— И по дому. И по делам. Все закупки взяли на себя. Микри стало легче.
— А живут где?
— Пока в гостинице. В нашей комнате. Потом решим. И сюда потребовали, чтобы я взяла их с собой. Чтобы охранять в пути. Неспокойно на Военно-Грузинской дороге.
— Как твой план по поводу Бахадура и Мананы? — я усмехнулся, кивая в сторону двери, где алжирец, был уверен, продолжает окучивать Глашу.
— Пусть повеселится! — Тома поняла мой намек. — Никуда не денется!
— Не сомневаюсь! Какой сумасшедший пойдет против тебя и твоих планов!
— И это тоже.
— А что еще?
— Они уже переспали! — улыбнулась супруга. — Пока скрывают. А я делаю вид, что не знаю.
— Уже⁈
— Я же говорила: Манана ему подходит. Да и она… Несчастная. Год всего в женах ходила.
— А что случилось с мужем?
— На охоте погиб по глупости. Так что, думаю, это она затащила пирата в постель! И уже не отпустит! Так что, пусть веселится.
— Последние дни на свободе?
— Угу! — хохотнула Тамара. — Ладно об этом. Ты не слишком рисковал? Может, не стоит уж так. Может, маленькими шажками. На тебе уже живого места нет, любимый.
— Тома, я не буду маленькими шажками. Нет времени. Не бойся. Я выжил и выживу. Все будет хорошо. Поверь.
Тамара вздохнула.
— Что? Не веришь?
— Хочу верить. Только…
— Тамара! Выкладывай уже! Я же вижу, что ты что-то приготовила! Очередную бомбу! Взрывай!
— Я говорила с князем Чернышевым!
Я, конечно, ожидал взрыв, но не такой мощности по количеству килотонн.
— Когда ты уже перестанешь меня… Обухом по голове! А?
— Никогда, любимый! Иначе ты меня разлюбишь! — улыбнулась Тамара.
— Я слушаю.
— Случайно столкнулись, — начала было Тамара.
— Так я и поверил!
— Ну, ладно! Знала, что он в Тифлисе. Попросила Манану Орбелиани.
— Понятно! Манана пригласила его к себе домой.
— Да.
— И?
— Лезгинку танцевал со мной!
Тамара, уже зная, сделала паузу, необходимую мне для прихода в себя.
— Уффф! — выдохнул я. — И?
— Плохо танцует!
— Тамара!
— Хорошо! Хорошо! — Тома опять провела пальчиком по шраму. — Не успела я сказать ему, что твоя жена и только попросила сменить гнев на милость…
— Сбежал тут же? — мне все равно было весело.
— Да! Вот почему я и говорю, что, может быть, маленькими шажками, раз он так уперся и ни в какую? А, любимый?
— Разберусь! Не бери в голову. Только это же не все, как я погляжу. Что еще тебя беспокоит?
— Странные люди заходили из канцелярии наместника…
— Зачем? И почему странные?
— Потому что вопросы задавали странные.
— По поводу?
— Спрашивали про Веронику.
Я взвыл от боли, потому что, услышав эту новость, попытался вскочить, потревожив все повязки на спине.
— Что⁈ Что⁈ — Тамара испугалась, понимая, что догадываюсь о причинах их расспросов и что это — не к добру.
— Завтра же! Слышишь меня: завтра же вы поедете обратно в Тифлис! Загоняя лошадей и не отдыхая!
— Что ты несешь? Как завтра? Я не брошу тебя сейчас в таком положении! И к чему такая спешка? Что нам грозит на это раз⁈
— То, что у нас могут отнять Веронику.
Теперь вскочила Тамара.
— Как⁈ Они не могут её отнять! Это же… Это же не твое звание штабс-капитана, не подаренный дом. Она — живой человек, наша дочь! Как⁈ Какое право они имеют?
— Все! Успокойся. Я объясню. Ты же знаешь, чья она дочь?
— Да.
— После всей этой заварушки очень много пленных с нашей стороны. А еще раньше офицеры в плен попали. Твой ненаглядный Илико — тоже. Сейчас начнутся переговоры. Обычное дело. Ты же помнишь, как я вызволял наших из плена?
Тамара кивнула.
— Так и сейчас. Наших будут пытаться вызволить. Шамиль просто так не отдаст их.
— Ну, деньги… — попыталась вставить жена.
— Да. Конечно, деньги. И, порой, немалые. Но и они не всегда могут решить проблему. И наши прекрасно понимают, каким козырем в переговорах будет Ника. Может, и не наши к этому пришли. Может, это Шамиль потребовал вернуть дочь его ближайшего сподвижника. Сейчас это не важно. Важно то, что наши теперь от нас не отстанут. Понимаешь?
— Да.
— Тогда ты понимаешь, что не будешь мне перечить и завтра же поедешь обратно в Тифлис?
— Не буду. Поеду, — кивнула Тома. — С доктором договорюсь. Он останется. Только, как мы спрячем Нику?
— Я вижу два варианта. Первый: отвозите её в Гурию к Сандро.
— Второй?
— Второй мне больше нравится.
— Крым, Мария?
— Да, любимая.
— И мне он больше нравится. — согласилась жена. — А с кем?
— Бахадур, конечно. Но я бы предложил еще и братьям с ним поехать.
— А братьям зачем?
— Пусть поговорят с Умутом.
Жена улыбнулась.
— Хочешь их пристроить в его дело?
— Попытка — не пытка, — я поцеловал Тамарин пальчик, так и застывший на моем шраме. — Может, Умут сможет наладить маршрут доставки апельсинов в Тифлис. А братья по его указаниям этой доставкой и сбытом займутся!
— Да! Это было бы здорово! А если люди из канцелярии опять заявятся?
