Я предложил Карлу составить список положительных качеств его жены и в начале разговора с ней упоминать о каком-нибудь из них. Он поступал так же и в разговорах с Кариной – вспоминал что-нибудь хорошее о её матери. Карина стала спокойнее, а мать и дочь стали замечать друг в друге черты, на которые не обращали внимания прежде.
Карл, который снова обрёл счастье, стал приводить на наши занятия других заключённых. Однажды он сказал мне: «Кыонг, вы очень мне помогли. Вы здесь единственный, кто не носит маску. Вы дарите нам себя. Вы любите и направляете нас от всего сердца.
Вас окружают убийцы и насильники, но вы не осуждаете нас. Потому мы уважаем и слушаем вас. Эти ребята – самые малоприятные члены общества».
Дело в том, что я не воспринимал их как «самых малоприятных». В беседах с заключёнными мне не раз доводилось видеть, как молодые мужчины плачут – впервые за долгие годы. У них была трудная жизнь. Многих бросили родители, и им пришлось бороться за выживание без руководства и защиты со стороны взрослых. Некоторым проще было оставаться в тюрьме, чем выживать во внешнем мире. Медитация подарила многим из них покой. Карл и Рейд продолжают спорить друг с другом и оставаться членами конкурирующих банд, но они прекратили войну.
18
Конфликты, возникающие в тюрьме, можно разрешать. Заключённые могут научиться уважать себя, друг друга и жизнь. История Джона в очередной раз подтверждает, что это возможно – благодаря медитации.
Джон не спал несколько ночей подряд. Заключённый в камере этажом ниже всю ночь напролёт слушал громкую музыку. Джон пытался проявлять терпение, но ему никак не удавалось заснуть. Наконец он отправился к этому заключённому, рассказал о своей проблеме и попросил того не включать громкую музыку посреди ночи. Тот сразу же начал орать на него. Это нормальное явление в тюремной культуре. Если бы он слишком быстро уступил Джону, его восприняли бы как слабака, что могло иметь плохие последствия. Над слабаками издеваются, их унижают. В итоге он обругал Джона и хлопнул дверью своей камеры. Джон обругал его в ответ и вернулся к себе. Остальные ждали развязки, затаив дыхание. В воздухе витало напряжение, это чувствовали все. Джон был сильным, умным, у него было много друзей. Все ожидали стычки.
Джон был разъярён и хотел поколотить того парня. И всё же, вернувшись к себе в камеру, он сел и стал наблюдать за своим дыханием. Он созерцал свой гнев. Затем он рассказывал мне: «Я повёл себя так, как вы нас учили, Кыонг. Я перестал оценивать свой гнев. И вдруг впервые я осознал его. Я был взбешён и искренне желал обидчику зла, и всё же я продолжал спокойно сидеть. Я вспомнил, что вы учили „бездействию“, вот я и бездействовал. Я сидел и смотрел, как исчезает мой гнев». Большая победа. «Если бы я научился этому раньше, то не попал бы сюда. Я оказался в тюрьме, поскольку не умел справляться с гневом».
Джон вышел из своей камеры и снова отправился к тому заключённому этажом ниже. Все опасливо ждали развязки. Они знали, что Джон – главный в своём блоке. Он вынужден был что-то предпринять, ведь его оскорбили.
«Когда я вошёл в его камеру, я увидел, что он напуган. Тогда я протянул ему руку и сказал: „Извини“. Он был в шоке. Затем мы пожали друг другу руки, и он сказал: „И ты меня извини“. Кыонг, с тех пор ночью было тихо». Джон гордился своей победой. Это была победа над собой.
19
Одна надзирательница однажды сказала мне: «Кыонг, мне кажется, тот факт, что в нашей тюрьме снизился уровень насилия, связан с работой вашей группы по медитации. У нас нет доказательств, но я уверена, что это так». Она поддерживала меня всегда, в чём бы я ни нуждался.
В молодости Джон был крупным торговцем наркотиками. Он получал всё, чего хотел, в первую очередь – уважение. Для мужчин вроде Джона уважение – самое главное. Он носил дорогую одежду, покупал роскошные автомобили, его окружали красивейшие женщины.
Я спросил его: «Вы были счастливы?». Он ответил: «Я тусовался на вечеринках, много пил, часто употреблял наркотики. Почти постоянно занимался сексом. Всё это истощило меня. Когда меня поймали, мне был всего двадцать один год, и я был пресыщен такой жизнью. Здесь, в тюрьме, я познакомился с вами. Вы научили меня прислушиваться к себе. Вы помогли мне начать ценить себя. Когда я был наркодилером, у меня были деньги и власть. Кыонг, вы смотрели фильм „Лицо со шрамом“?».
«Да. Аль Пачино играет там Тони Монтану, наркобарона».
Джон улыбнулся. «Я был вроде Аль Пачино. Настоящее сумасшествие. Когда я купался в деньгах, у меня были большие планы, но я никогда не был счастлив. Теперь я в тюрьме. У меня нет денег, нет больше планов, и я по-настоящему счастлив. Я живу мелочами – не большими планами, а обычными делами. Они всегда были, я просто не замечал их – разговоры, улыбки, еда, прогулки. Если бы меня не поймали, я бы давно был мёртв. Я рад, что меня арестовали. Впервые я начинаю ценить жизнь. Медитация помогает мне видеть красоту жизни. Я хочу дожить до старости и ценю жизнь. Раньше я нуждался в чужом уважении. Теперь я уважаю себя».
