Он женился, когда начал служить в армии. Он редко бывал дома, хотя и отправлял деньги жене. Однако он не обращал внимания на её эмоциональные трудности. Когда она заболела и умерла, он сражался за границей.
В первом нашем разговоре он рассказал, что в шесть лет его совратила тётя. Его удивило, что мы затронули эту тему почти сразу. «Я был больше чем у двадцати психотерапевтов – и никогда об этом не говорил. Как вам это удалось, Кыонг?»
Я спросил его: «Почему вы поделились со мной тем, чего не рассказывали психотерапевтам?».
Он задумался, а потом сказал: «Потому что для них это была просто работа, и это чувствовалось. Некоторые поглядывали на часы, пока говорили со мной. Они ждали, когда наш сеанс закончится и придёт новый клиент. Вы же слушаете искренне».
Когда Киту было шесть лет, его родители развелись, а отец не мог уделять ему много внимания. Стала приходить тётя, которая давала ему деньги на карманные расходы. Она играла с ним в игры и баловала его. Затем она стала просить его делать ей массаж, заигрывала с ним. Он ничего не понимал, но выполнял её просьбы. Однажды в ванной она помочилась ему на лицо. Ему это не понравилось, но тётя сказала, что это лишь игра. Однажды, и это был худший момент, она села ему на лицо и стала тереться об него. Ему стало трудно дышать, он едва не задохнулся. Кит сказал, что её возбудило, когда он стал задыхаться, и она достигла оргазма. Конечно, он не понимал, что происходит. Затем в какой-то момент отец запретил ему видеться с тётей. Он не знал причин его решения, но держал произошедшее в тайне.
Когда он подрос, ему не удавалось никого полюбить. Любовь для него была своеобразной сексуальной игрой. Когда ему было четырнадцать, он стал ласкать свою девушку так, как делала тётя, и ей это не понравилось. Ему всё труднее стало налаживать отношения.
Кит не был счастлив в браке. Он почти не виделся со своей женой и двумя детьми. Он всегда был на поле боя и продолжал убегать от себя вплоть до нашего разговора. Внезапно он почувствовал и понял, что произошло. Мы встретились ещё раз на следующей неделе, а потом ещё через неделю, и я предложил ему написать тёте письмо. Ему трудно было это сделать. Его тётя ещё была жива, и я объяснил, что не нужно отправлять письмо – достаточно написать его. Это задание помогло ему заново прожить те жуткие моменты прошлого и в то же время взглянуть на них глазами взрослого человека. Ребёнком он не знал, как воспринимать чувства, которые не понимает. Они лежали у него на сердце мёртвым грузом, их невозможно было изменить. Они управляли его жизнью. Написав письмо, он почувствовал себя свободным. Пришлось потрудиться, но это того стоило. Письмо помогло ему лучше понять себя, свою тётю, а во многом и свою жизнь. Когда он закончил его, его лицо стало сиять, излучая всё больше счастья. Также он чувствовал глубокое спокойствие во время сидячей медитации.
Наконец он смог простить свою тётю. «Она поступила со мной плохо. Пострадали и я, и она. Теперь я это понимаю – поскольку пишу и медитирую. Когда я прощаю её, я чувствую себя свободным. Я чувствую в себе мягкость, которой не было прежде».
Я спросил: «Ты жалеешь о чём-то?».
Он ответил: «Мне жаль, что я был плохим мужем, что не поддерживал свою жену. Я только посылал ей деньги, а этого всегда мало. Ей нужна была любовь, но я не мог любить, не мог дать ей любви».
«Ещё не поздно», – предположил я.
«Но моя жена умерла, Кыонг».
«Да, но дети-то живы. Ты можешь заботиться о них».
Мои слова порадовали его. «Да, у меня есть шанс всё исправить».
«Никогда не поздно открыть глаза. Ты крепко спал. Теперь перед тобой новые возможности, прежде всего – наслаждаться обществом своим детей. В общении с ними ты можешь выражать любовь к себе и к своей жене».
15
Через несколько месяцев после того, как я стал проводить направляемые медитации в тюрьме, я почувствовал, что атмосфера изменилась. Заключённые стали заходить в помещение более спокойно и тихо. Они стали говорить друг с другом не так раздражённо. Перед медитацией я всегда угощал их чаем с печеньем, зажигал ароматическую палочку, протирал пол и аккуратно раскладывал на полу подушки для медитации. Важно создать приятную обстановку. Часто мы думаем, что медитация – индивидуальное упражнение, но это не так. Мы медитируем вместе с другими. Я говорил заключённым так: «Представьте себе, что мы с вами в одной лодке и плывём к счастью и свободе. Не нужно ничего делать. Просто сидите – или гребите вёслами вместе с другими. Решать вам».
Когда заключённые входили в зал для медитации, они сразу же ощущали спокойствие. Энергия покоя уже присутствовала здесь, и они чувствовали это. Группа быстро выросла, и мне пришлось организовать второй курс в рамках программы по подготовке заключённых к возвращению в обычную жизнь. На первых лекциях этой программы заключённые много перебивали меня – они вели себя так же, когда я только начинал работать священником в тюремной системе. Слушатели были, очевидно, увлечены, заинтересованы и сразу же реагировали на высказывания, с которыми были не согласны. Со временем они стали слушать внимательнее и меньше перебивать меня. Особенно их заинтересовало учение об отсутствии самости. Я говорил: «Яблоко – не просто яблоко. Также это груша. Вы – не только вы. Вы – это также и другие люди». Им это нравилось.
