Иван нагнулся, поднял переходник. Сжал ледяной кругляш в кулаке — и всегда эти штуковины были холодными, даже в жару, даже в кипятке они сохраняли свою, внутреннюю температуру. Ну да ладно. Координаты наверняка заложены. Раз его ищут, что делать, он отыщется! Может, на этот раз что-нибудь получится, может, его поймут?
— До встречи, детишки. Пока! — Иван вяло махнул рукой, тряхнул длиннющими, ниже плеч, волосами, приложил переходник к груди, нажал на чуть выступающую выпуклость, сосредоточился… и исчез.
— Ну вот и прекрасно! — прозвучало из-за спины сочным баритоном. — Я знал, что ты всё поймешь!
Иван не сразу узнал голос. У него ещё гудело в ушах после перехода, мутило слегка, подташнивало, в виски била горячая кровь.
— Садитесь!
Чья-то мягкая рука надавила на плечо. И Иван оказался в огромном воздушно-упругом кресле. Да, его ждали. Ждали, и не сомневались — придёт.
Ждали, хотя понимали, что он мог прийти только по своей воле.
В него верили. И это было неприятно. Потому что веру всегда почему-то надо было оправдывать — это Иван впитал с младых ногтей. А ему больше не хотелось оправдывать ни чьей-то веры, ни доверия. Ему всё надоело донельзя!
Он мог поклясться теперь, что баритон принадлежал Реброву. Да-да.
Толику Реброву, его бывшему шефу, большой канцелярской заднице и бывшему поисковику.
Но он не видел Реброва. Прямо напротив, за длинным низким столиком из иргизейского гранита, светящегося чёрным внутренним огнём, сидело четверо.
Среди них на было ни одного знакомого. Но Иван сразу понял, это серьёзные люди, это не чета Толику Реброву и всей космофлотовской административной братии. Разговор, видимо, будет серьёзный. — Только прошу без вступлений, сразу к делу, — начал он первым, не сказав слова приветствия, начал грубовато и немного раздражённо.
Чёрный огонь от столика разлился по сферическому залу, заиграл лиловыми бликами под зеркально прозрачным, уходящим глубоко вниз гидрополом. И выплыла оттуда, изнизу клыкастая рыбина, раззявила чёрную пасть, напоминая о чём-то смутном, полузабытом. Иван не любил этих новшеств. Но он сидел и смотрел вовсе не на серьёзных и молчаливых людей, а на эту всплывшую гиргейскую рыбину. И казалось ему, что в её мутном красном глазе высвечивается непонятный и страшный разум. Он знал — это только кажется. Но не мог оторвать взгляда.
— Конечно, конечно. Только дело! — заверил сидевший справа старик, лет под сто двадцать — сто тридцать с лохматыми седыми бровями и пронзительно-ясным серым взором. — Вы нам и нужны именно для дела…
— Короче! — Иван сам скривился от своей грубости.
Но ему не нравилось тут, и он не намеревался задерживаться.
— Нам нужен поисковик. Точнее, разведчик-резидент! — выпалил напрямую сидевший напротив круглолицый человек с перебитым широким носом. Он наклонился вперёд и смотрел прямо в глаза Ивану.
— Нет! — Иван сделал попытку встать. Но обволакивающее кресло не выпустило его.
— Я вам сейчас всё объясню, — продолжил круглолицый.
Иван не ответил. Но на его лице было написано всё, дополнительных разъяснений не требовалось.
— Простите! — круглолицый привстал, поклонился, сокрушённо покачал головой. — Это что-то с автоматикой, психопроцессоры шалят, простите!
Иван почувствовал, что он свободен, что кресло более не удерживает его своими воздушно-мягкими щупальцами. Но он не встал. В нём совершенно неожиданно впервые за последние полгода проявилось любопытство, обычное человеческое любопытство, казалось, давно им утраченное, позабытое. Он не сомневался, что нашёл бы выход, проложил бы себе дорогу к нему, но он не встал — ни один мускул в его исстрадавшемся, но могучем ещё теле не вздрогнул, не напрягся.
— Я давно ушёл из Космофлота, — проворчал он примирительно, будто прощая, — да и какой теперь из меня поисковик! Не по тому адресу обращаетесь.
У него ещё таилась в душе надежда, что они заговорят о Том мире, что ему наконец-то дадут возможность поведать им кое-что, выслушают, поймут.
Надежда была смутной и слабеющей. Он понимал её несбыточность.
И потому спросил в лоб:
— Куда?
— Далеко, — ответил круглолицый, — очень далеко. Но в нашем Пространстве. Мы долго подыскивали кандидатуру…
— Только не надо всех этих фраз, не надо! — Иван забросил ногу на ногу. — Я развалина! Я не перейду через Осевое! Вы что же — не наводили справок, не знаете, где я был, как вернулся, и вообще — это что, шутка?!
— Это не шутка. Через несколько мгновений вы перестанете быть развалиной.
Иван почувствовал, как проваливается куда-то вниз — он летел сквозь хрусталь гидропола, в бездонный аквариум, к этим жутким гиргейским клыкастым рыбинам с кровавыми глазищами. Его неудержимо несло вниз. И в тоже время он оставался в кресле. И ему это было знакомо. Он всё это уже испытывал. Только не мог вспомнить — где, когда!
Падение завершилось неожиданно, вместе с резким крикливым вопросом, вырвавшимся из узких губ старика с ясным взором.
— Как вы себя чувствуете.
