Вяземский просунул руку в стекло, ставшее жидким, и принялся, как недавно Жданов, стирать вязь. Но делать это следовало аккуратно, одно неверное движение — и зеркало на той стороне разлетится в куски, и тогда прощай надежда найти маньячную ведьму. В отличие от Альберта, он видел рунные цепи, что блокировали проход, тот же работал на ощущениях, поэтому и возился долго. Радим управился за четыре минуты пятнадцать секунд.
Вытянув руку, Вяземский занялся собой — стеклянная кожа, морозная защита, доставшаяся от королевы пауков, сила, ловкость, выносливость — все это уменьшило резерв на четверть, но и того, что осталось, было более, чем достаточно даже для схватки с демоном, не говоря уж о молодой талантливой ведьме.
Наконец, приготовления были закончены, и он, обнажив кукри, шагнул сквозь зеркало. И снова те ощущения, словно он попал в кисель. Минута, полторы, шаг — и вот он вышел в каком-то подвале, обшитом досками. Вне сомнений, это была лаборатория ведьмы. Старостин оказался прав насчет ритуала, только в одном ошибся, у Алерии были все семь сердец. На полу лежал труп мужчины, а добытые и заполненные энергией сердца лежали вокруг него. Сама она тоже была здесь и недоуменно таращилась на Вяземского, такое впечатление, что она не верила своим глазам.
— Ты кто? — спросила ведьма, видимо, совсем потерявшись от неожиданного сюрприза.
— Конь в пальто, — развеселился Вяземский. — Не стоило тебе гадить на моей территории. За преступление против людей я, зеркальщик Радим Вяземский, приговариваю тебя к смерти.
Она ударила быстро. Руна ядовитого облака сорвалась с ее руки и полетела в Дикого, только усилием воли он остался стоять на месте. Алерия не знала ни про стеклянную кожу, ни про морозную защиту, все это высшие руны, а на земле ведь нет зеркальщиков с такой силой. Облако окутало Радима, полностью скрыв его от глаз ведьмы.
— Ты мертв, — победно выкрикнула она, причем, судя по голосу, она осталась стоять там же, где и была, когда кидала в него руну.
Радим усмехнулся. Он не собирался устраивать сражение с использованием силы. Свистнул кукри, отправившийся в полет, раздался вскрик. Радим шагнул вперед, только вот ядовитое облако никуда не делось, сдвинувшись вместе с ним, оно, облепив его защиту, медленно разъедало ее.
Радим поднял руку и сотворил руну нейтрализации. Он коснулся ей зеленого плотного тумана, и тот начал редеть, стекая каплями на пол. Не прошло и десяти секунд как обзор расчистился. Ну, что сказать? Это была быстрая победа. Ведьма лежала на полу с его тесаком в груди. Он угодил точно в сердце. Она еще пыталась его вытащить слабеющей рукой, но он вошел на всю длину лезвия до самой рукояти. Радим, обойдя валяющийся на полу труп мужчины, который, судя по инею, долгое время провел в холодильнике, подошел к умирающей Алерии. С уголка ее красивых губ стекала струйка крови. Она сверлила его ненавидящим взглядом, но ее минуты были сочтены. Радим даже подумал, а не сменить ли себе призрака? Сильная ведьма вроде как предпочтительней, но Зоя была универсалом, и руны знала, и могла биться в рукопашку, так что он махнул рукой на идею заполучить себе Алерию как телохранителя. А вот подкормить и усилить Зою было предпочтительно. Радим сотворил руну, призывая ее к себе. Мгновение, и рядом с ним появился призрак бомбистки.
— Чего изволите, господин? — произнесла она монотонным голосом.
— Жди, — приказал Вяземский и, разорвав обычную клетчатую рубашку, в которую была одета Алерия, принялся рисовать на ее красивой небольшой груди демоническую руну поглощения души. Закончив, он создал руну боли, которой когда-то казнил Марту, и прикоснулся к голове ведьмы.
Она задергалась, захрипела, но через пару секунд ее тело выгнуло дугой, и она затихла. И тут же к нему потянулась тонкая голубоватая ниточка. Но прежде, чем она коснулась его левой руки, Радим скомандовал Зое поглотить ее. Честно говоря, он беспокоился, уж больно не хотелось накосячить и подцепить себе пассажира, который будет медленно раскалывать его собственную душу, но все вышло, как надо. Призрак бомбистки склонился над мертвой зеркальной ведьмой и, протянув руку, коснулся тонкой нити. Прошло секунд двадцать, и над телом сформировался призрак Алерии.
— Пощади, — взмолилась она, — это же конец для меня.
— Это конец для тебя, — согласился Радим. — Прощай, — он вырывал из ее груди кукри и, вытерев о рубаху, убрал в кобуру.
Отвернувшись от трупа, Дикий, достав телефон, открыл навигатор. Ну, что сказать? Далеко его занесло, чуть ли не на границу с Монголией, дом оказался на берегу озера Байкал.
За спиной раздался долгий тоскливый вой, и все смолкло.
— Благодарю, господин, — произнесла Зоя.
— Не за что, — бросил Вяземский. — А теперь уходи, понадобишься, призову.
— Да, господин. — И призрак бомбистки растаял в воздухе.
— Товщ полковник, — набрав номер Старостина, произнес он, — Алерия ликвидирована. Я у нее в логове. Не хотите прислать сюда людей посмотреть ее дом? Да, на мой маяк, зеркало я взломал, так что Альберт Романович сможет без труда открыть сюда проход.