— Мне ли тебя учить, любимая⁈ Как ты говорила: послала один раз, пошлю еще?
Тома ткнула меня в бок, указывая на то, что не следовало мне напоминать про её ошибку с братьями, за которую она себя корит.
…Утром и братья, и Бахадур опешили, когда Тамара и я потребовали их немедленного возвращения в Тифлис. Да, что они? И Глаша, и фон Ребиндер также недоумевали. Нашим объяснили. Тома — братьям, я — Бахадуру.
— Я их всех положу, если что! Даже за порог не пущу, — пригрозил пират.
— Прошу, без ножей! Ваше дело — спрятать Нику. И все. Если кого убьешь, погубишь всю семью. Поэтому, обещай мне, что будешь держать себя в руках. Тамарой поклянись! — потребовал я.
— Хорошо! — нехотя согласился друг. — Клянусь!
Со всеми расцеловался. Проводили.
— Как у вас все лихо! — улыбнулся Михаил Афанасьевич.
— Простите, что так вышло. Надеюсь…
— Зная свою жену, вы, наверное, догадывайтесь, что я не мог ей отказать, — врач усмехнулся. — Так что не волнуйтесь. Все в порядке. Скажу откровенно: мой труд еще не оценивали так высоко! А потом мне здесь нравится. Я, знаете ли, давно так не отдыхал. И ночью спалось, как никогда.
— Я рад, что вам все нравится!
Подошел черед фон Ребиндера.
— Никак в толк не возьмешь? — опередил я его вопросы.
— А возможно? Ты так её ждал, столько говорил. И, признаюсь, все, что ты говорил недостаточно, чтобы описать Тамару. Она, конечно, чудо. И вот так, сразу отправил в обратный путь⁈ Что такого могло произойти?
— Прости. Не скажу. Тебе не нужно этого знать. Тогда и не придется обманывать.
— Тогда, спасибо, что не взваливаешь на меня лишнюю ношу.
Фон Ребиндер помолчал.
— А…
— Если ты о том, есть ли у Тамары сестра, то — нет. Нету! — я улыбнулся.
— Вот, черт! — вздохнул фон.
Глава 20
Коста. Станица Червленая, сентябрь 1842 года.
Стоило спасть жаре чеченского лета, я пошел на поправку. Фон Ребиндер уехал вместе с доктором. Я остался один. Выходил во двор, наслаждался ароматами цветущих садов, лакомился их дарами. Моя суровая хозяйка не возражала. Лишь загоняла в дом, когда начинало холодать и от Терека тянуло сыростью.
Я ее побаивался, после того как смалодушничал. Вот никого не боялся — ни черкесов, ни англичан, ни чеченцев, ни грузинских князей, ни русских генералов. А тут сплоховал. Узнал из осторожных вопросов, что она вдова Игнашки. Того самого казака, которого я вызвал для рейда, в котором он геройски погиб. Не решился ей открыться. Смалодушничал.
Однажды во двор зашел неприметный армянин-торговец. Спросил меня. Молча протянул мне записку и тут же исчез. Я развернул листок. На нем была написана лишь одна фраза: «Help». Ее мог написать лишь один человек на свете с учетом места, где я находился. Мой друг и враг, кунак Спенсер. Я потерял его в Гимрах, в родовом ауле Шамиля, три года назад. С тех пор ни слуху, ни духу. И вот крик о помощи! Не трудно догадаться, что он застрял в горах. И я уверен, он в ставке Шамиля. Сам туда рвался. Но что-то пошло не так…
Как же мне ему помочь? Нужно думать. Нужна информация. Или канал связи. Увы, армянин исчез, не попрощавшись. Значит, что-нибудь придумаю еще.
… На Линии этим летом стало поспокойнее. Меня иногда навещали знакомые офицеры-куринцы из 2-го батальона, делились новостями. Они и просветили, отчего вокруг тишь да гладь.
— Наш полковник Фрейтаг со всеми батальонами, кроме нашего, с июля на Качалыковском хребте. Ойсунгурский отряд строит новую штаб-квартиру нашего полка. Это укрепление свяжет Грозную и Внезапную. И закроет Шамилю проход на кумыкскую плоскость. Оттого все буйные чеченцы там собрались. Пытаются помешать стройке.
Мы сидели во дворе Глаши под раскидистым деревом. Дегустировали свежую кизлярку, закусывали арбузом. Война казалось такой далёкой, такой неправильной. Противоречащей всей жизни вокруг, которая торжествовала плодами осени, а не сочилась гноем на грязной соломе. Воспоминания о полевом лазарете были еще слишком свежи для меня.
— А что с Граббе? Расскажите мне.
— Был да весь вышел. Сняли его, как и ожидалось. Но не в этом беда. Чернышев на совещании в Тифлисе запретил проводить активные наступательные действия.
—?
— Больше никаких масштабных экспедиций. Будем сидеть и ждать, пока Шамиль силу наберет.
— Нелегкое время нас ждет.
— А когда было легко? Впрочем, вы правы: чеченцы меняются на глазах. Артиллерию у себя завели. И командиры у них толковые появились. Ваш отряд в Ичкеринском лесу разбил Шоип-мулла. Редкий самородок, военных талантов у него не отнять.
— Шамиль строит свое государство.
— Да будет вам! Скажете тоже! Государство! — усмехнулись мои собеседники. — Разве имамат можно назвать государством? Шайка! Просто большая шайка фанатиков с чеченским Пугачевым. Им бы лишь пограбить. Шамиль держит всю Чечню и Дагестан в страхе. С непокорными не церемонится. Тут же голова с плеч. Было бы иначе, чеченцы давно бы возмутились. Очень уж ценят они свою свободу.