Довольно часто женихов и невест детям выбирали сами родители, а тем оставалось только согласиться. Пример такого родительского выбора можно увидеть в книге «На рубеже двух эпох» митрополита Вениамина Федченкова. О браке родителей своей матери он рассказывает так: «Как-то зимой мой прадед, диакон Василий, обращается к молодому сыну Николаю, лежавшему на огромной русской печи, со словами
— Николай, а Николай!
— Что, батюшка?
— Я решил тебя женить.
— На ком, батюшка? — поинтересовался дед мой.
— Да вот хочу взять у отца Василия (тоже диакона, но из другого прихода, село было большое — две церкви) Надежду.
— Батюшка, это — рябую-то?
А бабушка моя в детстве болела оспою, и на хорошем личике осталось с десяток малозаметных рябинок.
— Ка-ак? Что ты сказал?
— Я говорю, рябая она.
— Да как ты смел это? Ну-ка слезь сюда с печи! Сын повиновался. Прадед взял от печи рогач да раза два вытянул им по спине своеумного жениха.
— Вот тебе рябая! Что, я не знаю, что ли, кого тебе выбрать? Надежда — смирная, а что рябая малость, так воду с её лица, что ли, пить? Жить придётся с нею. Душа нужна.
— Прости, батюшка! — смирился мой дед. — Хоть на рябой, хоть на кривой, ваша воля!
И поженились». Часто точно также играли свадьбы в купеческой среде, а иногда и дворянской.
Во многих случаях жених и невеста были знакомы с детства или юности, жили по соседству, имели общих друзей или доводились друг другу дальними родственниками. Влюбленный в Кити Щербацкую Левин из «Анны Карениной» был лучшим другом её погибшего старшего брата. Григорий Мелехов влюбился в красивую соседку Аксинью, но, увы, не смог жениться на уже замужней женщине. На практике, пожалуй, самый эффективный способ найти вторую половину.
Крестьянская свадьба в Тамбове
Часто знакомились на праздниках, народных гуляниях, посиделках большой компанией. Примеры из крестьянской жизни можно найти в материалах Этнографического бюро князя Тенишева. Корреспондент из Новгородской губернии сообщал: «Парни и девушки встречаются часто: в будничные дни они встречаются на работе, в праздничные дни на гулянье, а в осенние и зимние вечера в специальных собраниях молодежи, называемых “беседами”. Из игр в беседе самая употребительная и любимая — “в соседи”, так как она дает возможность посидеть рядом с “предметом” (обыкновенно мужчины сидят все вместе на отдельной скамье). Кроме того, девицы поют песни; в каждой упоминается имя одного из присутствующих парней; парень, для которого поется песня, выбирает одну или двух девушек и когда кончат песню, целует их». На такие «беседы» сходились парни со всех окрестных деревень, и периодически между ними случались ссоры и даже драки. Помещение для посиделок обычно предоставлял кто-то из сговорчивых односельчан, часто за дрова или иное материальное вознаграждение.
Дворяне могли знакомиться на праздниках, балах и иных массовых мероприятиях. По этому пути пошли родители Татьяны Лариной. На балах в Благородном собрании можно было легко заметить «озабоченных матерей, идущих об руку с дочерьми, и прочитать в глазах их беспокойную мысль, что может быть в сию минуту решается их участь; по веселому добродушию провинциалов легко было отличить их от постоянных жителей Москвы <…> Помещики соседственных губерний почитали обязанностью каждый год, в декабре, со всем семейством отправляться из деревни, на собственных лошадях, и приезжать в Москву около Рождества, на первой неделе поста возвращаться в деревню. <…> Нет почти русской семьи, в которой не было бы полдюжины дочерей: авось ли Дуняша или Параша приглянется какому-нибудь хорошему человеку!» — пишет в своих мемуарах Ф. Ф. Вигель. В мемуарах речь шла о начале 19 века, но и позже ситуация не изменилась. Стремление как можно скорее найти жениха иногда принимало комичные формы. Существовало поверье, что появление в доме чёрных тараканов предвещает скорое замужество, поэтому даже некоторые дворяне, желая сбыть с рук дочерей, старались сами спровоцировать появление этих неприятных соседей и оставляли им за плинтусами сахар или хлеб.
В некоторых случаях женихов и невест выбирали сами родители. В купеческой среде многие браки были устроены главами семейств исходя из собственных деловых интересов. Почти всегда по «разнорядке» получали супругов члены императорского дома. Иногда неправильный выбор родителей оказывался роковым. Жена Александра III Мария Фёдоровна насильно выдала дочь Ольгу за принца Ольденбургского, который предпочитал мужское общество. При этом слухи о его пристрастиях ходили задолго до свадьбы, но императрицу не смутили, и за 15 лет совместной жизни принц так ни разу и не исполнил супружеских обязанностей. Ольге всё же удалось добиться развода и выйти замуж по любви. Подобный конфуз случился и с дочерью английской королевы Виктории, но в Англии скандала решили не поднимать.
