– Это звучит как сказание, объясняющее природные катастрофы, – вежливо сказал Корум.
– Еще недавно я тоже так думал, – сказал ему король Маннах, и Корум был вынужден согласиться с его словами.
– Хотя мы утратили множество сил, – продолжил король, – и забыли многое в искусстве управления неодушевленным миром, хотя нас постигли все эти беды, мы остаемся все тем же народом. Мы так же мыслим. Мы не стали глупее, принц Корум.
Корум и не считал их таковыми. На самом деле он был удивлен четким и ясным мышлением короля, поскольку ожидал встретить куда более примитивную расу. И хотя эти люди считали магию и колдовство неоспоримым фактом, во всем остальном они были чужды суеверий и предрассудков.
– Вы гордый и благородный народ, король Маннах, – искренне сказал он. – И я готов отдать вам все силы. Но от вас зависит, что я смогу сделать, поскольку знаю о Фои Миоре куда меньше, чем вы.
– Фои Миоре страшно боятся наших древних магических сокровищ, – сказал король Маннах. – Мы их считали не более чем любопытными древними предметами, но сейчас все выглядит так, что в них заключено нечто большее и что они на самом деле обладают некой силой, раз представляют такую опасность для Фои Миоре. И все здесь согласны в одном: тут видели быка Кринанасса.
– Вы уже упоминали этого быка.
– Да. Огромный черный бык, который убьет любого, кто попытается приручить его. Кроме одного.
– И этого одного зовут Корум? – спросил принц.
– В старых текстах его имя не упоминается. В них говорится, что он будет сжимать в руке, сияющей, как луна, копье, именуемое Брийонак.
– Что такое копье Брийонак?
– Магическое копье, выкованное Гофаноном, кузнецом племени сидов. Теперь оно снова принадлежит ему. Видишь ли, принц Корум, после того как Фои Миоре захватили Каэр Ллуд и взяли в плен верховного короля, воин Онраг, который должен был защищать древние сокровища, умчался вместе с ними в колеснице. Но по пути сокровища одно за другим выпали из колесницы. Мы слышали, что часть из них была захвачена Фои Миоре, преследовавшими Онрага. Другие – найдены мабденами. А остальные, если верить слухам, попали в руки народа более древнего, чем мабдены и Фои Миоре, – сидов, которые в давние времена и преподнесли их нам в дар. Много раз мы обращались к мудрости рун, многое пришлось сделать нашим прорицателям, прежде чем узнали, что копье Брийонак снова оказалось в руках кузнеца Гофанона, таинственного сида.
– Вы знаете, где обитает этот кузнец?
– Думается, на Ги-Бразиле, некоем загадочном заколдованном островке, что лежит к югу от нашего восточного побережья. Наши друиды верят, что Ги-Бразил – это все, что осталось от Лиум-ан-Эс.
– Но ведь там правят Фои Миоре, не так ли?
– Они не появляются на этом острове. И я не знаю почему.
– Должно быть, их там подстерегает большая опасность, раз они чураются этого куска своей земли.
– Я тоже так думаю, – согласился король Маннах. – Но только ли Фои Миоре угрожает опасность на острове? Никто из мабденов еще не возвращался с Ги-Бразила. Говорят, что сиды кровно связаны с вадагами. Многие считают, что они происходят из одного корня. Может быть, только вадаг способен добраться до Ги-Бразила и вернуться оттуда?
Корум громко расхохотался:
– Может быть. Ладно, король Маннах, я отправлюсь туда и разыщу ваше магическое копье.
– Ты можешь встретить там свою смерть.
– Вот уж смерти я не боюсь, король.
Тот грустно кивнул.
– Да. Я понимаю тебя, принц Корум. Ты лишний раз напомнил мне, что в эти мрачные дни, постигшие мой народ, нужно бояться не смерти, а многого другого.
В камине, покрываясь пеплом, тлели поленья. Веселье стихало. Одинокий арфист извлекал из струн грустную мелодию и пел о судьбе обреченных возлюбленных. Корум, у которого кружилась голова от хмельного меда, знал, что такова его собственная история, история любви принца и Ралины. В этом полумраке ему показалось, что девушка, которая раньше говорила с ним, неотличима от Ралины. Он смотрел на нее, а она, не подозревая о его взгляде, разговаривала и шутила с одним из молодых воинов. К Коруму вернулась надежда: возможно, где-то в этом мире Ралина нашла новое воплощение, и он найдет ее. Возможно, Ралина не узнает его – но, как и прежде, полюбит Корума.
Девушка повернула голову и увидела, что Корум смотрит на нее. Улыбнувшись, она слегка кивнула.
Подняв свой кубок, он крикнул, вставая на ноги:
– Пой и дальше, бард, ибо я пью за свою потерянную любовь – Ралину и молю, чтобы я мог найти ее в этом мрачном мире.
Он опустил голову, осознав, что ведет себя глупо. Теперь он рассмотрел девушку и убедился, что она ничем не напоминает Ралину. Но когда он сел на место, она продолжала неотрывно смотреть на него, и Корум опять заинтересованно уставился на нее.
– Я вижу, что моя дочь привлекла твое внимание, Властитель Кургана, – раздался голос короля Маннаха где-то рядом с Корумом. Король говорил с легкой иронией.
– Твоя дочь?
– Ее зовут Медб. Она красива?
– Красива. Она прекрасна, король Маннах.
