Как только жизнь в государстве налаживается, физиологические проблемы отступают на задний план. Запад в свое время пережил сексуальную революцию, потом мир познакомился со СПИДом, и в моду входит девственность, отсутствие сексуального опыта до брака. Но завоеванная свобода посмеялась над добрыми намерениями граждан: парламенты демократических стран размышляют над легализацией однополых браков, которые и вовсе противны человеческому естеству.
Мы живем во времена, когда «любовь» на стороне считается не пороком, а предметом особой гордости, зависти окружающих; со всех сторон нас давит реклама отношений, противных человеческому естеству. Так было не всегда: за измену в Древней Иудее побивали камнями, яса Чингисхана за прелюбодеяние обещала смертную казнь, – во все времена порок не только вызывал общественное презрение, но и считался преступлением, а семья и дети – основой благополучия государства. Никого не надо было заставлять рожать, фактически покупать появление на свет детей, как это делается в России сегодня. А ведь, все очень просто решается: нужно вернуться к библейским принципам и вопрос рождаемости исчезнет сам собой.
Многим поколениям придется пройти долгий путь, познать многие истины, но для этого необходимо сделать первый шаг. В первую очередь, надо задуматься: готов ли я содержать детей, растить их (в том числе, и нравственно). Или я их завожу, повинуясь стадной привычке и надеясь на помощь государства, рассчитывая с помощью детей решить свои проблемы? Парадоксальная ситуация: государство тратит огромные деньги на повышение благосостояние тех, для кого дети – источник наживы. Ни родители, ни государство не могут дать им достойное воспитание. В результате растут преступники, антисоциальные элементы, на содержание которых государство опять же тратит средства, отнимаемые в виде налогов: в том числе у тех, кто страстно желает иметь детей, но не может позволить из‑за материальных проблем; у тех, кому совесть не позволяет спекулировать детьми.
По крайней мере, государству не стоит проявлять повышенную заботу о еще не родившихся членах общества, коль они не совсем желанные. Иначе, как бы не пришлось плакать через непродолжительное время тем, кто действительно мечтает о ребенке, – как лил слезы о не родившихся детях и внуках знакомый китаец Всеволода Овчинникова.
Рост производства или нажми на тормоза
Какой самый верный показатель успешного развития государства? Правильно! Рост производства.
Рыночная экономика – это когда нужно производить всего больше и больше…, а потом все произведенное реализовать – съесть, потребить, продать на внутреннем либо на внешнем рынке. Но для успешной реализации возрастающего количества товаров необходимо главнейшее условие: рост рынка сбыта – т. е. увеличение количества людей, готовых купить товары. Одним ростом покупательской способности своих граждан не отделаешься, ибо, как бы ни был богат человек, ему абсолютно не нужно несколько десятков утюгов, или дюжина стиральных машин. К чему ведет постоянно растущая численность населения, мы уже знаем, и, следовательно, рыночная экономика – это путь, ведущий в пропасть, к глобальному разрушению цивилизации!
Сегодня мы видим, что попытка сообща решать мировые экономические проблемы привела к результату – противоположному ожиданиям. Крах одного банка в США привел к всемирному финансовому кризису; и никто не смог его предотвратить или даже спрогнозировать.
Не успело мировое сообщество вздохнуть с облегчением, завидев рост производства и потребления, как всей Европой пришлось спасать Грецию космическими кредитами. Эллинам не удалось обрушить в очередной раз мировую экономику, но тут оказывается, что Ирландия стала неровно дышать, в Италии дебет с кредитом не сходится…
Россия спасла свою экономику за счет накоплений от продажи национальных богатств. Но что делать, когда не окажется в активе нефтедолларов из стабилизационного фонда? А прогнозы на будущее далеко не оптимистичны: заветный рост производства минимален, часто слышится ужасное слово – стагнация; изобретательные экономисты пугают народ новейшим термином – стагфляцией (процесс, при котором инфляция сочетается с низкими темпами экономического роста).
Человечество мечется в рыночной экономике как рыба в неводе, наблюдая ежедневную нестабильность основных валют и цен на энергоносители. В такой ситуации проще простого организовать очередной кризис – не по воле экономических законов, а по желанию человека или группы людей. В надежде спасти свои сбережения, люди обратились к золоту. За пять лет цена тройской унции (31,1 г) этого металла выросла в три раза: с 450 долларов в 2005 г до 1400 долларов в 2010 г. Один американец, купивший приличное количество золотых брусков, потратил несколько миллионов долларов, чтобы перевезти свое приобретение из одного хранилища в другое; ежедневно он будет платить огромные суммы за его сохранность. Из средства накопления золото превратилось в средство разорения. Металл красивый, он блестит; золото может служить эквивалентом стоимости, выполнять функции защитного актива, но заработать на нем проблематично. То есть, заработать можно, только во время роста цены на него, – как средство инвестирования и получения стабильного дохода, оно абсолютно не годится. Как только купившие желтый металл это поймут, цена на него упадет, и, вполне возможно, спровоцирует очередной финансовый кризис.
