– Или?
– Или передал пакетом своим детям, так сказать, по наследству.
– И вы думаете, – неуверенно предположил Габ, – что эти материалы сейчас во мне?
Жан покачал головой.
– Теперь мы в этом практически уверены, – он поднял руку, многозначительно ткнув пальцем в сторону гудящего и вибрирующего потолка, – и мы, и «Наследие». Принципиальная разница в том, что Фонд очень рассчитывает найти в выкладках Кузнецова решение проблемы бессмертия. А UVUM – выход из маячащего на горизонте цивилизационного тупика.
– Но, – Габ почесал макушку, – разве бессмертие – это плохо?
В ответном молчании Жана легко читалось разочарование.
– Физическое бессмертие личности невозможно, – медленно, с расстановкой, как маленькому, пояснил он, – это было доказано ещё сотни лет назад. Уже в наше время подтверждена техническая неосуществимость данной задачи, что связано с так называемой гильотиной самоидентификации как составной части парадокса параллельного двуединства личности.
Габ похлопал глазами, зажмурился и, наконец, сдался.
– Не понимаю, – признался он, – почему невозможно?
Жан размышлял ровно секунду, затем, решившись, кивнул.
– Решение проблемы бессмертия путём создания и сохранения точной ментальной копии абсолютно только на первый взгляд. Если излагать максимально просто, то камнем преткновения является само понятие копия. Давайте по порядку. В случае физической смерти индивида в клонированное тело загружается заранее подготовленная ментальная копия личности. При этом изначальная, так сказать, оригинальная личность никоим образом не восстанавливается. Она умерла, прекратила существование в физическом мире и больше не существует. Разумеется, для окружающих это не будет иметь ровным счётом никакого значения. Воскрешённый таким образом человек ни на йоту не будет отличаться от оригинала. Только это не имеет ничего общего с настоящим бессмертием. Какое вам дело, Габриэль, если после вашей смерти другая личность в другом теле под вашим именем, с вашей внешностью и вашими воспоминаниями проживёт ещё десятки лет? Вы, именно, вы, Габриэль, этого никогда не увидите, потому что останетесь мёртвым. Мёртвым навсегда. Это и есть гильотина самоидентификации. Так понятно?
В голове словно надували воздушный шар, в ногах появилась предательская слабость.
– Дальше, – превозмогая пульсирующую в голове боль, вымолвил он, – UVUM.
Снова ударило. Уже ближе и настойчивее.
Жан болезненно поморщился.
– В отличие от «Наследия» UVUM никогда не считал идею бессмертия перспективной. Нас куда больше волновало и сейчас беспокоит другое. Человечество движется к своему закату, Габриэль. Как бы неправдоподобно и парадоксально это ни звучало. Судите сами, самым ценным капиталом в нашем мире являются знания и опыт. И вот этот-то капитал с каждым десятилетием всё более обесценивает себя в глазах общества. С некоторой натяжкой этот процесс можно назвать инфляцией разума. Подобную злую шутку когда-то сыграло с человечеством распространение интернета, прообраза современной инфосферы. Предполагалось, что свободный доступ миллионов к практически любой информации и возможность мгновенного обмена ею откроет неограниченные, невиданные доселе перспективыв развитии. Выведет нас на совершенно иной уровень. На деле же всё оказалось, куда прозаичнее. Вместо того, чтобы совершить качественный скачок, человечество принялось стремительно глупеть. Действительно, зачем тратить силы и время на то, что можно легко найти по первому клику. Да и среднестатистический культурный и интеллектуальный уровень населения оказался куда ниже ожидаемого. Нечто подобное сейчас происходит с нами. Только масштабнее и трагичнее. Вам известен, Габриэль, средний возраст деторождения? А среднее количество детей в семьях? А тот факт, что за последние пятьдесят лет общий уровень образование снизился на сорок процентов, в то время, как индекс счастья настойчиво рвётся вверх? Впрочем, откуда вам это может быть известно. Мы вымираем, Габриэль. И нам для этого оказались не нужны ни природные или техногенные катастрофы, ни мировые войны, ни пандемии. Мы утратили пассионарность, утратили волнующее, пьянящее предвкушение будущего, вкус страсти к познанию.
Жан невесело усмехнулся и совсем уже тихо закончил:
– Каких только вариантов конца света не напридумывало человечество за свою историю, а исчезнет с лица Земли по совершенно банальной причине. Вымрет от скуки и отсутствия любопытства.
Габу было нехорошо. Шар в голове раздулся и пульсировал, волнами накатывала мелкая дрожь, слабость в ногах стала невыносимой, а перед глазами снова замельтешили надоедливые мушки. Даже звуки достигали его слуха с опозданием, накладываясь друг на друга и усиливая боль в висках и затылке. Он опустился на пол, ссутулился и обмяк.
– Габриэль? – голос, как из колодца, одновременно глухой и звенящий. – Вам плохо? Быстро! Нужно привести его в чувство. Да быстрее же!
Шеи коснулось холодное и мокрое.
Габ невероятным усилием воли отмахнулся, прошептал одними губами:
– Кузнецов.
