Сюжетная замкнутость — один из законов эпоса. Однако, как всякий закон, замкнутость не является абсолютной категорией и знает любопытные исключения. Дело в том, что есть сюжеты, основанные на представлении о некоторой предыстории, о событиях, которые произошли некогда и явились предпосылкой для тех, что составили основной сюжет. Такие предыстории прямо никогда не излагаются (повествование не может идти назад), но следы их обнаруживаются в отдельных мотивах, намеках, а главное — в репликах персонажей. О прошлом, о совершившемся можно сказать в форме прямой речи, и в былинах это встречается время от времени. Между тем сюжет может быть весьма зависим от этой предыстории. В качестве самых ярких примеров укажем на былины «Дунай Иванович» и «Илья Муромец и сын», где описываемые события и конфликты по-настоящему освещаются из прошлого и прошлым мотивируются. Такие мотивировки могут быть обозначены как второй сюжетный план: повествование его не затрагивает, но он существует и дает о себе знать. История со службой Дуная у литовского короля, с особыми отношениями, связывавшими его и дочь короля, всплывает в вариантах в виде разрозненных упоминаний и может быть сведена в относительное целое лишь в результате анализа многих вариантов. В былине «Илья Муромец и сын» события, предшествующие встрече отца и сына, излагаются чаще всего либо в рассказе матери Сокольнику, либо в репликах Ильи. Второй сюжетный план не только частично разъясняет суть конфликта, но и неизменно вносит в сюжет противоречия. В былине «Королевичи из Крякова» первоначально сюжет развивается в рамках традиционной темы «встреча и поединок двух богатырей-противников», но затем происходит резкий перелом: оказывается, встретились братья, некогда разлученные. В силу вступает второй сюжетный план: следует рассказ одного брата о том, как он был взят в плен, как отправился на Русь искать родителей. Остается загадкой, почему он явился на родную землю в облике врага. Объяснение надо искать в том, что первая часть былины развивается вне зависимости от второго сюжетного плана, — его функция обнаруживается лишь в ходе сюжета.
Как видим, в былинной сюжетике немало неясного, загадочного, обусловленного спецификой законов сюжетосложения. Чтение былин требует некоторого напряжения и определенной подготовки, но с опорой на знание этой специфики оно откроет в былинах свойственное им глубинное содержание и художественную значимость.[35]
Особенную сферу эпического творчества составляют произведения, которые в народной среде именовались скоморошинами, шутовыми ста́ринами, небылицами. Стихия их — смех, богатый оттенками, подчас остросатирический, иногда добродушный. Эффект смешного достигается чаще всего путем пародирования стиля «высокого» эпоса. Один тип пародии сводится к тому, что стиль героических былин, приемы, служившие изображению богатырей, богатырских сражений, прилагаются к персонажам отнюдь не былинным, к ситуациям самым обыденным, «низким», что и создает комический эффект. Такова пародия «Ловля филина», где пустячное и нелепое происшествие с неумехами изображается в былинной манере. Другой тип пародии основан на подчеркнутом снижении мотивов, образов, элементов стиля героического эпоса. Скоморошина-пародия, как бы следуя за эпосом, «переворачивает» в комическом духе величественные описания природы, гиперболические изображения богатырей и их подвигов, нарочито выпячивает некрасивое, уродливое, нелепое. Блестящий пример пародии, «выворачивающей» былинные ситуации, дает «Агафонушка».
Иногда в сочетании с пародией, иногда — независимо создаются небылицы — короткие песенки, построенные по принципу немотивированного нанизывания отдельных событий, положений, ситуаций, по существу — совершенно абсурдных. Комизм состоит в приписывании людям, животным, предметам алогичных и нелепых действий и состояний: медведь летит по небу, неся в когтях корову; курица бычка родила; щука жеребят глотает и т. д. Цепь абсурдных ситуаций вызывает впечатление, что мир сдвинулся. За парадоксами и нелепостями небылиц кроются иногда серьезные жизненные коллизии (отношения сына и матери, мужа и жены).
Среди скоморошин встречаются произведения крупной эпической формы — с развернутым и завершенным сюжетом. В нашем сборнике этот вид представлен «Стариной о большом быке». Здесь сплетены элементы пародии, сатиры на боярские нравы и насмешки над незадачливыми «добытчиками». Бо́льшая часть таких скоморошин примыкает к жанру баллад.
