— А как вы себя чувствуете? — отвлекая, спросил второй. — Что-нибудь беспокоит, кроме головы?
— Шея, правое плечо и руки…
— Вот как! А на рентгенограмме всё в порядке.
— Это остаточное. — Заключил Олег Павлович, профессор. — Пройдём повторно рентген, сеанс массажа и физиопроцедуры, будете как новенький. У нас великолепные передовые медицинские технологии, прекрасные врачи. Поверьте. Профессора с большим научным и практическим опытом. В России мы лучшие. Таких больше нет.
— Кремлёвка на несколько порядков ниже. — Подчеркнул другой доктор.
— Именно, — подтвердил Олег Павлович, — так что, больной… всё будет в лучшем виде. Но зеркало и телефон не дали, мысленно резюмировал премьер, когда его оставили одного. Зеркало и телефон стали навязчивой идеей. Он осторожно поднялся с кровати, осмотрелся… Интерьер палаты его не удивил, что-то такое прекрасное он уже видел в… Германии, в Берлине. Канцлер Германии фрау Меркель с удовольствие ему демонстрировала достижения передовой немецкой медицины. Тогда премьер улыбался, кивал головой, рукой касался приборов, стен, соглашался, «я, я». Такие стационары доступны любому немцу, говорила фрау Меркель, и с достатком, и без… за счёт налогоплательщиков и государства. Интересно, а здесь за чей счёт, подумал премьер, направляясь к двери. Подойдя к ней, осторожно приоткрыл, увидел рядом с палатой небольшой столик и человека в штатском с рацией на столе и раскрытой книгой в руках. Человек азиатской наружности, невысокий, спортивный, коротко подстрижен… Пиджак расстёгнут, под левой подмышкой бугрилось. Из Системы, сразу понял премьер. Или из ФСБ, или из ФСО. На лицо незнакомый. Но это и не удивительно: кто он, и кто премьер. Главное, его охраняют. И это правильно, подумал премьер. Удивительно, почему один, а не трое, четверо… согласно высокого статуса охраняемого лица. Нет, сейчас это и лучше. Можно поговорить без свидетелей, узнать. Как-никак «одной крови».
Но охранник почему-то всполошился. Вскочил, схватив рацию, словно защищаясь, вытянул вперёд руки, замахал ими:
— Нет-нет, не выходите. Это запрещено. Вам выходить запрещено. Я должен сообщить. Одну минуту, одну минуту! — Преградил собой дорогу.
— Да я не выхожу. — Простецки улыбаясь, ответил Виктор Викторович. Замечая, парень в весе до семидесяти пяти, боец. — Ты, кстати, знаешь кто я, знаешь?
Охранник неопределённо качнул головой.
— Так вот, коллега, мне нужно позвонить и зеркало бы… Нужно бы побриться, а зеркала в палате нет. Поможешь, а?
— А… а в ванной комнате, в туалете? — заикаясь, спросил охранник.
— Так они мутные, влажно, наверное… Я себя не вижу… Помоги, а, найди зеркало.
Охранник, открыв рот, испуганно вращал глазами… Такое явно не было предусмотрено Инструкцией.
Но уже, выручая охранника, быстро приближаясь, по коридору дробно стучали каблуки. Успел, скотина, нажать кнопку, поморщился премьер, или видеокамеры «встревожились». Премьер быстро ретировался в палату, лёг и накрылся одеялом.
Вбежавшая в палату медсестра, за ней и лечащий врач, успевший что-то угрожающее пробухтеть охраннику, появились в палате.
— Какие-то проблемы, больной? — Шумно дыша, спросил улыбчивый доктор. — Вы чем-то недовольны. Что-то нужно?
— Я не знаю, как там без меня дела, Олег Павлович. Вы понимаете, профессор? Я беспокоюсь. Неужели не понятно? Я премьер-министр. На мне вопросы государственной важности, у меня встречи. На мне политика, вся экономика, промышленность, оборонка страны, социальные вопросы… семья наконец. А вы меня успокаиваете. Даже телефон не даёте, даже телевизор, зеркало. Что это за клиника? Как это? Почему? Я не понимаю. Приказываю, немедленно свяжитесь с Аппаратом правительства, или Аппаратом президента. Они всё обеспечат. И вас, доктор, вместе со всеми вашими профессорами, переведут в лучшем случае в сельские фельдшеры, а вашего главного врача лишат лицензии. Это в лучшем случае. Вы меня понимаете? В лучшем! И это не угроза. Так будет, если вы не позвоните…
— Да, у меня есть такой приказ. Я позвоню. Сообщу.
Премьер развёл руками:
— Ну вот, молодец, доктор. Что и требовалось. Я жду.
Профессор вышел, а медсестра принесла зеркало. Премьер взял его, приблизил… И с криком ужаса выронил из рук. В зеркале увидел лицо в синюшных разводах, отёкшее и совсем другого человек, незнакомого… Нос с горбинкой, брови широкие, скулы острые, подбородок с ямочкой…
— А-а-а! Что вы сделали? Кто это, кто?
Не реагируя на истошный крик, охранник внёс телевизор, включил в розетку. На экране, на телеканале «Россия 24», в прямом эфире, как значилось у кромки экрана, возник он, премьер-министр Виктор Викторович, совершенно бодрый и здоровый, в тёмно-синем костюме, белой рубашке с тёмным галстуком, опершись на руки, часы на правой руке, сидел за большим правительственным столом, блестя залысинами, слегка улыбаясь, что-то говорил присутствующим министрам. Заседание Кабмина. «Новости». Охранник добавил звук. «…Мы должны активнее привлекать инвесторов в наши проекты. Правительство и страна в этом заинтересованы. Это поможет нам увеличить бюджет…»
Пациент, почти в истерике, закрыл уши руками, упал на кровать, задёргал головой, ногами.
