И к миру, где все поровну, судьба мела нас веником.
А мы смотрели в сторону, и было все до фени нам.
И в этой вечной осени сидим с тобой, два голых тополя.
А смерть считает до семи, и утирает сопли нам[4].
Я смолк. На поляне стояла тишина. Возчики смотрели на кого-то за костром. Я поднял взгляд – Мюи!
– О чем твоя песня, Гош? – спросила она.
Ага. Некоторым нужно объяснять. Не обязательно так, как задумал Шевчук.
– О встрече друзей, которые могли погибнуть, но победили в бою. И еще один бой предстоит. Смерть их ждет. А пока друзья пьют крепкий белый нир и печалятся.
Удивительно, но я сказал это на одном дыхании. И язык за зубы не зацепился. Алкоголь – лучшее средство для закрепления навыков.
– Грустная песня, – сказала Мюи, и глаза ее блеснули.
– Присаживайся, госпожа! – сказал я, освобождая седло. – Попробуй наш кулеш, выпей нира.
Мюи чиниться не стала, угнездилась на предложенном месте. Я плеснул в стаканчик сэма и протянул ей. Она глотнула и закашлялась.
– Закуси!
Я сунул ей в руку ложку. Она зачерпнула из котла и торопливо прожевала.
– Вкусно! Как это называется?
– Кулеш. Каша из муки и окорока.
– А мы ели вяленое мясо с хлебом, – сказала она. – Мясо жесткое, хлеб черствый.
– Надо было взять из трофеев. Вот! – я отчекрыжил от окорока кусок, положил его на ломоть хлеба и протянул ей. Мюи взяла, понюхала и с удовольствием откусила. Возчики смотрели на нее с благоговением. Ну, да, госпожа не чурается их компании. А что тут такого?
– Мюи!
Я поднял взгляд – Клай. Брент стоял перед костром и хмуро смотрел на дочь.
– Ты что здесь делаешь?
– Ем, – Мюи пьяно хихикнула. Мда, зря столько наливал.
– С хрымами?
– У них вкусно. Лучше, чем у нас. А Гош красиво поет.
Брент бросил на меня злой взгляд.
– Зачем ты угостил ее ниром? Да и других тоже? Это мой напиток!
– Ты за него не платил, брент. А раз так, то нир мой, и я могу угощать им, кого пожелаю.
– Ты мог разделить пищу с нами, – буркнул он, – а не с хрымами.
– Меня не звали, – сказал я. – К тому же я хрым. Мне с ними хорошо, – я указал на возчиков. – Они не пытались меня убить в благодарность за спасение. Наверное, недостаточно благородны.
Он насупился и положил ладонь на рукоять меча. Я отстегнул клапан кобуры. Нас разделяет костер, патрон у меня в казеннике. Чтобы выдернуть и взвести курок, нужно мгновение. Если брент выхватит меч, буду стрелять. И плевать на последствия! Достал он меня.
– Идем! – Клай убрал руку с меча, сделал шаг и сдернул дочку с седла. Приобняв ее за плечи, увел в темноту. Возчики проводили их взглядами и посмотрели на меня.
– Ну, что, друзья? – сказал я. – Еще по сто грамм?..
Глава 4
Проснулся я от холода – весной по утрам свежо. Клацнув зубами, приподнял голову. Спал я на чей-то сермяге, под головой – седло. Кто и как меня уложил, помнилось смутно. Последний стакан был лишним. Голова, впрочем, не болела, но во рту наблюдался сушняк. Не беда. Ночью не зарезали – то счастье. А ведь могли…
Я сел и осмотрелся. Рядом, зарывшись в сермяги, спали трое возчиков. Четвертый сидел у костра, нахохлившись.
– Кинрек? Что не спишь?
– Рука болит, господин! – вздохнул он. – К утру начала дергать.
– Посмотрю, – пообещал я. – Вода есть?
– Там, в котле, – указал он. – Я подумал, что вы захотите пить и принес.
Есть же люди! Это не брент… Я встал и проковылял к котлу. Его вдобавок помыли, костел сиял начищенными боками. Я приложился к краю. Вода была холодной и необычайно вкусной. Благодать! Плеснул на руки, затем – на лицо. Вытер их носовым платком и отыскал взглядом рюкзак.
– Показывай руку!
Бинт успел пропитаться кровью, но отодрался легко – Кирек его намочил. При свете костра я рассмотрел рану возчика. Края ее покраснели, ладонь опухла. Воспаление. Пока не гангрена, но все равно плохо. Я порылся в аптечке. Что тут у нас? Анальгин. Древнее и не полезное для здоровья болеутоляющее, зато действенное. Мне всегда помогало. Эритромицин. Надо же, завалялся! Не помню, когда покупал. Как у него со сроком годности? Я поднес блистер ближе к огню. На грани, но годится. Вообще-то, и это говорила мне мать, фармацевтические компании подстраховываются со сроками – указывают их поменьше. Так они избегают проблем, заодно стимулируют людей покупать свежие лекарства. Если хранить правильно, то срок можно продлить.
Я отложил таблетки, достал йод, бинт и салфетки. Кинрек морщился и кряхтел, пока я обрабатывал рану, но вел себя смирно. Я завершил перевязку и ткнул пальцем в бинт.
– Руку не мочить. А еще ею не работать.
– А как же?.. – удивился он.
– У тебя есть семья? Жена, дети?
Он кивнул.
– Что будет с ними, если умрешь?
– Понял, господин! – вздохнул он.
– Повязку будешь менять раз в день. Промывай рану кипяченой водой, бинт тоже кипяти.
Он кивнул.
– А сейчас проглоти и запей!