— Нормально, — ответил Иван по дурацкой, инстинктивной привычке, выработанной ещё в Школе. Но он и впрямь вдруг ощутил себя необычайно свежим, каким-то не таким, каким был минуту назад.
— Что это? — спросил он тихо.
— Обратное время. Плюсовой бесфактурный сдвиг! — пояснил круглолицый и вновь пристально уставился в глаза Ивану. — Вам говорят о чём-нибудь эти понятия, эти термины?
— Обратное время? — Иван задумался. Голова была свежей, мысли текли плавно, чётко. Но он чувствовал, что чего-то не хватает, что ушло нечто из него, ушло неожиданно, вдруг, вместе с каким-то страшным воспоминанием, с какими-то полуреальными картинами. — Плюсовой сдвиг?! Нет, не знаю. — Он вдруг взглянул на правую кисть, поднял руку. — Что это? Зачем вы повесили мне её?!
Круглолицый встал, подошёл ближе, потрогал цепь рукой.
— Это какая-то случайность. Снимите её, бросьте.
Иван размотал чёрную цепь, подержал немного в руке, взвешивая. И осторожно, будто боясь разбить, положил на чёрный светящийся столик. Он не понимал, чего от него хотят, зачем его сюда пригласили. Но он чувствовал, что это приглашение серьёзнее всех предыдущих. И ещё он знал, что отказаться никогда не поздно… Никогда? Смутная мысль ускользнула из-под черепной коробки. Сейчас всё прояснится, сейчас.
— Что вы можете сказать о Хархане? — спросил старик.
Иван развёл руками, покачал головой.
— Квазиярус? Зал воспоминаний? Невидимый спектр?
— Я не понимаю, о чём речь. Мне все эти слова незнакомы. Но почему вы ожидаете какой-то реакции с моей стороны?
— Это тесты. Обычные тесты. — Круглолицый улыбнулся неприятной, беззубой улыбкой. — Вы никогда не были в Зале воспоминаний?
— Нет! — Иван не понимал, чего от него хотят.
— Нулевое время?
— Нулевого времени не может быть, как не может быть застывшего движения, — сказал он глубокомысленно, но не слишком уверенно.
— И Земле ничто не угрожает?
— Я не понимаю вас!
Круглолицый снова улыбнулся.
— Нет, не беспокойтесь! Это обычные психотесты — проверка подсознания.
Сами понимаете, медики народ дотошный, копаются всё, ковыряются. Простите уж! Вы абсолютно здоровы, и можете справиться с любым заданием, уверяю вас!
Иван наморщил лоб.
— Я в этом и не сомневался, — сказал он глухо, без интонаций.
Улыбка застыла на губах круглолицего.
— Не сомневались, говорите? Вы уверены в этом?!
— Да! — ответил Иван. И в свою очередь задал вопрос: — Зачем я вам нужен? Не кажется ли вам, что наша беседа затянулась, а толку нет?
— Мы предлагаем вам глубокий поиск. Очень серьёзное задание.
— Я слышал про это. Давайте конкретнее!
Чудовищная рыбина под ногами облизнулась зелёным пупырчатым языком, и в её кровавых глазах вновь блеснул огонь то ли разума, то ли дикой природной сметки. Может, это была просто ненасытная страсть прожорливой твари — страсть, оживляющая её, одухотворяющая. Ивану показалось, что рыбина ждёт, когда же он, лакомый кусок человечины, провалится сквозь эту прозрачно-незримую преграду. Рыбина верила, что обязательно провалится, обязательно захрустит, затрепыхается в её клыках добыча.
— Хорошо! — круглолицый энергично потёр свой перебитый широкий нос. Координаты: Альфа Циклопа макросозвездия Оборотней…
— …галактика Чёрный Шар, метагалактика Двойной Ургон, семьсот девяносто семь парсеков плюс переходная разгонная зона, закрытый сектор? — продолжил Иван скороговоркой.
— У вас отличная память.
— Иной у выпускников Школы не бывает, — заметил Иван. И спросил мрачно: — Вы хотите, чтобы я пошёл туда, не знаю куда и принёс то, не знаю что? Вы хотите моей смерти? Ну, так убейте сразу! — Раздражение переполнило его в долю секунды, он взъярился на этих самоуверенных, даже нагловатых мужиков, по воле случая и в меру своей шустрости оказавшихся в боссах и получивших возможность распоряжаться чужими жизнями. — Ищите кого другого!
Он зло глянул на прожорливую наглую рыбину, оперся о прозрачные воздушные подлокотники. Но не встал.
Круглолицый остановил его движение примиряющим жестом.
— Вы правы! Мы всё понимаем! — быстро и как-то невероятно задушевно произнес он. — Это гиблое место.
Это логово смерти. Ни один из кораблей, ни один из исследователей за сто двенадцать лет не вернулся из тех краёв. Любой курсант знает, что это закрытый сектор, куда под строжайшим запретом нельзя соваться! Да, оттуда нет возврата! Но именно поэтому…
— Именно поэтому наш выбор пал на вас! — неожиданно закончил старик с ясным взором. — Мы вас туда забросим. Но мы вас оттуда и вытянем!
Поверьте! Вы нам нужны живым, иначе нет и смысла туда соваться.
Никто не выполнит это задание. Только вы! С вашим опытом работы в многоярусных мирах, на Хархане…
Иван прикрыл лицо рукой, сморщился.
— Я не понимаю, о чём речь, какой Хархан?! Что вы мне морочите голову?!
Круглолицый вмешался сразу, будто был наготове.