Его слова – «Я уважаю себя» – запали мне в сердце. Возможно, важно именно это? Возможно, именно этого хотят заключённые? Думаю, так и есть. Прежде им не хватало самоуважения. Они мало ценили жизнь. Они редко ощущали счастье. Они стремились к счастью, но игнорировали подлинную радость. Мне довелось узнать это самому, когда я эмигрировал из Вьетнама. Счастье – в каждом из нас, мы просто не знаем об этом. Заключённые быстро обретают его; им просто нужно показать пример. Люди, которых они знали прежде, – родители, учителя, друзья – были несчастными людьми. Первым делом я старался помочь заключённым ощутить счастье. Когда я испытывал радость, они чувствовали это. Однажды, когда я проходил по коридору вдоль ряда камер, из-за решётки выглянул мужчина и обратился ко мне: «Вы видите свет, так ведь?».
Я рассмеялся и ответил: «Я счастлив».
Он кивнул: «Это заметно. Здорово».
Джон увидел свет в себе. Впервые он наслаждался безусловным счастьем. «Теперь я радуюсь любой мелочи», – говорил он мне.
20
Фред, бывший священник, который не верил в Бога, прежде никогда не был счастлив. «У меня не было образца для подражания, Кыонг. Мои духовные учителя были несчастными людьми. Когда я сознался, что не верю в Бога, они взбесились и приказали мне молчать об этом. Поэтому я привык держать рот на замке. Но себе я не мог лгать. Я был несчастен и должен был выйти из порочного круга».
Он замолчал, затем через некоторое время заговорил снова: «Долгое время я размышлял о самоубийстве. Я хотел умереть, но убить себя – это было просто невыносимо, поэтому я убил свою жену, чтобы уйти из жизни. Я надеялся, что в тюрьме буду как бы мёртв. Не знаю, откуда я взял эти идеи, но они вертелись у меня в голове каждый день, как детективный сериал. Однажды у меня возникла мысль убить жену. Я спланировал убийство и осуществил его. Я был бесстрастен и спокоен, а также полон решимости». Он замолчал, а затем спросил меня: «Как же так получилось, Кыонг, что я убил свою жену хладнокровно, без всякого сожаления?».
Я без раздумий ответил: «Вы были несчастны».
Когда Фред услышал это, он не смог сдержать слёз. «Хуже всего то, что я не знал, что страдаю. В церкви мы никогда не говорили о счастье или страдании. Неверие и несчастье – это были запрещённые темы. Впервые я узнал, что такое счастье, когда стал заниматься медитацией здесь, в тюрьме».
Я внимательно посмотрел на него и сказал: «Фред, вы всегда были счастливы. Просто вы не умели чувствовать это. Жаль, что никто не мог помочь вам тогда. Если бы вы обрели внутреннюю радость, вы бы никогда не совершили убийства».
Фред плакал. «Вы правы. Я бы не убил её тогда. В тот момент жизнь для меня ничего не значила. Я пошёл на это, поскольку думал, что так избавлюсь от своего страдания».
«Ещё не поздно это сделать», – сказал я.
Он посмотрел на меня. «Я убил свою жену и пошёл в полицейский участок, чтобы сознаться. Они не поверили мне. Мне пришлось два раза повторить им: „Я убил свою жену“. А вы говорите, что ещё не поздно. Но ведь её не вернуть!»
«Ваша жена здесь, – сказал я и дотронулся до его груди. – Вы ещё любите её, а это значит, что она ещё с вами. Вы тоже живёте в её сердце. Она желает вам счастья».
Фред снова стал плакать. «Она любила меня. Да, она хотела бы, чтобы я был счастлив».
«Если вы будете счастливы, будет счастлива и она. Ещё не поздно».
21
Печально, что европейцы иногда считают, будто буддисты – неверующие люди. Его преподобие Фред часто приходил ко мне, чтобы побеседовать о христианстве. Мои утверждения иногда казались ему непонятными, но я старался пояснять свои мысли. Однажды я сказал ему: «Пока вы пытаетесь искать Бога внутри парадигмы бытия и небытия, вы никогда не обретёте Его. Иисус понимал это».
Внутренним взором я видел, что Фред свободен от любых представлений об «или – или», я видел его неизменное счастье и близость к Богу. Фред спросил, верующий ли я человек, и я сказал: «Да, – а затем добавил, – я верующий буддист. Когда вы были священником, вы не верили в Бога. Теперь вы – истинный христианин и настоящий пастор. Вы искренне практикуете буддийскую медитацию, и это помогло вам ощутить глубину своей религии».
«Звучит безумно, но теперь я чувствую себя куда более религиозным человеком, чем прежде», – сказал Фред.
Что значит быть буддистом? Настоящий буддист – одновременно индуист, христианин, мусульманин, иудей. Когда Фред через практику сидячей медитации постиг суть буддизма, он одновременно ощутил и глубину собственной христианской веры. Мы должны внимательнее изучать собственную веру. Тогда мы найдём счастье.
Фред регулярно посещал нашу группу по медитации. Он спокойно медитировал; и практика помогла ему снова обрести веру, снова пробудить в себе радость. Больше всего он любил безмолвие. Однажды во время лекции я говорил о том, что пытаюсь научить людей не неким догмам, а всего лишь «доверию» собственному опыту. «Если хотите знать, во что я верю, – сказал я, – то я верю в вас. Моя