«Я – это ты» – эти слова не были для них теоретическим утверждением. Я видел, что они реализуют их в общении друг с другом. Они ходили друг к другу в гости после занятий, а позже, уже вернувшись в общество, многие продолжали общаться и стали друзьями.
Наши занятия стали посещать всё больше мусульман – удивительно было видеть это. Многие признавались: «Мне нужен отдых». Имамы спокойно относились к тому, что они посещают занятия по медитации, которые проводит буддист. Они позволяли мне свободно общаться с заключёнными-мусульманами. Первое время имамы полагали, что буддизм – не столько религия, сколько образ жизни. Но даже затем, когда они выяснили, что не совсем правы, они поощряли посещение мусульманами наших занятий по медитации. Некоторые из них говорили мне: «Поистине, ты наш брат. Пожалуйста, научи нас практике осознанного дыхания. Такого упражнения нет в исламе». Буддизм – одновременно образ жизни и религия. Благодаря его практичности и глубине мне удалось объединить заключённых самых разных мировоззрений. Вместе они ощущали гармонию, покой и братское единение.
16
Однажды Мануэль привёл в нашу группу Рейда. Рейд, красивый молодой мужчина с неизменной улыбкой на лице, был членом байкерской банды «Бандидос». Через месяц Мануэль привёл Карла, члена мотоклуба «Хеллз Эйнджелз». Оба называли Мануэля «Дедушкой». Предки Рейда были цыганами, и ему всегда было трудно укорениться где-либо надолго. Он был вечным маргиналом, и ему трудно было общаться с женой и детьми. Потому он проводил много времени с друзьями. Он попал в тюрьму потому, что «помог» кому-то из своих друзей. Жена предупреждала его о такой опасности, но он не слушал.
Чувствовалось, что в нём много огня и он нуждается в прохладе. Во время совместной медитации он сидел рядом со мной, и моя энергия охлаждала его внутренний жар. Рейд чувствовал это и никогда не пропускал медитаций. Он сидел тихо, а перед уходом всегда говорил: «Большое спасибо, Кыонг».
Дедушка Мануэль заметил, что Рейд изменился. В прошлом Рейд выходил из себя всякий раз, когда говорил по телефону с женой; познакомившись с практикой медитации, он научился слушать её. Однако Мануэля больше впечатлило другое: Рейд стал разговаривать с Карлом. «Гангстеры-соперники никогда не разговаривают друг с другом, Кыонг. Вы не представляете, какая это редкость. Различия огромны. Происходит настоящее чудо».
В личной беседе Рейд как-то спросил меня: «Смогу ли я научиться справляться со своим гневом? Когда я злюсь, я пинаю и бью своих детей». Он плакал, когда рассказывал об этом. Я взглянул на него и сказал:
«Вы можете себя контролировать. Вы можете дарить своим близким счастье».
Он продолжал: «У меня совсем нет терпения, Кыонг. В гневе я начинаю крушить всё кругом или просто ухожу. Я никогда не чувствую себя спокойно рядом с близкими. Как мне научиться терпению?».
«У вас есть терпение, Рейд, – сказал я. – Вам же удаётся спокойно сидеть рядом со мной в зале для медитации».
Он улыбнулся: «Потому что вы рядом. По природе я нетерпелив. Я улыбаюсь, чтобы скрыть свою ярость. Дети знают это. Они боятся моей улыбки. От них мне не удаётся скрыть свой гнев. Они знают эту мою слабость».
Я перебил его: «…И любят вас. Вам не нужно прятаться. Рейд, вы красивый человек – и душой, и телом. Возможно, вы неправильно выбирали друзей, но не забывайте: жена и дети – лучшие ваши спутники».
Когда Рейд обрёл уверенность в себе, в нём стали происходить очевидные перемены. Его конфликты с Карлом не прекратились, однако он научился быстро «остывать» и снова мирился с противником. Это было для него внове и удивило даже надзирателей.
После освобождения Мануэль вместе с женой побывали в гостях у семьи Рейда. Жена Рейда сказала жене Мануэля: «Я не узнаю его. Он вернулся домой другим человеком. Он помогает по дому и играет с детьми. Он больше не бьёт их. Что вообще произошло?».
17
Изменился также и Карл. Многие из заключённых, которых мне довелось знать, были одарёнными людьми и при верном руководстве быстро продвигались в направлении спокойствия, гармонии и стабильности. Хотя Карл и не был цыганом, он нигде не оставался подолгу, как только стал взрослым. Он путешествовал и имел большой жизненный опыт, но никак не мог успокоиться. Покой – это тоже дом. Это не просто приятное чувство: покой наполняет все наши переживания.
Контакт и связь – разные вещи. В случае контакта субъект ищет объект, который избавит его от одиночества. Когда присутствует связь, человек уже ощущает себя частью более обширного бытия и не нуждается в объекте, чтобы быть счастливым. Когда вы ощущаете это, вы обретаете покой. Карл ощутил такой покой во время медитации, и это коренным образом изменило его жизнь. Его преображение сильно повлияло на его шестнадцатилетнюю дочь Карину. Карина ненавидела, когда родители ссорились.