Винтовка опять сползла, и при каждом шаге ствол больно ударял по затылку. Андрей хотел поправить, но запнулся об корягу и, потеряв равновесие на мокрой траве, с треском влетел в куст боярышника.
– Э, Студент, ты чего? – засуетился Кукиш. – Руку давай! Больно?
– Всё, не могу дальше идти, – прохрипел Андрей, потирая ушибы. – Давай привал сделаем.
Пока Андрей перематывал портянки и разглядывал мозоли, Кукиш набрал в котелок немного брусники. Заели ягодами сухой паек, и запили водой из фляжки. Если верить карте, идти оставалось около пятнадцати километров. Примерно, часов на пять. Скоро лес кончится, потом несколько километров по болоту придется прыгать с кочки на кочку, а дальше верховья реки Демьянки, которая в тех местах, говорят, не шире двадцати метров. Чтоб дойти до зимовья засветло, придется поторапливаться.
Кукиш, видимо, подумал о том же.
– Пора, Студент. Скоро темень наступит, хоть глаз выколи. Бля буду, неохота в тайге ночевать.
Еще несколько часов перехода измотали их обоих. Кукиш уже не забегал далеко вперед. Все меньше жестикулировал, а все больше молчал или вполголоса проклинал отрядное начальство и лично подполковника Квашу.
В сумерках уже вышли к Демьянке. Кукиш вдруг резко тормознул и смолк. Задремавший на ходу Андрей едва не ткнулся ему в «сидор».
– Слышишь? – спросил Кукиш, пятясь назад.
Андрей прислушался. Странная тишина. Тяжелая, ватная. Словно резко повысилось давление. Даже язык прилип к гортани.
Преодолев оцепенение, Андрей дернул за ремень винтовки. Она не поддалась. В панике он дернул изо всех сил и едва не зацепил напарника тяжелым прикладом. Андрей даже не заметил, как тот оказался сзади. Метрах в десяти качнулись ветки умирающей ели. Внезапно обрушились звуки. И с криком потревоженной птицы, он услышал громкий хруст, словно какое-то большое тело проламывалось сквозь заросли багульника. Ритмичный шум удалялся, пока совсем не растворился в густой черноте урмана. Осталось лишь дыхание Кукиша за левым плечом.
Только тут Андрей вспомнил, что не передернул затвор и даже не снял винтовку с предохранителя. А ведь это мог быть бурундук…
– Твою мать, – выдохнул Кукиш и закашлялся.
«Отметка-59» – самое дальнее зимовье третьей Заставы. Использовалось оно редко, и вид имело весьма плачевный. В первый же день Кукиш произвел осмотр заимки, долго вздыхал и, наконец, авторитетно заявил:
– Надо поправить матицу.
Андрей имел смутное представление о том, где находится матица, поэтому поверил своему напарнику на слово. Пошарив по углам, Кукиш нашел какой-то топор, и пару часов ходил вокруг заимки, сосредоточенно постукивая то там, то тут. Андрей, как неквалифицированный специалист, в это время пытался привести в порядок комнату: вымести завалы пыли, убрать по углам паутину. В конце концов, ржавый топор сорвался с топорища и улетел метров на пятнадцать, обломив молодую березовую поросль, а Кукиш свалился и проломил крышу лабаза. На этом ремонт матицы закончился.
На следующее утро он взялся восстанавливать лабаз.
По ним Кукиш оказался большим специалистом. Пока искали топор, он долго объяснял Андрею предназначение, устройство и модификации лабазов, которых оказалось великое множество. Сибирские охотники, к примеру, сколачивали деревянный короб с квадратным лазом, который закрывали прочным ставнем, затаскивали на ближайшую лиственницу и крепили на высоте первых надежных ветвей. Затем, для полной уверенности, ошкуривали ствол дерева, чтоб не добралось до припасов разное зверьё.
К их припасам зверьё добралось без труда. Через дыру в крыше. Глядя на разбросанные по земле продукты, Кукиш почесал в затылке.
– Не иначе росомаха к нам в гости наведалась, – сказал он и принялся собирать остатки. – Надо новый лабаз делать.
Тут уж Андрей высказал всё, что думал о его способностях делать лабазы и поправлять матицы. Кукиш обиделся и целый день молчал.
На первую охоту они вышли только через неделю. Андрей «обновил» винтовку, пристрелив глухаря. Кукиш тоже не удержался и разнес картечью белку. От бедняжки остался лишь кусок окровавленного хвоста, однако, гордый охотник немедленно приторочил его к ушанке. На счастье!
После той встречи в еловом урмане у реки энтузиазма Андрей не проявлял. Кукиш над ним подшучивал, но и сам особо не рвался в бой. От заимки они старались далеко не уходить. Потом немного привыкли к таёжному быту и продвигались все дальше по лесным тропам. Страхи утихли, осталось разве что постоянное напряжение и настороженность. Зверья попадалось много. И зайцы, и белки, и барсуки, и нутрии. Частенько встречались такие представители таёжной фауны, которых Андрей просто не знал. Естественно, разносторонне образованный Кукиш тут же объяснял ему, что это, к примеру, куница или колонок. Но к информации, исходившей от напарника, Андрей теперь относился с некоторым скептицизмом. Может и не всегда справедливо.
Однажды они столкнулись даже с семейством лосей. Сохатый не испугался и, наклонив рога, прикрыл отступление лосихи с детенышем.
А вот бурундуки им почему-то не попадались вовсе.
