Я люблю комфорт в жизни, хотя нахожусь в нем очень редко. Потому что самый шикарный номер в гостинице — это не мой дом, а казенный. Езжу на «Кадиллаке» с водителем, потому что не было времени самому учиться. Заработал на машину своим горлом и купил ее на гонорар не за один концерт, к сожалению, хотя артист моего уровня на «диком» Западе с одного концерта может купить себе десять «Линкольнов» или «Кадиллаков». И еще сдача останется…
Здесь в ресторане знают мои вкусы: обожаю гречневую кашу с молоком — быстро, дешево и сердито. Раз в день могу ее съесть с удовольствием. Остальное — традиционно: жареная картошка, мясо, курица. Дома без фруктов не обхожусь: должен непременно съесть яблоко, грушу, гроздь винограда, причем жую, когда смотрю телевизор. По телевизору смотрю все. У меня «тарелка» на доме, двадцать четыре программы. Обожаю фильмы про животных, уже двадцать две кассеты с ними собрал. Это — мое самое любимое. Люблю кофе. Вообще олицетворяю собой классический тип мужика: когда голодный — раздражен, лицо мое неблагостное.
Правда, я уже стал гурманом — в этом отношении меня испортила гостиничная жизнь и заграница. Приходишь в гостиничный буфет и видишь неизменное «лангет — эскалоп — солянка — лапша…». Но ты же не можешь есть это постоянно, поневоле захочешь чего-нибудь необычного и вкусненького. А это получается редко, потому что у нас и в частных кафе, как правило, тоже один и тот же набор — поросенок, грибы, окрошка… Вот за границей с этим повеселее: хочешь — идешь в китайский ресторан, хочешь — в японский, хочешь — в португальский. Последнее время у нас тоже с этим дело налаживается.
Слава Богу, дома у меня хорошо готовят и слабости мои знают.
Деньги — это средство для достижения цели. Вот если деньги — цель, тогда туши свет. Мне нужно много-много денег, и мне их никогда не будет хватать. Чтобы осуществить сегодня мою мечту — записать пластинку в сопровождении симфонического оркестра, — нужно выложить как минимум полмиллиона долларов: на репетиции, аранжировки, запись. У меня их в помине нет. К спонсорам не хожу, поэтому я и должен зарабатывать в поте лица. Кому-то не хватает на колбасу, и для него деньги — тоже средство для достижения цели: прокормить семью. А кому-то не хватает десяти миллионов долларов на приобретение очередной нефтяной вышки.
На Западе есть поговорка «Благотворительность — удел богатых людей». Человек, которому самому нечего есть, не сможет никого накормить. Главное — это всегда оставаться человеком: если ты богат, поделись с теми, кто нуждается. На один концерт за деньги приходится дать десять благотворительных. За концерты в институтах, в милиции, армии, на флоте, в цехах, зонах денег не беру.
Милосердие должно быть не просто словом, лозунгом, оно должно быть делом. Мне рассказали о предпринимателе, который на тысячу долларов купил яблоки детям из спецдетдома. Этому человеку я хотел бы пожать руку. Поддержать больных детей хотя бы яблоками — это уже конкретное дело, это лучше, чем перечислять деньги в мифические фонды, из которых они неизвестно куда и на что уходят. Если бы каждый богатый человек мог конкретно помочь детям, это было бы хорошее дело.
Милостыню подаю всем, кому считаю нужным, — безногим, безруким инвалидам, пенсионерам, бабушкам сгорбленным и скрюченным. Но сразу вижу, кто «на работе», — здоровые краснощекие мальчики с веселыми глазами. Им я не подаю из принципиальнейших соображений, так как дармовые деньги развратят их еще больше.
Не надо много говорить о помощи, надо просто помогать. Тем более если вы можете дать бесплатный концерт. Мы не питаемся святым духом — артистам тоже нужны деньги. Но надо периодически выступать, не думая о них. Если ты действительно любишь людей, выйди, спой им… Потом заработаешь свои деньги. Например, уже несколько лет подряд 9 мая я устраиваю праздник ветеранам.
Мне понравилось, как кто-то сказал: «Я не новый русский, я старый еврей». А я не новый, не старый, а просто нормальный человек, профессионал, который волен распорядиться честно заработанными гонорарами. Захочу — куплю иномарку или построю студию звукозаписи. А могу и пожертвовать деньги на благое дело или выступить бесплатно. Кстати, вряд ли найдется другой артист, который дал больше трехсот благотворительных концертов — в колониях, тюрьмах, в воинских частях, на военных судах, погранзаставах. Может быть, только Иосиф.
Развитие и поддержка науки и культуры — это святая обязанность каждого человека. Полагаю, что заниматься этим — мой долг. Если каждый из нас начнет делиться, то мы бедность нашу переживем гораздо легче. Моя организация и я, в частности, чем можем, тем помогаем. Считаем своим долгом заниматься благотворительностью в Первом медицинском институте, который я закончил, и в одном из крупнейших вузов нашей страны — в университете.