Если подходящего кандидата на примете не было, могли обратиться к свахе. Этим способом обычно пользовались купцы и небогатые дворяне. Работу свах описывает в книге «Москва торговая» И. А. Слонов: «Свахи говорили всегда, голосом певучим и мягким, в разговоре с купчихами они часто произносили слова: “мраморная ты моя”, “золотая”, “бриллиантовая” и проч. — купчихи любили слушать такие елейные слова и угощали за них свах тенеривом и разными наливками. Сваха начинала с того, что сначала заводила знакомство с прислугой, у которой незаметным образом выпытывала характер, привычки и тайны хозяев, затем, с помощью подкупа приближенных лиц, она смело пробиралась в купеческий дом, где быстро завоевывала расположение хозяев и становились непременным членом и советником купеческой семьи, поэтому в прежнее время в купеческом быту свахи играли довольно видную роль и зарабатывали хорошие деньги».
Удивительно, но ещё в первой половине 19 века проводились самые настоящие ярмарки невест, о которых упоминают разные источники. Колоритное описание подобного мероприятия есть в «Записках современника» С. П. Жихарева. Автор увидел ярмарку невест в Москве в 1805 году сразу после Крещения. «По всей набережной стояло и прохаживалось группами множество молодых женщин и девушек в довольно богатых зимних нарядах: штофных, бархатных и парчёвых шубах и шубейках: многие из них были бы очень миловидны, если б не были чересчур набелены, нарумянены и насурмлены, но при этой штукатурке и раскраске они походили на дурно сделанных восковых кукол. Перед вереницею невест разгуливали молодые купчики, в лисьих шубах и высоких шапках, и все были, по выражению Новикова, с кондачка, то есть чистенько одеты и прикидывались молодцами. Между тем какая-то проворная бабёнка подбежала к нам и прямо обратилась ко мне с вопросом: “А ты, золотой мой, невесту, что ли, высматриваешь?”. — “Невесту высматриваем вот с тятенькою, — отвечал я очень учтиво, показав на Новикова, — да только по мысли-то не найдём”. — “А вот, постойте, мои красавцы, я вашей милости покажу: такая, матушка, жирненькая, да и приданьице есть: отец в Рогожской постоялый двор держит”, и с этими словами привела нас к одной группе, в которой стояла девушка, в малиновой штофной шубе, лет, по-видимому, двадцати пяти, недурная собою, но так же намалеванная и такого необъятного для девушки дородства, что она, в сравнении с другими, казалась тыквою между огурцами. “Вот вам, сударики, невеста, так уж невеста!”, — с самодовольствием сказала сваха. “Коли приглянулась, так скажите, где жить изволите и как вашу милость звать, а я завтра понаведаюсь и о вашем житье-бытье невесте порасскажу”. Я объявил на ушко свахе, что невеста нам очень понравилась и что тятеньку моего зовут Нилом Андреевичем Новиковым, а живём мы на Ордынке, в своём доме, и чтоб она не замешкалась явиться к нему для переговоров. Хоть бы этим пронять старого проказника, который не пропускает ни одного случая поднять меня на смешки. Этот выбор невест показался мне очень похожим на выбор молодых канареек в Охотном ряду: выбирай из сотни любую, покрупнее или помельче, пожелтее или позеленоватее, а которая из них петь будет — бог один весть». Аналогичная традиция долгое время была в Петербурге, только проходило мероприятие в Духов день в Летнем саду. О нём пишет в своих мемуарах знаменитый юрист А. Ф. Кони: «Согласно укоренившемуся обычаю представители среднего торгового сословия приходили сюда всей семьёй с нарядно одетыми взрослыми дочерьми и гуляли по средней аллее, а на боковых дорожках прогуливались молодые франты, жаждавшие “цепей Гименея” и нередко сопряженного с этим денежного приданого. Они приглядывались к проходившим барышням, а сновавшие между ними юркие женщины, в косынках на голове и пёстрых шалях, сообщали интересующимся надлежащие сведения и предлагали свои услуги для знакомства с возможными брачными последствиями. Это были свахи. Кажется, этот обычай прекратился после громадного петербургского пожара в 1862 году».
Фирс Журавлев «Перед венцом» (1874) ГРМ
Со временем в купеческой среде архаичный обычай смотрин стал более тактичным, переместившись в театр или на бал. Девушка сидела в ложе во всей красе, а потенциальный жених мог полюбоваться ею на расстоянии, и затем прийти в дом к её родителям с официальным визитом. Такой эпизод описан в «Воспоминаниях» Екатерины Андреевой-Бальмонт, дочери богатого купца (и в будущем жены известного поэта): «Маша страшно возмущалась таким сватовством. Она говорила, что уважающий себя человек не будет искать себе жену через сваху, что это делают только “сиволапые мужики”. Она отказывалась ехать в театр, где должны были быть смотрины. А меня это только забавляло: мы сидим в Большом театре в ложе бенуара. Я в бинокль ищу претендентов и нахожу их в первых рядах партера, двух молодых людей во фраках, рассматривающих нашу ложу в бинокль. В антракте они, стоя спиной к рампе, продолжают смотреть на нас. Я показываю их Маше, она тотчас же поворачивается к ним спиной и уходит из аванлож. Молодые люди, направляясь якобы в фойе, оживленно разговаривая между собой, останавливаются около нашей ложи. На другой день мы узнаем от тетушки, что мы понравились, особенно Маша (Маша нравилась всегда больше меня). Через несколько дней молодой человек делает нам виз