– Эй, хватит меня пинать. – Карл обернулся.
Найл улыбнулся, давая понять, что это какое-то недоразумение, хотя сам уже был готов расплакаться.
– Да ты и пинать-то толком не умеешь, тюфяк. Прямо как твоя мамочка.
Тогда Найл пнул его со всей силы.
– Ну да, ну да. Зато моя мама дома, а не сбежала в Дублин с чужим мужиком.
И тут Карл повалил его на землю. Пальцы его сомкнулись на шее Найла, а потом он схватил его за волосы. Ребята обступили их с криками: «Давай, бей!» Оба мальчика пытались ударить друг друга коленом в живот, но находились в слишком крепкой сцепке, катаясь по мокрой земле.
– А ну прекратите! – раздался голос миссис Маллон. Толпа расступилась. Учительница ухватила Найла за капюшон анорака, и он видел, как Карл, шатаясь, поднялся на ноги. Его лицо приобрело землистый цвет, покрылось красными пятнами, а по щекам катились слезы.
– Зачем ты это сделал? – спросил Карл.
В его скулы вдавились черные камешки – до того сильно Найл прижал его к земле.
4
«Шторы задернуты, и это в дневное-то время. Странно», – подумал Брайан. Он нажал на кнопку звонка, подергал ручку, но дверь оказалась закрыта. Он оглянулся на ее красный «Ниссан», припаркованный перед домом, и уж было решил, что она отправилась гулять. Он такого не ожидал и был готов расстроиться, что не повидается с ней. После того как в воскресенье она убежала со службы, он собирался позвонить ей и заглянуть в гости, но ему потребовалось несколько дней, чтобы собраться с духом. Сейчас он решил уехать и позвонить ей из дома, а если она не ответит, набрать по рабочему телефону Джеймса. Потом он вспомнил, что заднюю дверь обычно не запирают. Он только отступил назад, как загремел замок и дверь немного приоткрылась.
– А, это вы, – сказала Иззи безразлично, глядя на него через щелочку. Они стояли лицом к лицу, но голос ее звучал словно издалека. Он не успел и рта раскрыть, как она открыла дверь и двинулась по коридору, по дороге прикрыв дверь в гостиную.
– Пойдемте на кухню, – позвала она.
– Я привез часть ваших книг, – сказал он, направившись следом. – Только они в машине. Не забыть бы достать перед тем, как уеду.
– Не беспокойтесь – вернете, когда сможете.
Она стояла к нему спиной, наполняла чайник водой из-под крана. Такая худенькая, со сведенными лопатками. Он представил, как положит на них свои руки, накроет их своей громадой. Она подвязала волосы в аккуратный хвостик, обнажив коричневый мышиный пушок на шее. Воспользовалась дешевой детской резинкой, хотя обычно носила ободок и заправляла соломенные пряди за уши.
– Ну, и как вам? – спросила она.
– Вы о чем?
– О книгах.
– А. Неплохо. Особенно понравился Родди Дойл[4]. До того грустный, ну просто очень, но все равно здорово. Ведь он описывает события глазами ребенка, верно? От этого повествование становится еще более пронзительным. А вот Дорис Лессинг[5] я не смог осилить. Ну полная безнадега.
– Ну, знаете ли, Родди Дойл немногим веселее.
– Да, но в нем есть некая легкость, и юмор присутствует. И опять же близкая мне тема.
Она поставила между ними чайник.
– Вы же понимаете, о чем я.
Она смотрела не на него, а куда-то в угол комнаты, и на мгновение ему показалось, что она его не слушает.
– Так вы заметили? – сказала она.
– Да, я видел, как вы ушли.
– Мне так стыдно, – сказала она, прикрыв глаза. – Думала, что потеряю сознание, потому и ушла. А то бы свалилась на кого-нибудь прямо в церкви. Но сразу же почувствовала себя лучше, когда глотнула свежего воздуха. Просто на меня находит иногда. Я справлюсь.
Лицо ее было расслабленным, не выражало никаких эмоций. Он не проработал в приходе и полугода, но уже несколько раз был свидетелем того, как она проваливалась в депрессию. Никогда он не видел ее до такой степени отстраненной. Она потянулась к сигаретам, вытащила одну. Он достал из внутреннего кармана блейзера зажигалку и дал ей прикурить.
– Джеймс дома? – спросил он. Все ее проблемы всегда были из-за Джеймса.
– Он в Дублине, – сказала она и выпустила облачко дыма, словно от самого упоминания мужа сдулась подобно шарику.
Положив сигарету на край пепельницы, она разлила чай по чашкам.
– В эти выходные у меня четыре крещения и одно венчание, – сказал он. – Представьте, каково.
– Боже, храни их всех, – сказала Иззи, возвращаясь к своей сигарете. Затянувшись, она уперлась подбородком в ладонь и опустила глаза. А потом вдруг посмотрела на него, в глазах ее плясала смешинка.
– Это примерно как похороны на той неделе?
Он рассмеялся и стряхнул с сигареты пепел.
– Да, тут вы меня подловили.
– Это ж надо – так беспардонно врать пастве в глаза.
