До появления в жизни Кирилла меня, она крутилась возле него. Когда окончательно поняла, что ей с ним ничего не светит, переключилась на его друзей. Что Прохоров, что Никитин были людьми состоятельными и хороши собой. Никитин однажды просто воспользовался ею и долго доказывал, что они не пара, так как та, после пары ночей, заявляла на него права и навязывала всяческими способами свою компанию. А вот Прохорову оказалась по нраву её легкомысленность. И он с неисчерпаемым весельем переносил её ревнивые истерики и иногда специально не скрывал свои измены.
– Знаю, что не напрасно, – кивнула я сама себе.
– Не напрасно. Он ей изменял. Следователь уверен, что у неё сдали нервы, и она таким образом ему отомстила.
– Так может и вам стоит искать настоящего убийцу, а не притягивать дело за уши?
Сергей Дмитриевич сделал вид, что не расслышал моё замечание и, хмыкнув, пояснил своё неверие в эту версию:
– Подсудимая уверяет, что не убивала Прохорова. Они вместе легли спать, а когда она проснулась, то обнаружила своего сожителя мёртвым.
– Не все жаждут носить тюремную робу, – усмехнулась я, пожав плечами.
Сергей тяжело вздохнул и поднялся. Потянулся, играя мускулами под шерстяной, тёмно-серого цвета водолазкой с высоким воротом, и прошёл к окну.
Я замахнула алкоголь, выпив содержимое стакана в два глотка. И оценивающе посмотрела на спину следователя. Молод, лет тридцать пять, может, чуть больше; фигура подтянута – держит себя в форме; вполне симпатичен – не красавец, а просто приятная внешность и далеко не дурак. Может и раскроет дело.
– Вы не против, если я покурю? – повернулся он.
Я безразлично пожала плечами и, поднявшись со стула, достала из кухонного шкафа железную кружку. Плеснула из крана воды на донышко и протянула “подозрительному” следователю.
– Вместо пепельницы, – объяснила я озадаченному выражению лица мужчины.
Сергей хмыкнул, взял кружку и протиснулся между мной и столом, задев случайно плечом мою грудь. Притормозил и сконфуженно произнёс:
– Простите.
– Всегда так часто извиняетесь или сегодня исключительно моя заслуга? – насмешливо глянула я на него исподлобья.
Он усмехнулся своим мыслям, изучив моё лицо внимательным взглядом, и уселся на стул, не ответив на мой вопрос. Прикурил и задумчиво выдохнул сигаретный дым, не отводя пристального взгляда от меня.
– А что по делу Никитина? По-моему, тут всё ясно как день, – нарушила я молчание.
И дело не только в алкоголе. Он баловался героином. Помню, когда узнала об этом впервые, ужасно испугалась, что Кирилл составляет ему компанию. Закатила скандал, потребовала, чтобы он с ним не общался и, если узнаю, что он принимает наркотики – сразу соберу вещи, и он меня больше не увидит. Кирилл лишь посмеялся над моей пламенной речью, а после спокойно сказал, что он не настолько глуп, чтобы принимать героин. И так же спокойно предупредил, что запугивать его – не лучшая тактика, и указывать, что ему делать – не лучший вариант для моей красивой мордашки. Тогда я впервые увидела просквозивший холод в его глазах и для себя решила, что никогда не хотела бы его увидеть снова.
– На первый взгляд, – кивнул Сергей, делая затяжку. – Но на его запястьях обнаружены следы от наручников.
– Тут тоже всё ясно, – не удержалась я от смешка. – Он был сторонником нетрадиционного секса.
– Следователь, что закрыл дело, указал это в отчёте, – тоже улыбнулся он. Впервые за наш разговор. – Но откуда у вас такие познания?
– Если вы не знали, – прищурилась я на следователя, догадываясь, что он как раз-таки знает. – Я прожила в браке с Кириллом пять лет, соответственно, общалась с его друзьями, а многое о них мне рассказывал сам Кирилл.
– Даже такие подробности? – усмехнулся Сергей Дмитриевич.
Я усмехнулась в ответ и присела на стул, не отрывная прямого взгляда от карих глаз.
– Однажды я обратила внимание на покрасневшие запястья Никитина и поинтересовалась у Кирилла, что с ним случилось. Вместо ответа в тот же вечер он приковал меня наручниками к спинке кровати и занялся со мной сексом.
Мужчина чуть стушевался и опустил глаза. Затем, сделав очередную затяжку, усмехнулся собственным мыслям и снова глянул на меня пронзительным взглядом:
– Понравилось?
– Личные вопросы? – подняла я брови, придвинув к себе стакан. – Беседа становится неформальной?
– Простите, – выпустил он дым в сторону, отводя глаза. – Не моё дело. Да. Не знаю, зачем я спросил.
– Всё в порядке, – улыбнулась я, двигая по столу бутылкой. Мне-то как раз ясно зачем. – Было не плохо, только запястья потом болели. У вас же имеются наручники. Вы разве не экспериментировали?
– Не довелось, – снова посмотрел на меня мужчина.
– Обязательно попробуйте, – выразительно кивнула я, поднимая бутылку, чтобы налить себе ещё водки.
Но широкая ладонь следователя, перекрывшая доступ к стакану, не позволила мне это сделать. Я вопросительно посмотрела на мужчину, изучавшего меня взглядом.