К праздникам повалил снег. Низкие свинцовые облака почти опустились к земле и три дня с неба сыпались огромные хлопья. Ночью снегопад утих и резко похолодало. Ближе к утру Андрей выскочил по малой нужде и поразился прозрачности воздуха и лунным отражениям в свежей белизне. Гигантский диск истекал бледным серебром и звезды тонули в холодном потоке. Казалось, даже мочевой пузырь застыл пораженный этим великолепием.
– Что там? – поинтересовался сонный Кукиш.
– Холодно, – отмахнулся Андрей и укрылся бушлатом.
Кукиш тут же захрапел, а он ещё долго крутился с боку на бок. Не спалось. Из головы не выходили бурундуки. Главное, конечно, мех. «Мягкое золото», как любил говорить на политинформациях капитан Кучегура. После нефти и газа основной источник валюты для «окруженной врагами Родины». Но этот зверь годился не только на шубки для богатых парижанок. Еще в «Отечественную» остевой волос бурундука использовали для изготовления прицелов корабельных орудий и систем наведения торпед. Он не впитывает влагу и выдерживает большой перепад температур и давлений. Жир входит обязательным компонентом в состав зимней смазки для танков и тягачей. Вытяжку поджелудочной железы любили полярные летчики и десантники, она успешно стимулировала мышечную активность. А по семенникам бурундука вообще строгая отчетность. Что из них делают – никто толком не знает. По слухам, лично Генеральный Секретарь пользуется для поднятия тонуса каким-то препаратом, полученным из этого сырья. И Китай их закупает очень охотно, еще со времен Великого Председателя Мао. Сначала у нас, а теперь, видимо, в Монголии.
Заснул он только перед рассветом…
С утра Кукиша обуяла жажда деятельности. Безжалостно разбудил напарника и, подавив сопротивление, вытолкал на мороз. Обтираться снегом.
– Не ленись, Студент. Бля буду, сегодня двух бурундуков подстрелим!
Так он говорил и вчера, и позавчера, и неделю назад. Андрей воспринимал это без эмоций. Как общий звуковой фон. Как шепот ветра в сосновой кроне.
Андрей чувствовал себя неважно, но идти на лыжах было гораздо легче и приятнее, чем пробираться по пояс в рыхлом снегу. Кукиш разыскал и отремонтировал чьи-то старые подволоки – короткие охотничьи лыжи, подбитые мехом. Сыромятная кожа креплений от времени потрескалась, и пришлось заменить ремни.
Утренний морозец бодрил и слегка пощипывал лицо. Нахлобучив арестантскую ушанку, Андрей старался не отставать от напарника, который, словно ледокол «Арктика», прокладывал тропу в сердце тайги и оставлял за собой две ровные неглубокие борозды.
На этот раз они ушли далеко от заимки. Сначала на запад, через березовый клин бывшей гари, потом через густой осинник вышли на берег Демьянки и отмахали километров десять вдоль урмана. Кукиш гнал вперед, как заведенный, но бурундуки все равно не попадались. Хитрые звери решительно избегали охотников.
Наконец, устроили привал.
– Ну, где они? – ворчал Кукиш, расположившись на поваленной сосне. Он никак не хотел расстаться с мечтой: к Новому году заготовить норму и получить «условно-досрочное».
– Кто?
Андрей разгрёб снег и набросал хвои для костра. Пора вскипятить воды на чай.
– Знамо кто. Бурундуки!
– Догнать не смогли, – усмехнулся Андрей. – Ты слишком быстро на лыжах бежал!
– Хоть согрелись, – махнул рукой Кукиш и задумался, глядя на противоположный, крутой берег Демьянки. – Может, не туда ходим?
– Может и не туда, – легко согласился Андрей.
Вода закипела быстро. Хвоя и шишка даёт хороший жар. Прихлебывая мелкими глотками обжигающий напиток, он думал о том, что в глубине души, зверя немного жаль, и убивать его совсем не хочется.
Возвращались той же дорогой. Уже не торопясь. Андрей шел немного впереди.
– Ща я эту птичку срежу! – сказал вдруг Кукиш и дуплетом выстрелил по верхушке огромной ели.
Бело-зеленая занавесь взорвалась снежным облаком. Андрей поморщился. Он хотел сказать о необходимости беречь патроны, но не успел – увидел, как из глубины снежной взвеси стремительно вырвался огромный зверь.
Кукиш не растерялся. Невероятным, почти цирковым кульбитом, он отскочил под носом бурундука и, бросив ружье, на четвереньках проложил в сугробе «дорогу жизни». Бурундук, не ожидая от жертвы такой прыти, по инерции проскочил далеко вперед и, пытаясь развернуться, подскользнулся на ледяной плешке.
Андрею казалось, что это происходит не с ним. Будто смотришь старое, черно-белое кино в деревенском клубе, где картинка на экране то идет полосами, то дергается, как паралитик. Он даже не осознал, как в руках оказалась «драгуновка». Грохнул выстрел. Бурундук с рёвом присел на задние лапы и бросился на второго охотника. Приклад привычно уперся в плечо. На ладони холодная тяжесть цевья. Выстрел. Еще выстрел. И еще…
Зверь совсем близко. Уже видно, как на загривке топорщится колючими сосульками густой мех, а под шкурой перекатываются бугры мышц. Движения медленны. Жизнь покидает его с каждым толчком горячей крови. Но сил ещё хватит, чтоб подмять добычу и порвать клыками податливую плоть…