– Ну, ну, я не совсем чтобы врал. Я действительно занимался церковными делами. Я тут кое-что разрабатываю, вернее только подбираюсь, но пока рано выносить это на суд людей. Нам сверху пришла директива.
– О.
– Похоже, что скоро правительство проведет еще один референдум касательно разводов. Джеймс, наверное, говорил вам.
– Он ничего не рассказывает мне о работе.
– Ну, нас попросили поднять эту тему, прочитать внушительную проповедь о святости брака – так, чтобы собирающиеся разводиться до смерти напугались.
– Вы это серьезно? Боитесь, что народ начнет пачками разводиться сразу же, как только закон вступит в силу?
– Абсолютно. А потом еще целый год никто не будет жениться.
– И что вы думаете по этому поводу?
– Ну… Только никому не говорите, а то меня пристрелят, но мне кажется, что истовому католику необязательно находиться в браке. В то же время брак – одно из семи таинств, и… То есть если ты создал семью, то нужно беречь ее.
– Но если будет легко развестись, кто станет беречь семью? Хотя в моей юности, например, считалось позором остаться незамужней. Поэтому и выходили за первого встречного.
Она уже говорила ему нечто подобное и прежде.
– Вы ничего не хотите мне сказать? – спросил он.
Пастырское окормление – вот как это называется. Когда отправляешь духовные и эмоциональные требы кротким и сокрушенным духом. И хотя он никогда не относил Иззи к этой категории, именно ее из всех прихожан он навещал чаще всего.
– Нет, – ответила она, покачав головой.
– Как прошел званый ужин?
– Я поела и потанцевала. – Она стряхнула пепел с рукава. – Каждый год одно и то же: мужчины расхваливают друг друга, а их жены делают вид, что им весело.
– Говорят, Джеймс произнес великолепную речь.
– Неужели? Речь как речь. Про помощь простым людям, про отказ от финансирования со стороны ЕС, но иногда с точностью до наоборот – в зависимости от того, куда дует ветер.
Он улыбнулся.
– Должно быть, ваш муж все правильно делает, если так долго продержался в своем кресле.
Она возвела очи к потолку.
– Он чем-то огорчил вас? – спросил Брайан.
Она сузила глаза и так странно на него посмотрела, словно пытаясь понять, шутка это или нет. Она даже подалась вперед, но потом снова откинулась к спинке стула.
– Святой отец, я не говорила вам, что у меня был свой бизнес?
Он даже поморщился – никогда прежде она не называла его «святым отцом».
– Нет, не говорили. И когда же такое было?
– Вскоре после замужества. У меня был цветочный магазин на центральной улице. Возле аптеки. Сейчас помещение пустует и довольно давно выставлено на продажу. Да вы, наверное, не обратили внимания.
– Отчего же. Я знаю дом, о котором идет речь.
– Когда я приехала сюда, в городе не было ни одного цветочного магазина, и я подумала, что разумно было бы открыть такой. Да вы и сами знаете – всегда кто-нибудь рождается, умирает или играет свадьбу.
– Да, это прибыльный бизнес, – сказал он.
– К тому же на тот момент я не знала, куда себя деть. Хотела сразу забеременеть, но не вышло, так что… – Она махнула рукой, не желая продолжать. – Я умирала от скуки. Я ведь была пришлой и мало кого знала, а те, кого знала, уже имели детей. Джеймс работал в фонде, получал приличное жалованье, но ведь лишние деньги никому не помешают. И я решила взять в аренду помещение. Пошла в банк, взяла кредит, заплатила аренду вперед за три месяца. Джеймс не стал противиться, но и не проявил особого интереса, полагая, что я сама откажусь от этой идеи. Ему не нравилось, когда я занимаюсь чем-то другим, кроме как глажу его рубашки или варю для него картошку. У него прибавилось дел – он стал больше заниматься политикой, задерживался на совещаниях, и все такое. – Она притушила в пепельнице сигарету. – На своем бизнесе я не обогатилась, но на мои деньги был куплен участок, на котором и построили этот дом.
– И что же произошло потом? – спросил он.
– Джеймса выбрали в городской совет, появилось больше денег, и он решил, что нам теперь не нужен этот магазинчик. Помню, как он поднялся утром ко мне в комнату. Я лежала в постели. Он взял из кроватки Орлу, обнял ее и сказал, что переуступил аренду Марку Карру, тем самым сделав мне большое одолжение. А я тогда только и думала о том, как бы поскорее вернуться на работу. Пять лет строишь бизнес, а потом у тебя его так запросто отнимают. Марк открыл там сувенирную лавку с местными поделками для туристов. Прогорел меньше чем за год.
– И вы сожалеете о своем выборе?
– Надо было сильнее сопротивляться, но я тогда была вымотана, еще не оправилась после родов.
– Нет, я не об этом. Вы ведь остались дома, заботились о детях. Занимались самым важным делом, которое только может быть на свете.
Она вздохнула.
– Я оказалась бы не первой мамочкой, которая отправилась работать. Но я обожала свою дочь. Я хотела обеспечить ее всем, чем только можно.
– Вы дали ей нечто более ценное – свое присутствие, любовь и ласку. Вы полностью отдались своему материнскому призванию, вместо того, чтобы…