— Нет, нет, этого не может быть! — Визжал он. — Не может быть! Это не я. Это… предатели! Это захват власти! Я здесь! Здесь! Я — вот он. Я здесь! Люди… Караул, убивают! Это… Государственная измена. Незаконное присвоение власти. Покушение… Это измена! Изме-ена!
Такую остро негативную реакцию пациента понять можно, будь ты хоть четырежды супермен, а завоешь, увидев себя в такой ситуации. Ещё бы! С чужим лицом, без одежды, без прежней харизмы и… не понятно с чем, и для чего. Премьер орал.
— А чемоданчик, у кого теперь чемоданчик, чемоданчик? — кричал он.
— Какой чемоданчик? С ним был чемодан?
— Ядерный! Ядерный! — вопил пациент.
— Он что, охренел? Не было с ним никакого чемодана.
— Охренеешь, после такого.
— А-а-а… — орал пациент.
Кричал он грубо, громко, зло… Грозил… Но его словно не слышали. Возникшие санитары с трудом бесцеремонно скрутили его, улыбчивая (даже в этот момент!) медсестра ввела успокоительное. Через пару минут премьер обмяк, повис на руках дюжих санитаров, его уложили на койку. Санитары остались, остальные вышли, прихватив и остатки разбившегося зеркала, и телевизор.
В кабинете отсутствующего главврача, Олег Павлович, нервно ещё дёргая головой, включил кофеварку, упал в мягкое кресло. Его коллега, Семён Маркович, тоже профессор, второй заместитель главврача, закурил, уставился в окно. За окном весна. Но морось. Не то дождь, не то снег. Слякотно. Противно. А здесь, в клинике, в кабинете хорошо, уютно, «Ташкент». Уже приятно запахло свежим кофе. Хорошо без шефа. Да и с ним тоже хорошо. Коллеги, как-никак, однокашники. Один за другим в закрытую частную клинику пришли. По конкурсу. Земляки. В Брно Женя уехал. Неожиданно. Можно даже сказать в спешке. Утром «сверху» позвонили, он в машину и… В принципе, и хорошо, пусть развеется. Подарки привезёт, сувениры, и контакты, конечно. Контракты, возможно. Хотя, и без контрактов прекрасно. Работы не много, её практически нет, зарплата солидная и вовремя. Если бы не этот пациент. Нарушал привычный распорядок жизни. Наверняка кандидат в Кащ… Благостные размышления Семёна Марковича прервал звонок сотового телефона. Олег Павлович, взяв со стола, ответил. Звонил механистический голос.
— Кто это? — спросил голос.
— Это я, Олег Павлович, профессор, доктор медицинских наук, первый замест…
Абонент не стал дослушивать все должности и звания профессора, перебил.
— Понятно-понятно. Скажи-ка, милок, и как там наши дела? Как пациент? — Не здороваясь и не представляясь, спросил голос. — Пришёл в себя?
Обращение «милок» профессора покоробило, но он вида не подал, предупреждён был. Звонившего он не знал, но знал другое, как ему пояснил главврач: Это очень большой человек, Олег, очень. С ним нужно особо… Особо уважительно и всё прочее. Он финансирует всю нашу клинику, всю-всю. Понимаешь? И аренду, и оборудование, и… зарплату, и премии, и всё остальное тоже он. И не только клинику, как я понимаю, вернее догадываюсь, а кое-что покрупнее. Так что с ним, как… как с английской королевой и даже уважительнее. Ты понял? — Олег Павлович машинально кивнул головой. Директор клиники, зачем-то оглянувшись по сторонам, понизил голос, продолжил. — Я его никогда не видел, не знаком, и имени его даже не знаю, но знаю, что он нам всем босс. Большой босс! Биг-босс! Понял? Так и знай. Он откуда-то сверху, выше Кремля, — и указал на потолок. — А там знаешь, не так на них посмотрел, не то сказал и всё — без работы. Это в лучшем случае, а то и… — выкатив глаза, демонстративно чиркнул по горлу, — сам понимаешь. А нам с тобой это надо? Не надо! Короче, Олежек, знай, если позвонит, с ним нужно особо вежливо и обходительно. Он сто процентный учредитель, хозяин. — Повернув голову в сторону двери кабинета, к чему-то прислушался, указал пальцем. — Пациент этот, кстати, его. И программа лечения тоже. Так что, если что… Делай, что скажет. Головой за пациента отвечаешь.
— Так точно, пришёл в себя… — доложил «голосу» профессор.
— И что?
— Удивился. Нервный срыв, неконтролируемая реакция.
— И…
— Вкололи успокоительное.
— И…
— Оставили под охраной. В палате санитары, перед палатой охранник.
— Молодец! Всё правильно. А фотографию?
— Нового лица? Нет ещё, бинты снимаем завтра. Завтра и…
— Хорошо, доктор, завтра, так завтра. А через пару дней я за ним пришлю. Приготовь что там положено. Будет буянить, увеличь дозы… этого… димедрола вашего, или как там у вас…
— Понял…эээ… Приготовим. Не беспокойтесь…
— Ну вот и хорошо. — И абонент отключился.
Олег Павлович машинально посмотрел на дисплей телефона, номер абонента не высветился.
— Что там, — сбивая пепел с сигареты в пепельницу, и разливая по чашкам приготовленный кофе, спросил коллега Семён Маркович, — с кем ты сейчас так, по-солдатски?