала вспоминать то, что лучше всего было оставить в тени прошлого, и тяжело задышала.
– Может быть, пойдем куда-нибудь, Джонни, и поговорим?
Возле двери что-то шевельнулось, и я обернулся. Это был Пол Глэд. Глаза его больше не были задумчивыми и оценивающими, они прямо-таки сверкали злобой. Может быть, он имел какие-нибудь виды на Джоан? Но если это так, то почему он ничего не предпринимал? Ведь ему достаточно было сделать ей знак из "кадиллака", и его знак не остался бы незамеченным.
Какое-то время Пол смотрел на нас, а потом исчез в холле.
А мне уже стали противны позывы Джоан. Меня подняли из мягкой теплой постели, оторвали от любимой жены, потом избили, а теперь что же еще?
– Ты что-нибудь значишь для Пола Глэда, Джоан? – спросил я. – Или, точнее, он для тебя что-нибудь значит?
– Давай говорить только о нас, – промурлыкала она. Потом сорвала с моей головы шляпу и запустила руки в мои волосы.
– Я серьезно спрашиваю, – сказал я.
– А я серьезно ответила! – Она прижала свои губы к моим. – Не веди себя, как лягушка, Джонни! Ты цены себе не знаешь. Немногие голливудские "звезды" выглядят так же хорошо, как ты.
– А как насчет продюсеров? – поинтересовался я.
– Не дерзи! – прошептала Джоан и начала покусывать мочки моих ушей.
– Осторожнее, – предупредил я ее. – Вдруг войдет Бель Ами? Мне намекнули, что ты вновь пытаешься надеть позолоченное медное кольцо.
– Бель Ами! – сказала она с презрением, однако слухи подтвердила, бросив быстрый взгляд через плечо. Потом снова поцеловала меня, но уже без прежнего пыла. – Может быть, как-нибудь в другой раз, Джонни, – прошептала она. – В ближайшем будущем.
– Может быть, – кивнул я. – Только я очень сомневаюсь.
Джоан направилась в холл. При этом даже не обернулась, бросив мне через плечо:
– Только не веди себя таким неприступным. Возможно, ты еще изменишь свое мнение.
– У тебя в руке осталась моя шляпа, – ответил я. – Кинь-ка мне ее!
Она поморщилась и швырнула шляпу через гостиную. Я поймал ее, не сдвинувшись с места. Потом снова снял телефонную трубку, но тут же мне в голову пришла более удачная мысль. Ведь меня вполне могла подслушать и Джоан, да и у Пола Глэда уши были как у лисицы. Целесообразнее переговорить с Саулом Блиссом с глазу на глаз.
Когда я снова проходил через холл, Пол Глэд на несколько секунд перестал щупать свою брюнетку и, наморщив лоб, посмотрел мне вслед.
У выхода стояла рыжеволосая девушка, держа в каждой руке по бокалу с коктейлем и уставясь глазами в дождливую тьму. Сейчас она показалась мне еще привлекательнее, чем раньше. Она была свеженькой, как сама невинность. И если она сказала Миллету, что ей уже восемнадцать, то она солгала.
– А почему Бенни не идет? – спросила девушка меня. – Ведь там все время дождь...
– Не знаю, – ответил я, пожимая плечами. – Может быть, он слишком глуп.
Ее голубые глаза превратились в щелки.
– Не говорите такого о Бенни.
Я прошел мимо. Стив Миллет уже успел забраться в мою машину и сидел на переднем сиденье.
– Я решил лично поговорить с Блиссом, – сказал я. – Кстати, мне нужно осмотреть место происшествия, прежде чем отправиться в полицию.
Казалось, мои слова его немного взбодрили.
– Может быть, все это мне только показалось, – заметил он. – Может быть, и не было никакого несчастного случая.
Если бы Миллет сам внимательно осмотрел крыло своей машины, он не говорил бы этого. Сейчас на нем были темные брюки, свежая рубашка и спортивная куртка. Он вытащил из кармана куртки неоткупоренную бутылку виски.
– Вот тебе выпивка!
Я соскоблил лак вокруг завинчивающейся пробки и выпил ровно на доллар. Виски мне понравилось.
Глава 3
Стив Миллет хотел сам вести свою машину, но, пока он приводил мысли в порядок, я успел сесть за руль.
– Но ведь я не пьян, – обиделся он.
Я ничего не ответил. Гонорар, выплачиваемый студией, не обязывал меня ездить в одной машине с сумасшедшим. Машина у Стива была хорошая, вот только тормоза никуда не годились. Каждый раз, когда в них попадала вода, они отказывали – все четыре. Я спросил Миллета, сколько он отдал за машину.
– Тридцать две тысячи долларов, – буркнул Стив.
Если мне когда-нибудь удастся заработать бешеные деньги, я все равно остановлю свой выбор на американской машине. За тридцать две тысячи я смогу приобрести себе восемь "кадиллаков". А уж у "кадиллаков", если нажимаешь на тормоза, то они срабатывают.
– Сколько ты должен Глэду?
Он потряс бутылкой виски, открыл ее и отпил глоток.
– Несколько долларов, – ответил он. – А почему ты спрашиваешь? Или студия запретила мне и в карты играть?
Я хотел ответить, что киностудии совершенно наплевать, чем он занимается. А если они не продлят с ним контракта, то им вообще будет наплевать на него. Но я промолчал, считая, что в данный момент у Миллета и без того довольно неприятностей.
– Откуда я знаю, – пожал я плечами. – Просто Глэд заявил, что ты ему должен деньги, вот я и поинтересовался.
– Всего несколько долларов, – ответил Стив и снова приложился к бутылке.
Я отобрал у него виски, завинтил пробку и положил между нами на сиденье.
– Оставь виски в покое. Или ты считаешь, что твои дела и без того недостаточно плохие?
"Казанова" закокетничал.
– Могли бы быть и хуже. Строго между нами: на последней неделе я подписал новый договор. И Блисс пробьет его за известную сумму, разумеется. Так что меня ценят.
– Понятно, – кивнул я. Более подробно я не хотел с ним обсуждать эту тему, пока не переговорю с Блиссом. Плата за услуги не была чем-то новым в кинобизнесе. Такое явление наблюдалось еще с тех пор, как Гриффит снимал свой фильм "Рождение нации". Но вот то, что Блисс испытывал денежные затруднения, я не знал. Будучи главным адвокатом "Консолидейтед Пикчерз", он слыл богатым человеком. Правда, дела у всей кинопромышленности уже были не так хороши, как прежде.