Собственно, мировая экономика так и не восстановилась после финансового кризиса. Экономисты довольно в мягкой форме констатируют общепланетную беспомощность: мол, еще преждевременно говорить, что мировое производство достигло на конец 2010 г. докризисного уровня.
Если говорить прямо, то мало надежд на возврат к докризисным параметрам. Причины простые: с недавним кризисом государства боролись при помощи огромных денежных вливаний и жесточайшей экономии – на пенсионерах, студентах, чиновниках и т. д. В результате, на дальнейшие инвестиции не осталось средств, а с другой стороны, снизилась покупательская способность населения.
Российская экономика в 2009 г. показала 7 %‑й прирост, обогнав даже развитую Европу. На деле – приросту грош цена. Оказалось, что промышленность работала отчасти на склад: при бедном внутреннем рынке, России все труднее находить свои ниши на рынке внешнем. Эйфория прошла к середине 2010 г. – заветные проценты упали вдвое и продолжали снижаться.
Рыночная экономика, в которую с надеждой окунулась Россия, регулярно расставляет мощные капканы. Ведь, чтобы товары хорошо продавались, нужно платить хорошие зарплаты. И здесь отечественные товаропроизводители оказываются в ловушке: рост зарплат приводит к удорожанию конечного продукта. В результате произведенный продукт неконкурентоспособен на рынке. Периодическая девальвация собственной валюты временно делает товар привлекательным на внешнем рынке, но тут новая ловушка – из‑за падения реальных зарплат свой народ не в состоянии раскупить произведенную в расчете на его спрос продукцию. А преимущества на внешнем рынке скоро теряются путем удешевления выпуска продукции конкурентами, либо банального демпинга. Опять же, экономическая нестабильность – явление негативное; иногда стремится перерасти в нестабильность политическую. Потрясения не нужны ни одному государству, но они запрограммированы самим типом экономики.
Западные страны, хотя и заинтересованы в удешевлении своих товаров, но инфляцией для этой цели пользоваться опасаются. Обладая богатым капиталистическим опытом, они стремятся переложить собственные экономические проблемы на менее продвинутые рыночные страны – в том числе, на Россию. До поры, до времени, западным манипуляторам это удается.
Прекращение роста производства или его падение видится нам катастрофой. А стоит ли бояться этого экономического явления? Оказывается, то, что нас сегодня пугает, в предыдущей истории считалось нормальным, даже желанным и необходимым. Человечество на протяжении тысячелетий пыталась ограничить потребление самых разнообразных продуктов: изделий из драгоценных металлов, еды, одежды и прочего. Сдерживали аппетиты щеголей законы суровой Спарты. В 1190 г. французский король Филипп‑Август и английский Ричард Львиное Сердце совместно выпустили указ, предписывающий рыцарям «впредь избегать в плащах и воинском платье пурпура, беличьего меха, горностая и отделки драгоценными камнями». Ряд ограничений существовал в России времен Екатерины II, а в эпоху Просвещения законы о роскоши воспринимались как один из важных атрибутов цивилизованного общества. В прежней истории люди гордились не богатством, а своими заслугами перед Отечеством. Огромное состояние было лишь инструментом служения человека обществу.
Наиболее упорно против богатства граждан боролись в Риме. У современного человека подобное законодательство вызывает усмешку. И напрасно: Рим стал рекордсменом среди долгожителей – 1229 лет (753 г. до н. э. – 476 г. н. э.). И это еще не все: прямым продолжателем Рима считала себя Византия, почившая в возрасте 1058 лет (395 – 1453 гг.), затем эстафету приняла ныне здравствующая Москва (если верить вызывающей насмешки многих теории «Москва – Третий Рим», хотя в ней много рациональных зерен). Так что ознакомиться с опытом Рима не будет лишним и нам.
Первые 500 лет своей истории римляне удивляли современников добровольным аскетизмом. Лишь в погребениях родственников они допускали некоторые излишества. Но суровый «Закон XII таблиц» ограничивал римлян и в скорби. Вот лишь некоторые его статьи:
Цицерон перечисляет следующие правила траурной церемонии: отменяется бальзамирование, умащивание рабов и питье круговой чаши. «Без пышного окропления, без длинных гирлянд, без курильниц».
Другой закон ограничивает расходы на погребение «тремя саванами, одной пурпуровой туникой и десятью флейтистами». Запрещаются также причитания по умершим.
В следующем пункте «постановлено не ставить перед умершими напитков с миррою».
Дальнейшие ограничения практически оставили без работы расхитителей могил: «А также золота с покойником пусть не кладут. Но если у покойного зубы были скреплены золотом, то не возбраняется похоронить или сжечь его с этим золотом».