— Двадцать минут, — с облегчением произнес Старостин. — Слушай, Радим, а знаешь что, пусть ты и не полноценный боец конторы, но звездочку следующую заслужил. Знаю, что она тебе не особо нужна, но пусть будет.
— Пусть будет, — согласился Вяземский, создавая на зеркале маяк. — Жду ваших сотрудников. Отбой.
Он сунул телефон в карман и быстро обыскал подвал. Ничего интересного, много трав, но пусть с этим отдельские разбираются, а вот два килограмовых бруска чистого миродита и три вполне крупных амариила отправились в его сумку.
Открыв дверь, Радим поднялся по лестнице, выйдя в довольно большой и светлый холл, панорамные окна на лес и на озеро, красивая мебель. Дом был одноэтажным, но места было много. Вяземский обошел все комнаты, но больше ничего не нашел. Это был именно дом, а не логово, даже сейфа не было.
Радим плюнул и, отодвинув прозрачную дверь, вышел на крыльцо. Здесь уже смеркалось, и было довольно прохладно, начало мая всего лишь. Достав айкос и вставив в него стик, он присел в плетеное кресло и уставился на еще покрытый льдом весенний Байкал. Сегодня мир стал чуточку чище.
Жданов с Платовым и двумя молодыми сотрудниками явились ровно через двадцать минут. Поручкавшись, они принялись за осмотр дома, а Радим ушел обратно в ту самую квартиру, где спала женщина, ставшая орудием убийства. Радим не стал ее будить, стер ей воспоминания о своем приходе и, забрав зеркало, покинул квартиру. Далеко тащить не стал, и зеркало обрело свой последний приют на местной помойке.
— Милая, — набрав Ольгу, произнес он, — я закончил, дело можно закрывать. Под гриф его, убийца ликвидирован, отчет напишу чуть позже. Завтра Старостину отправишь, он уже в курсе. Увидимся дома.
— Ты невыносим, — раздался из трубки возмущенный голос.
— Я знаю, — улыбнулся Вяземский. — До вечера, тебя ждут плашки с рунами, ну и награда. Но сначала работа.
Ольга фыркнула и разорвала соединение.
— Последняя, — глядя на серьезную плашку с довольно яркой руной произнесла Ольга.
Радим согласно кивнул, восемь дней ушло у Бушуевой, чтобы поглотить все, что он добыл. Правда, она не только резерв поглощала, но и стихийные руны, и шесть ментальных, которые дались ей особенно тяжело. Полночи она металась в постели, вскрикивала, что-то командовала кому-то, просила прикрыть машину. Если Радим понял правильно из обрывков ее слов, то снилась ей засада диверсионной группы нацистов, в которую она попала вместе с коллегами на новых территориях. Рассказывала она об этом Вяземскому скупо, без желания, оно и понятно, тогда погибли трое ее коллег, да и разговор состоялся только потому, что Вяземский обнаружил на ее спине хорошо залеченный пулевой шрам. Видимо, ментальные руны, нехило ее прессанули, пришлось погрузить Ольгу в сон с помощью знака, и только после этого она успокоилась. Утром Бушуева была хмурой и молчаливой, клюнула Радима в щеку и уехала на работу. Правда, через час позвонила, извинилась за свое поведение, ее голос потеплел, видимо, окончательно отпустило. Радим сделал вид, что ничего страшного не случилось, хотя, в принципе, так оно и было.
Ольга коснулась руны и закричала, плашка была и вправду серьезной. Вяземский не был уверен, с кого ее поднял, вроде какая-то мощная тень, а может, и с паука какого. Отпустило ее только минут через пять. Кое-как утерев слезы, хлынувшие из глаз, она с облегчением выдохнула и трясущейся рукой взялась за айкос.
— Как думаешь, сколько? — сделав пару тяг, спросила она.
— Вчера было около четырех. Ты серьезно поднялась, не у каждого опера в отделе такой резерв. Есть у них там слабосилок, у него вообще три и три люменов. Так что ты была крепким середняком. — Он протянул ей зеркало фрейлины. — Проверь резерв.
Ольга сосредоточилась и коснулась пальцами стекла. Секунда, и вот ее отражение с интенсивным ореолом.
— Серьезная плашка, хорошо накинуло, четыре и четыре точно есть, поздравляю. Завтра свяжусь со Старостиным, пора тебе начать обучение.
Ольга нехотя кивнула.
— Надо, — заявила она.
— Да не грусти ты, мы будем видеться, когда захочешь. Это для тебя от Энска до Москвы расстояние, а для меня, ходока, пять минут перехода. Так что никакой любви на расстоянии. Хочешь, вообще буду тебя возвращать сюда, и утром отправлять обратно?
— Не хочу, но на выходных ты со мной. Мне придется серьезно учиться, а с тобой рядом это будет куда сложнее.
— Как скажешь, милая, — улыбнулся Вяземский. — А теперь пойдем наверх, я соскучился.
С этого разговора прошло три недели, Ольга грызла в Москве гранит науки, осваивая тонкости жизни зеркальщика. Старостин ее хвалил, она пришла относительно подготовленной, и ее обучение шло куда быстрее. Он рассчитывал, что она сможет сдать экзамен уже через четыре месяца, а не полгода, как было обычно. Радим же готовился к новому походу в расколотый мир. Мастер Редан, хоть и с опозданием, закончил его новую броню. Вяземскому потребовалось два полных дня, чтобы зачаровать каждую чешуйку, нашитую на кевларовый жилет. Ох, и вымотался же он. Виделся он и с Лире