– Олеся, – произнёс он и, чуть нахмурившись, оговорился: – Вы не против, если мы перейдём на “ты”? -Нисколько, – кивнула я, всё также ожидая ответа на свой взгляд.
– Олеся, – повторил он напряжённым шёпотом. – Пожалуйста, остановись.
Я чуть смешалась от такого проникновенного обращения, но быстро взяла себя в руки. Поставила бутылку обратно на столешницу и, закрыв крышку, отодвинула её к стене. Затем посмотрела на Сергея свысока, полунасмешливым взглядом:
– Как пожелаете, гражданин начальник.
– Отлично, – тихо рассмеялся он, определяя стакан рядом с бутылкой и, сделав очередную затяжку, с тихим шипением уголька об воду потушил окурок. – Я обязан задать тебе следующий вопрос.
– Валяй, – мне стало приятно, что в интонации его голоса слышалось извинение.
– Что ты делала одиннадцатого февраля с 21.00 до 24.00?
– Время смерти Кирилла, – догадалась я.
– Верно, – сложив руки в замок, подтвердил Сергей.
– У меня был выходной. Соответственно, я была здесь, – пожала я плечами.
– Кто-нибудь может это подтвердить? – расцепив руки и чиркая что-то себе в блокнот, поднял он глаза.
– Водка говорить не умеет, – усмехнулась я. – Мебель тоже.
Сергей вздохнул и через секунду, оторвав от меня сканирующий взгляд, снова оставил запись в блокноте.
– Остаюсь подозреваемой, – кивнула я, а руки так и чесались снова придвинуть бутылку и налить себе водки.
– У тебя нет алиби, – просто ответил он, возвращаясь взглядом ко мне.
– Алкоголизм не достаточное алиби? – горько рассмеялась я, посмотрев на бутылку вожделенным взглядом.
– Ещё не решил, – усмехнулся он. – Почему ты начала пить? Это случилось после проигранного в суде иска?
Сами ответчики на суд не явились, отправив своего представителя в лице пухлого адвоката с лоснящимся лицом. Тот своими толстыми пальцами передал судье все ложные заключения с больницы, в которую меня доставили сразу после происшествия, и заявил свидетеля. С моей стороны единственным, кто согласился стать свидетелем, была моя коллега с бывшей работы. Но ещё до начала заседания ей позвонили на сотовый, и она без объяснений исчезла, оставив меня на растерзание осуждающим взглядам остальных участников процесса.
Меня допросили. Я, как смогла, подробно рассказала о случившемся, обливаясь слезами, потому что невыносимо страдала, вспоминая. Потом говорил представитель ответчиков. Как говорил – врал. Зачитали вслух бумаги, но я стойко перенесла прочитанную ложь – осуждающих взглядов с каждым зачтённым словом становилось всё больше. Затем в зал вызвали свидетеля со стороны ответчиков, ведь с моей стороны таковых не оказалось.
В зал, хлопая ресничками, процокала на невыносимо высоких каблуках Кристина Наумова. Встала у стойки и улыбнулась судье. Женщина холодно проигнорировала её улыбку и после всех обязательных вопросов про правду и ничего кроме неё задала вопрос касаемо рассматриваемого дела:
– Вам знакома истец – Кольцова Олеся Витальевна?
– Да, – пискнула та и глянула на меня надменным взглядом.
– Охарактеризуйте её как человека.
– Ваша честь, – оторвала она от меня взгляд, посмотрев на судью. – Пропащая дамочка. Совершенно.
– Что вы подразумеваете? Подробнее, пожалуйста.
– Мы с ней виделись в разное время на протяжении пяти лет. И ни разу она не была абсолютно трезвой. Её муж пытался бороться с пагубной страстью супруги: отправлял на лечение в специализированные клиники; забирал деньги, кредитки и так далее; с завидной периодичностью избавлял квартиру от приобретённого ею алкоголя. Но, как мы теперь видим – всё зря.
– Ты всё врешь, чертова дрянь! – не выдержала я и, получив в свою сторону строгий взгляд от своего адвоката, затем и от судьи, тихо буркнула извинения.
– Я поклялась говорить правду, – притворно оскорбилась Кристина, для эффекта положив руку на сердце.
Я проглотила язву, вертевшуюся на языке, но удостоила её испепеляющим взглядом.
– Что вы скажите об ответчиках? – спросила судья.
– О! Достойные мужчины. Достойные. Как я уже сказала ранее, Кирилл пытался ей помочь. Но после случая с больницей, он понял, что бессилен. Подал бумаги на развод. Думаю, она именно поэтому решила пойти в суд – отхапать часть его состояния, чтобы продолжать своё разрушение. Ведь при разводе ей не досталось ничего.
– Мне не нужны его грязные деньги! – снова не удержалась я.
– Истец! – стукнула молотком судья. – Ещё одно высказывание без разрешения суда, и вас удалят из зала.
– Простите.
– Остальные? Никитин и Прохоров. Как вы считаете, почему они участвуют в исковом заявлении?
– Ваша честь, не представляю! – воскликнула она, округлив глаза. – Рассчитывает на сумму втрое больше, чем заплатил бы один из них, наверное.
– Вы уверены, что не один из ответчиков не смог бы напасть на истца?
– Уверена, ваша честь, на сто процентов. Люди они добрые и заботливые. Я знаю их уже много лет, и ни одного подобного прецедента не случалось. Думаю, у истца просто-напросто не все дома, – на последней фразе она прожгла меня язвительным взглядом.