– С тех пор как ее мать погибла в первой битве с Фои Миоре, она стала моей радостью и утешением. Медб – моя правая рука, мой мудрый советчик. В бою она уверенно ведет за собой воинов, она лучше всех пользуется боло, пращой и татлумом.
– Что такое татлум?
– Тяжелый шар, на изготовление которого идут черепа и кости наших врагов. Фои Миоре боятся его, поэтому мы и пользуемся ими. Черепа и кости перемешиваются с известью, которая затвердевает, и мы получаем мощное оружие против захватчиков – хотя мало что может преодолеть их сильную магию.
Отпив еще меда, Корум тихо сказал:
– Прежде чем я пущусь на поиски копья, мне бы очень хотелось понять природу наших врагов.
Король Маннах улыбнулся:
– Вот эту просьбу мы можем легко удовлетворить, потому что недалеко отсюда видели двух Фои Миоре и их свору охотничьих псов. Наши разведчики считают, что они направляются к Каэр Малоду, собираясь напасть на крепость. Завтра к заходу солнца они должны быть здесь.
– Ты хочешь победить их? Похоже, ты в этом сомневаешься.
– Мы не сможем их одолеть. Мы считаем, что данное нападение Фои Миоре призвано, главным образом, отвлечь наше внимание. Порой им удается перебить наших бойцов, но в основном они стараются просто потрепать нам нервы.
– Значит, вы позволите мне погостить у вас до завтрашнего вечера?
– Конечно. Но обещай мне, что если увидишь, что крепость пала, то тут же покинешь ее и отправишься на поиски Ги-Бразила.
– Обещаю, – сказал Корум.
И снова он поймал себя на том, что не сводит глаз с дочери короля Маннаха. Поднося к губам чашу с медом и откинув назад копну густых рыжих волос, она смеялась. Принц смотрел на ее гибкие руки с золотыми браслетами, на крепко сбитую изящную фигуру. Каждым своим движением она походила на настоящую принцессу, предводительницу воинов, но что-то неуловимое в ее манере поведения подсказывало Коруму, что она таит в себе нечто большее. В глазах ее светились живой ум и чувство юмора. Может, он все это себе выдумал, полный отчаянного желания в каждой женщине мабденов найти Ралину?
Наконец принц заставил себя покинуть зал и в сопровождении короля Маннаха добрался до отведенной ему комнаты, простой и скромно обставленной, с деревянной кроватью, связанной ремнями, на которой лежали соломенный матрас и меховое одеяло, чтобы укрываться от холода. Он крепко уснул в ней и не видел никаких снов.
Часть втораяНовые враги, новые друзья, новые загадки
Глава перваяФигуры в тумане
И наступил рассвет первого утра, и Корум увидел эту землю.
Окно, затянутое промасленным пергаментом, пропускало свет, и за ним открывалась туманная картина мира снаружи. Корум увидел, что каменные стены и крыши Каэр Малода искрятся инеем. От мороза гранитная кладка посерела. Холод сковал землю, и деревья в соседнем лесу рядом с крепостью стояли недвижимые и окоченевшие.
В комнатке с низкой нависающей крышей, отведенной Коруму, всю ночь в очаге горели поленья, но сейчас от них остался лишь теплый пепел. Умываясь и натягивая одежду, Корум невольно ежился.
И это весна, думал Корум, весна в тех местах, где она давно уже должна была цвести золотом, где раньше зима была еле заметна, ибо представляла собой краткий интервал между спелыми днями осени и бодрящими весенними утрами.
Коруму показалось, что он узнает окружающий пейзаж. И в самом деле, эти места были недалеко от скалы, на которой стоял замок Эрорн. Вид, открывавшийся сквозь промасленный пергамент, стал затягиваться туманом – по всей видимости, морским, – который поднимался с другой стороны укрепленного городка, а вдали виднелись очертания скальной гряды, конечно же, одной из тех, что тянулись рядом с Эрорном. Он испытал желание отправиться туда и посмотреть, стоит ли там замок Эрорн, а если стоит, то в нем должен обитать тот, кто может что-то знать об истории замка. Корум пообещал себе, что, прежде чем он покинет эти земли, обязательно навестит замок Эрорн – хотя бы как символ своей принадлежности к смертным.
Корум вспомнил, как прошлым вечером он смотрел в зале на гордую смеющуюся девушку. Признайся он себе, что его тянет к ней, это, конечно же, не было бы предательством памяти Ралины. Вне всяких сомнений, и девушку тянуло к нему. Но почему же ему так не хочется признавать этот факт? Потому что боится? Скольких женщин он еще сможет любить и видеть, как они стареют и исчезают, а его бесконечная жизнь все длится? Сколько раз он еще сможет переживать горечь потери? Или он начинает обретать цинизм, который позволит ему брать женщин лишь на короткое время и расставаться с ними до того, как любовь властно заявит о себе? Для общего блага – и ее, и его – это было бы наилучшим разрешением бесконечно трагической ситуации.
Усилием воли он отогнал от себя и эту проблему, и образ рыжеволосой дочери короля. Если сегодня придется начинать войну, то ему лучше всего думать лишь об этом, отбросив все остальное, тем более что присутствие врагов успокоило угрызения совести. Он улыбнулся, вспомнив слова короля Маннаха. «Фои Миоре следуют за смертью, – сказал Маннах. – Они преклоняются перед ней». Что ж, возможно, это является истиной и для Корума? И если это так, то не является ли он самым опасным врагом для Фои Миоре?