ит. Его привозит к нам один из наших дядей. Они сидят в гостиной. Маша к ним не выходит. “Пусть, — говорит она, — в другой лавочке ищет себе подходящий товар”. “Мамаша сердится”, — прибегает сказать нам брат. Я иду в гостиную и держу себя скромно и с достоинством, как подобает девицам из хорошего дома. Меня душит смех. Молодой человек, красивый (это я уже рассмотрела в театре), модно одетый, с глупым лицом, сидит на кончике стула, держа в руках шляпу, не сводит глаз с дяди и отвечает робко на вопросы матери: “Как здоровье вашей матушки?” “Как ваш батюшка?” <…> “Вы были на днях в театре, как вам понравилась опера?” — вставлю я вопрос в первую паузу. “Опера очень хороша-с. А вам как она понравилась?” — “Совсем не понравилась. Я вообще не люблю оперы”. — “Как же так, а музыка-с?” — “Музыка мне тоже не понравилась”. Мать недовольно хмурит брови, сама еле удерживая улыбку».
К концу 19 века свах потеснила знаменитая «Брачная газета», которая выходила огромным тиражом и привела к появлению и аналогичных изданий в провинции. Газета старалась сохранить анонимность авторов объявлений, рассылалась подписчикам в запечатанном виде, а связаться с заинтересовавшей персоной можно было через редакцию или с помощью писем до востребования.
А. П. Рябушкин «Крестьянская свадьба в Тамбовской губернии» (1880)
И так, интересное знакомство состоялось. Что же дальше? Как не трудно догадаться, у крестьян и мещан всё было проще и свободнее. Девушки и парни имели возможность общаться без особых ограничений на праздниках, посиделках, даже во время работы или похода за водой. Красавица с коромыслом, с которой флиртует односельчанин — обычная сцена из деревенской жизни. Родители этому не препятствовали, лишь бы дочь не вела себе слишком уж легкомысленно и, тем более, в «подоле не принесла». Чем больше у девушки поклонников — тем лучше, значит, она действительно хороша. Парни могли поинтересоваться приданым, но оно было не так важно, как в дворянской или купеческой среде. Прагматичные невесты интересовались наличием у жениха братьев. Если братьев нет, то это было большим преимуществом, так как давало возможность в перспективе стать единовластной хозяйкой дома. В то время под одной крышей жили сразу несколько поколений. Сестёр могли выдать замуж с последующим переездом, а братья жениха наоборот привели бы в дом своих жён. В качестве знаков внимания молодёжь делала друг другу небольшие подарки. Парень мог подарить платок, привезти из города гостинцы, вырезать что-то из дерева, при этом показав свое мастерство. Например, жених мог сделать невесте резной валёк (инструмент для стирки, которым выбивали грязь из белья). Девушки могли с этой же целью подарить что-то сделанное или вышитое своими руками.
Среди дворян отношение к ухаживаниям было иным. Повышенное внимание не только не увеличивало привлекательность потенциальной невесты, а наоборот могло отпугнуть достойных претендентов. Обилие поклонников могло породить слухи о легкомысленности самой девушки и её родителей. Помните ситуацию с Ларисой Огудаловой, которую мать так усиленно старалась выдать замуж, что в их доме постоянно толпились мужчины? Здравомыслящие родители бдительно следили не только за нравственностью дочерей, но избегали даже возможной тени неприятных подозрений. Барышень всячески ограждали от любой информации, которая могла бы преждевременно вызвать чувственные желания. Даже читаемые книги подвергались строгой предварительной цензуре, не говоря уже о легкомысленных разговорах. Часто это создавало невестам проблемы, потому что, выйдя замуж, они имели весьма туманное представление и о собственной анатомии, и об интимной стороне жизни, которая нередко оказывалась для них неприятным сюрпризом. В отличие от крестьянок и небогатых горожанок, аристократки даже прогуляться по улице не могли в одиночестве, а делали это только в обществе родственников или прислуги. Девушки практически никуда не выезжали одни. Вести переписку с мужчиной без разрешения родителей ещё в первой половине 19 века считалось неприличным, поэтому Татьяна, отправившая любовное письмо Онегину, совершила по меркам своего времени дерзкий и возмутительный шаг. Девушка не могла в одиночестве не только отправиться в гости к мужчине, не являвшимся её близким родственником, но и принимать его в родном доме одна. По правилам этикета Пушкинской эпохи, если пришёл гость, а никого из домочадцев нет дома, или они дома, но ещё спят, барышня не могла встретить его самостоятельно. Вариант остаться тет-а-тет был моралью того времени исключён (хотя естественно, тайно и записками обменивались, и на свиданья с большими предосторожностями ходили, и даже, к ужасу родственников, из дома сбегали). Даже чтобы пригласить незнакомку на танец, мужчине нужно сначала быть представленным её родителям или сопровождающим. Обычно для этого кавалеры обращались либо к общим знакомым, либо организаторам данного мероприятия. С чего же начинался светский разговор при первом знакомстве? С вежливых фраз, иногда занимательных безделиц и не только. Обсуждение родственников было таким же обычным делом как сейчас разговоры о погоде. Если обстановка позволяла, то было абсолютно естественно, услышав имя собеседника, переспросить, а не является ли он родственником графа такой-то такойтовского, или не его ли дядюшка тотсамый тотсамский.