Термин «скоморошины», конечно же, связан со скоморохами — профессиональными певцами, артистами, «веселыми людьми». В Древней Руси их искусство было широко известно, они являлись непременными участниками празднеств, игрищ. Будучи в основе своей народным, демократическим, искусство скоморохов было органически включено в сферу народной смеховой культуры. В XVII веке скоморохи подверглись массовым гонениям, много их осело на окраинах государства, в том числе и на Севере. У нас нет оснований считать сохранившиеся пародии, небылицы, скоморошины остатками поэтического наследия скоморохов. В конечном счете творцами их могли быть создатели и хранители «высокого» эпоса, в том числе и крестьяне-сказители, но традиции скоморошьего искусства должны были в них отразиться.[36]
4
До сих пор мы почти не касались такой существенной особенности былинной сюжетики, как ее вариативность, особенно важной для понимания былин в целом и отдельных сюжетов.
Чаще всего в антологиях, обращенных к широкому читателю, былины представлены каждая одним (редко двумя) текстом. По мере вхождения в мир былин такое поверхностное знакомство ощущается уже как недостаток. Это в особенности относится к былинам, которые были записаны многократно, в разных местах, в различное время. Сопоставляя эти записи, мы без труда убеждаемся в том, что ни одна из них не повторяет другую, что каждый текст — особый. Различия между ними касаются как способов изложения, стиля, употребления формул, разработки отдельных описаний, так и содержания, сюжета, отдельных эпизодов. Наличие или отсутствие каких-то подробностей, ситуаций, порядок изложения событий, мотивировки, состав и характеристики персонажей и их имена, трактовка конфликтов, завязок и развязок, география и топография места действия, этнонимы и др. — все оказывается в разных текстах одной былины несовпадающим. Тексты выступают по отношению друг к другу как варианты. Различия могут быть бо́льшими или меньшими, существенными или незначительными, — по степени близости и характеру различий тексты группируются в редакции и версии. Такая группировка позволяет заключить, что многие различия не случайны, но обусловлены, закономерны.
«Текучесть» былинных текстов принято объяснять в первую очередь устной природой эпоса: былины, создающиеся и бытующие в устной форме, длительное время, на огромной территории, передающиеся от поколения к поколению, не могут иметь закрепленных текстов, равно как не имеют их сказки, песни и другие виды фольклора. Такое объяснение, однако, лишь частично бросает свет на природу варьирования и тем более не объясняет его результатов. Нужно иметь в виду, что вариативность эпоса (и фольклора в целом) есть частное проявление общей для всей традиционной народной культуры особенности: каждый ее элемент (вид жилища, одежды, утвари, искусства, обряда и др.) обладает типовыми, устойчивыми характеристиками, но живет не в абсолютно закрепленных формах, а в обилии разновидностей, и каждый экземпляр являет собою вариант некоего общего типа. Способы передачи культурных знаний в народной среде, конечно же, создают благоприятные условия для варьирования, в то время как фабричное производство, профессиональная школа, книга и т. д. способствуют единообразию. Однако не следует отождествлять условия с определяющими причинами — эти последние кроются в самой природе народной культуры: культурная традиция представляет собою нерасторжимое единство типологической устойчивости и вариативности.
Как возникают различия и что они значат в художественной системе эпоса? Если принять во внимание, что эпос живет в историческом времени и в пространстве, что изменениям подвержена сама эпическая среда, ее культура, система ее представлений и оценок, то несомненно, что наличие вариантов отражает изменения исторического порядка, особенности местного быта, хозяйствования, языка, социальные сдвиги. Исследователи установили на материале былинных записей XIX—XX веков, какую значительную роль в изменении текстов играло сказительство: как ни стремились сказители сохранить тексты, усвоенные ими от своих учителей, они неизбежно вносили в них свое, творчески обогащали или, напротив, обедняли, что-то забывали, сокращали или распространяли и т. д.
Мы располагаем вариантами, в художественном отношении далеко не равноценными: рядом с полными, поэтически совершенными, хорошо разработанными текстами встречаются незаконченные, путаные, плохо изложенные.
О творчестве сказителей теперь достаточно много известно. Мастер-сказитель творчески относился к самому акту исполнения, обладал своей манерой сказывания, своими излюбленными стилевыми особенностями, мог по ходу исполнения сокращать или дополнять текст; у мастеров мы находим особенно хорошо отработанные описания типовых ситуаций, психологические характеристики, развернутые изображения и т. д. Разумеется, работа сказителя определялась во многом его запасом знаний эпической традиции и умением распорядиться ими в процессе сказывания. Характерным проявлением варьирования было создание контаминированных текстов, в которых объединялось несколько былин об одном богатыре. Отдельные сказители испытывали тягу к созданию новых былин на основе известных им сказок, преданий или книжных историй. Как правило, такие былины редко усваивались другими сказителями.
Итак, не вызывает сомнений, что в вариантах по-своему выражается историческая жизнь былин и длительное функционирование их в среде сказителей. Это означает, что варианты любой былины могут рассматриваться на уровне диахронии, как материализованные свидетельства постоянного развития эпоса.