Я выдавил ему на ладонь по таблетке из блистеров и поднес котел. Он послушно проглотил. Я достал перочинный ножик, он у меня хороший, швейцарский, с большим числом лезвий. Парни в армии подарили, когда получил звание, со значением. Нож – «сержантский». Полезная вещь. Есть пассатижи, отвертки и ножнички. Я отщелкнул их и разрезал блистеры. Начатые половинки вложил возчику в ладонь.
– Пей по таблетке в день. Видел, как я делал? Выдавишь пальцем – и в рот. Обязательно запивай!
– Спаси тебя светлый Моуи, господин!
– Ага, – кивнул я. – Пусть спасет.
Убрав лекарства, я сделал зарядку. Кинрек наблюдал за мной с изумлением. Я взял полотенце и сходил к ручью. Там облился до пояса ледяной водой, растер докрасна кожу. Зубной щетки и пасты не было – не рассчитывал быть в этом мире долго. Ничего, у меня жвачка есть.
Вернувшись к костру, я оделся, отыскал в рюкзаке кусок хлеба и пошел к Буренке. Корова нашлась у кустов. Она лежала и что-то жевала. Увидев меня, встала на ноги. Я протянул ей хлеб. Она сжевала и ткнула рогом – мало.
– Прокурор добавит! – осадил ее. – Не заработала.
Буренка вздохнула, но спорить не стала. Я отвел ее к костру, где оседлал. Кинрек подсказал как. За седлом я примостил переметные сумы – пригодятся.
Тем временем возчики пробудились, и не только они. Лагерь ожил. Я угнездил над костром котел. Вода быстро вскипела – ее мало. Всыпал в котел кофе из разовой упаковки – нашлась в рюкзаке. Кофе, естественно, растворимый, зато с сахаром. Хлеб был, а вот окорок кто-то прибрал. Я не стал проводить розыск – незачем. Перекусил вместе с возчиками. Они ели хлеб и запивали его водой. От кофе отказались. Ну, и правильно, у меня его мало.
– Нужен? – спросил я Дюльку, указав на опустевший котел.
– Да, господин! – просветлел он. Другие возчики смотрели на пацана с завистью. Извините мужики, но котел один.
– Забирай! – сказал я. А что? Я участвовал в битве, могу взять трофей и подарить его по желанию.
Дюлька сунул котел в мешок и утащил к повозке. Пусть радуется…
Спустя полчаса телеги уже катили по дороге. Ехали быстро – спешили домой. К полудню замок показался вдали. Хрымы называли его уважительно – Корун. Почти коронный!
Замок… Я представлял его, как в кино. Каменные стены с зубцами, высокие башни. Внутри обязательный донжон. Счас! Замок брента представлял собой вал с частоколом. Стен никаких. У вала – ров, сухой и не сильно глубокий. Короче, загон для скота.
Подъемного моста не было. Ворота – с деревянными створками. При нашем приближении они поползли в стороны. Мы въехали внутрь, я огляделся. Посреди круглой площади стоял дом. Два этажа, узкие окна со ставнями. Бойницы, а не окна. Крыша низкая, укрыта дранкой. Справа у вала – длинное здание. Казарма, или помещение для слуг. Слева – сараи или конюшни. Коней, впрочем, здесь нет, значит, хлев. Вдали вроде кузня. Не замок, а хутор, причем, не слишком большой.
Нас встретили воины и слуги. Забрали быков брента и увели их хлев. Слуги стали разгружать повозки, им помогали возчики. Барахло частью тащили в сарай, частью – в дом. Двое слуг побежали к трофейному стаду – осталось за валом. Брент, Мюи и все воины ушли в дом. Слуги бегали. Работа кипела, никому не было дела до меня. Я слез с Буренки и стал ждать.
Наконец ко мне подбежал какой-то пузан. Я видел его с Клаем. Пузан ушел с брентом в дом, и появился снова. На нем был какой-то длиннополый кафтан и шапка вроде берета.
– Купец Гош? – спросил он.
Я подтвердил.
– Я кмит брента Кухай. Господин повелел заплатить за нир. Вот! – он протянул кожаный мешок. – Здесь сто золотых.
В другой ситуации я бы не стал, но после всего… Я развязал кожаный ремешок и стал считать монеты, бросая их в рюкзак. Отдельные пробовал на зуб. Кмит воспринял это спокойно.
– Все правильно, – подтвердил я, завершив счет.
– Тогда я пошел.
– Э-э! – возмутился я. – Как тебя там… Кухай! Брент обещал мне вернуть бочки и отвезти их назад.
– Брент сдержит слово, – успокоил меня кмит. – Мы перельем нир, а бочки вернем. Отвезем завтра. Пока можешь отдыхать.
– Где?
– За замком – деревня, там тридцать домов. Выбирай любой. Заплатить чем у тебя есть.
Мне показалось или губы его тронула улыбка? Дать что ли в лоб? А что толку? Он выполняет приказ. Это Клай велел спровадить меня. Припомнил вчерашний разговор. Ну, и хрен с ним!
– Свободен! – сказал я кмиту и осмотрелся. Повозки уже разгрузили, они тянулись наружу.
– Дюлька! – окликнул я. – Есть дело.
Парень натянул вожжи.
– Могу я остановиться у вас до утра? Дам золотой.
– Конечно, господин! – заулыбался Дюлька. – Мать обрадуется.
Я вскочил на Буренку. Деревня оказалась неподалеку. Представляла она собой улицу с поставленными вдоль нее домами, верней, хатами. Рубленые из почерневших бревен стены, маленькие окна, крытые соломой кровли. Заборы из жердей. Скотину не пустят, а человеку не препятствие. Во дворах – куры. Они бродили по улице, п