Довольно колоритный пример сватовства можно увидеть в мемуарах Д. Д. Благово «Рассказы бабушки». Рассказчица со своим будущим мужем была знакома, так как они были дальними родственниками. Сватать её пришла старшая сестра жениха, и мнение невесты никто изначально не спрашивал. Папенька ответил вначале отказом, ссылаясь на слишком юный возраст невесты. Дочери он пояснил свою позицию так: жених — «человек добрый, смирный, неглупый, наружности приятной, да это и последнее дело смотреть на красоту; ежели от мужчины не шарахается лошадь, то, значит, и хорош», но его старшая сестра слишком властная и своенравная. Через какое-то время жених решил поговорить с папенькой лично, и согласие всё же было получено с четвёртой попытки, да и невеста была не такая уж юная. «Моему жениху было 34 года, мне 25 лет. Начались у нас в доме хлопоты о приданом <…> Сговор был назначен чрез несколько дней. Так как май был уже в исходе и многие из родных разъехались по деревням, то звали самых близких из тех, которые ещё не уехали, и то, однако же, было довольно». Далее перечисление самых близких, которых по современным меркам было много. «В этот вечер был молебен и потом должен был быть обмен образов: женихов, как водилось, остается у невесты, а невестин у жениха. Меня батюшка благословил большою иконой Влахернской божьей матери; ждали, что и с жениховой стороны привезут икону, и что же? Анна Александровна привезла на серебряном подносе крест с мощами. Конечно, это была святыня, но как-то странным показалось всем, что на сговор привезли крест, а не икону. Жених привез мне жемчужные браслеты, потом дарил мне часы, веера, шаль турецкую, яхонтовый перстень, осыпанный бриллиантами, и множество разных других вещей».
До объявления помолвки ухаживания ограничивались визитами в гости и посиделками со всем семейством, а также встречами при свидетелях, обменом книгами и подарками, которые бы своей ценой не вызывали неуместных толков. Находились те, кто считал и книги неудачным выбором, потому что легкомысленные романы вредят нравственности, а серьёзная литература не для женского ума. Можно было подарить необычный сувенир, привезённый из далёких краёв, лакомства, цветы. В 1830 году была опубликована книга Д. П. Ознобишина «Селам, или Язык цветов», которая особенно полюбилась молодёжи. Селам — искусство передавать чувства, используя символическое значение растений, пришло в Европу из Турции ещё в 18 веке. Однако по-настоящему популярным язык цветов стал в середине 19 века. Девушки в ответ могли также дарить милые безделушки, книги, сувениры, вещи, сделанные своими руками. Романтичным подарком считалось кольцо, сплетённое из собственных волос, или иное подобное украшение.
Интересный пример общения жениха и невесты можно увидеть в «Воспоминаниях» Екатерины Андреевы-Бальмонт. «Он приезжал очень часто к нам в качестве уже жениха. Таня приходила из своей комнаты и сидела с ним в гостиной. Ей недавно исполнилось 18 лет, она ещё училась и только что начала выезжать. <…> Только невестой она стала устраивать себе причёску. Платья её теперь шили нарядные. Я помню, в день её благословения на ней было светло-голубое кашемировое платье. На подоле три оборки, такие же, но поменьше оборки на полуоткрытых широких рукавах, а спереди, чуть ли не от шеи, насажены были голубые бантики до подола юбки. На шее коралловое ожерелье. И я представляла себе, что все невесты одеты обязательно так: в голубые платья с кораллами на шее. Жених осыпал её подарками. Каждый раз, здороваясь, он преподносил ей сверточки, которые доставал из своего цилиндра, большею частью конфекты. Меня страшно интриговало, как эти коробочки попали в его шляпу». Дорогие подарки были уместны только после помолвки. Помните эпизод в «Преступлении и наказании», когда у бедной Дуни на шее были замечены дорогие золотые часы, и её спросили, подарок ли это её жениха? Удивились, что скупой Лужин проявил неожиданную щедрость, но подарок был сделан бывшей нанимательницей, что тоже укладывалось в рамки приличия. Официальный жених уже мог подарить девушке ювелирные изделия или, например, дорогую шаль, что было особенно модно в Пушкинскую эпоху.
Также знаком внимания считались регулярные приглашения на танец. Более того, неоднократные приглашения были весьма красноречивым знаком, указывающим на серьёзность намерений, и кавалеры старались учитывать этот момент. По этой причине поведение Вронского по меркам того времени было неэтичным. «На балах он танцевал преимущественно с нею; он ездил к ним в дом. Он говорил с нею то, что обыкновенно говорят в свете, всякий вздор, но вздор, которому он невольно придавал особенный для неё смысл. Несмотря на то, что он ничего не сказал ей такого, чего не мог бы сказать при всех, он чувствовал, что она всё более и более становилась в зависимость от него, и чем больше он это чувствовал, тем ему было приятнее и его чувство к ней становилось нежнее. Он не знал, что его образ действий относительно Кити имеет определенное название, что это есть заманиванье барышень без намерения жениться и что это заманиванье есть один из дурных поступков, обыкновенных между блестящими молодыми людьми, как он». Помимо просто обманутых надежд это подрывало репутацию девушки. Могли начаться разговоры, почему так и не было свадьбы. Поэтому более здравомыслящий папенька резонно требовал от супруги быть осмотрительнее, до возможной помолвки не выказывать Вронскому явного предпочтения и приглашать на вечера и других «тютьков». Матери это было трудно понять, потому что саму её 30 лет назад сосватала родная тётка. «Жених, о котором было всё уже вперед известно, приехал, увидал невесту, и его увидали; сваха тётка узнала и передала взаимно произведенное впечатление; впечатление было хорошее; потом в назначенный день было сделано родителям и принято ожидаемое предложение». А теперь «французский обычай», когда выбор за родителями, вроде бы устарел, а «а