Несколько лет назад при Академии МВД, которая у нас в Лигово, был основан общественный университет культуры. Ректором там был Кирилл Лавров, кафедру архитектуры вел покойный Аникушин, кафедру кинематографии — Елена Драпенко, а кафедру эстрадного искусства — ваш покорный слуга. Званий профессорских, конечно, не было. И лекций в буквальном понимании — тоже. Был просто разговор об эстраде, об искусстве, были вопросы… Шло нормальное общение. Не думайте, что все постовые — обязательно тупицы. Люди в Академии МВД по интеллекту и культуре — на зависть другим академиям.
То мое дело до недавнего времени называлось «общественная нагрузка». И я взял ее с удовольствием. А почему бы и нет? Мне тоже нужно, чтобы, грубо говоря, «мент» разбирался, что хорошо и что плохо в эстраде. Естественно, никаких денег я за это не получал, никаких льгот не поимел… И шинель милицейскую я тоже не надел. Организатором и душой всего этого был мой хороший приятель Саша Никитенко. Когда же он перешел в главк, он перенес свою идею на более высокий уровень.
В определенной мере я общественный деятель. Не просто вхожу в советы различных общественных организаций (например, в еврейское общество «Маккаби»), но еще и каждодневно общаюсь с людьми, веду переговоры, решая вопросы, подчас не имеющие отношения к моему творчеству. Я — вице-президент крупного петербургского акционерного общества «Великий город» по вопросам культуры.
Как вице-президент акционерного общества, я большей частью занят самим собой. Я же не занимаюсь промышленным бизнесом, чугуном или апельсинами — на это есть другие люди. У меня мой отдел, который называется «гастрольно-концертный». Иногда хожу на презентации — как артист, работающий вице-президентом. Но времени на это практически не бывает: сплошные гастроли.
Уезжаю из офиса обычно в 5–6 часов, а дома появляюсь в 9—10 вечера. Если нет выступления, стараюсь завернуть по дороге на петербургское «Русское радио», в студию «Ночное такси» к своему доброму приятелю Александру Фрумину. Почти все «домашние» дни стараюсь использовать для записи. Благодаря Александру Фрумину имею возможность приехать в студию в любое время дня и ночи и провести там столько часов, сколько душе угодно. У нас процесс безостановочный: заканчиваем работу над одним диском — начинаем запись следующего.
Домашние вечера посвящаю жене, дочке, собаке. С десяти вечера до трех ночи у меня — «личное время». Прихожу домой совершенно вымотанным. Я же имею дело с людьми, с проблемами, затрагивающими душу, сердце. Это гораздо тяжелее для состояния мозга и коронарных сосудов, чем тот же бизнес. Максимум, на что способен поздним вечером, — плотно поесть, погулять с собакой и улечься. Включаю какую-нибудь видеожвачку и под нее благополучно засыпаю. Если, конечно, у меня нет в этот момент «творческого зуда». Ну а если возник, могу до пяти утра просидеть.
Могут сказать, что я сейчас живу вполне благополучно. Да нет, просто сегодня гонения иные, меня никто не сажает в тюрьму, не отправляет в психушку. Но когда Женя Гинзбург снял про меня фильм «Утиная охота», на ТВ картина так и не появилась. Мне передали фразу одного клерка: «Фильм-то хороший — персона не та. Вот был бы кто-нибудь типа Добрынина, был бы и рейтинг». Ни в коем случае не подумайте, что жалуюсь. Но Розенбаума и сегодня надо пробивать так же, как и в старое доброе советское время. Человек независимый, имеющий собственное мнение, в нашей стране всегда находится под прессом. Но я такой, какой есть, таким и буду. А квартира, машина и дача — ей-богу, не главное, для нормального человека деньги — лишь один из атрибутов благополучия, причем не самый важный.
ВОЙНА В НАШЕЙ СТРАНЕ НИКОГДА НЕ ЗАКАНЧИВАЛАСЬ
Война все время висит над нами: в нашем государстве она, кажется, никогда и не заканчивалась.
Мы все время кровь льем — от участия в войне в Корее и до сегодняшнего дня. Если подсчитать количество убитых и раненых только за годы после перестройки, получится страшная цифра. В Таджикистане погибло и гибнет огромное число людей, уж про Чечню я не говорю…
…К взрывам, пулям, кишкам на проводах, к сожалению, привыкаешь. Обращаешь внимание уже на совершенно другие вещи. В Таджикистане — на то, как замечательный город Душанбе откатился на сто лет назад. В Афганистане приходилось с тоской глядеть в глаза людей, которые стали, нет, не убийцами, а убивающими, так точнее. Это нормальные люди, учившиеся в советских школах и к этому не привыкшие. Было очень много глаз, от боли в которых становилось не то что страшно, а нервы дергало.
До своей первой поездки в Афганистан я написал об этой войне лишь одну песню. Остальные родились после того, как я многое увидел своими глазами. И не писать об этом уже не мог. В моем сознании существуют как бы два Афганистана. Первый — это земля, где погибли тысячи молодых парней, это моя боль, изранившая душу. И второй Афганистан мне очень дорог — это Афганистан сильных и мужественных людей. Я далек от мысли, что там не было людей плохих, жалких. Были, куда они денутся, они есть везде. Но не они определяли облик нашей армии. И я еще буду писать о ней. И еще о женщинах — врачах и медсестрах, спасавших наших солдат… И о многом другом. Я пишу и буду писать об этом до конца. Это часть моей жизни, притом очень большой кусок.