– Несколько лет назад, – после паузы, показавшейся бесконечной, продолжил Жан, – в очередной раз зайдя в тупик в своих исследованиях, «Наследие» вдруг вспомнило про Кузнецова. Было тщательнейшим образом пересмотрено и проанализировано всё, что осталось от его работ. Обнаружилась подозрительная тяга к продолжению рода на старости лет и туманные упоминания о проекте «Лампа Аладдина». После чего были сделаны соответствующие выводы и предположения. Мы, UVUM, эту активность обнаружили с некоторым опозданием, агентурная сеть, знаете ли, не бывает идеальной. Но поиски ныне живущих потомков Кузнецова начали практически одновременно. Всего, разбросанных по миру, их, хм, вас оказалось сорок пять. А дальше началась большая игра на опережение. Последняя операция прошла вчера. Правда, без накладок не обошлось, чему, к большому нашему сожалению, вы стали невольным свидетелем, но зато в этот раз, судя по всему, удача нам улыбнулась. Вы, Габриэль, тот самый, единственный, кому через поколения достался пакет Кузнецова. Остальные оказались просто пустышками, обманками, если хотите. Вынужден признать, старикан был не только талантлив, но и чертовски дальновиден.
Габ уплывал в обволакивающую долгожданную тишину. Силы почти покинули его. Даже дыхание лёгким облачком витало где-то над головой, готовое в любой момент раствориться в убаюкивающей дымке.
– Камеру, – проговорил он и испугался, что Жан не услышит.
Но Жан услышал. Склонился над ним, спросил взволнованно, с потаённой надеждой на такой нужный ответ:
– Уверены? Два сеанса за день… Вообще-то, это недопустимо.
– Камеру! – всем существом взвыл Габ и, наконец, потерял сознание.
8.
За девяносто восемь лет до описываемых событий.
Фрагмент обращения Свободного движения Nonmemeni к избирателям.
Сегодня, в преддверии второго тура голосования мы, Свободное движение Nonmemeni, обращаемся к вам, друзья, всецело полагаясь на ваш разум, здравый смысл и человечность.
Вам предстоит нелёгкий выбор. Выбор не только за себя, но и за детей, внуков и правнуков, ибо от вашего завтрашнего решения в очередной раз зависят судьбы нескольких поколений.
Мы полностью осознаём, насколько тяжкий груз лежит на ваших плечах, на ваших сердцах, тревожным набатным звоном отдаётся в ваших душах. Мы разделяем эту боль и ответственность, потому что Nonmemeni это не просто политическая организация. Nonmemeni – это вы сами. Ваши мучительные сомнения, ваши сорванные и онемевшие голоса, ваши оскоплённые надежды, ваша попранная свобода.
Наше движение огульно обвиняют в препятствии прогрессу, приписывают нам нелепые и абсурдные призывы к патриархальности, к отказу от достижений современной науки. Не гнушаются прямым подлогом, чтобы очернить наше имя, замарав его якобы существующей связью с террористами и радикалами из UVUM. Цинично упрекают нас в эгоизме и высокомерии, внеуважение к памяти предков. Другими словами, делают всё, чтобы лишить нас естественного права человека на собственное мнение, на собственную правду. На собственную память!
Движение Nonmemeni с негодованием отвергает все лживые обвинения и наветы.
Наша память о прошлом светла, чиста и бескорыстна, в отличие от корыстной, насквозь пропитанной стяжательством потребительской идеологии «Наследия» и его приспешников.
Наше движение укоряют в отрицании положительных перемен в обществе, главной причиной которых называют исключительно навязываемую, так называемую передачу генной памяти.
Но вдумайтесь, столь ли однозначны достижения, которыми так кичатся наши оппоненты?
Спросите себя, действительно ли мир изменился? Действительно ли изменилась ваша жизнь?
«Наследие» внушает вам мысль, что у человечества впервые в истории появился реальный шанс навсегда оставить в прошлом проблему социального неравенства. Что главными критериями успеха теперь являются не власть и богатство, а знания. Точнее опыт и знания, полученные от родителей и приумноженные затем многократно.
Nonmemeni заявляет – это ложь.
Спросите себя – ваши дети, дети ваших родственников, друзей, приятелей – кто-нибудь из них смог подняться на следующую ступеньку социальной лестницы? Кто-нибудь вырвался за пределы чётко очерченного круга? Много ли среди ваших знакомых тех, кто сумел продолжить образование в Академиях, по чистому совпадению и исключительно из соображений благотворительности финансируемых Фондом «Наследие»? Спросите себя об этом и ответ придёт сам собой.
На наших глазах складывается новая, по сути своей кастовая система, основанная на строгой регламентации и жесточайшем, хоть и тщательно завуалированном, делении общества по принципу доступа к разным уровням образования, а значит, и разным уровням право и дееспособности. Нас просто делят на породы. Делят, как скот.
Мы, Nonmemeni, заявляем, что технология передачи памяти не раскрепостила, а напротив, загнала общество в ещё более жёсткие рамки. И это, не говоря о так называемых поврежденцах, по сути низведённых до состояния маргиналов.