На многое влияет медиасреда. Гонщики много времени проводят под объективами камер. Первый, у кого берут интервью после гонки, это не менеджер команды, а пилот, и ты должен быть готов, ты должен помнить, что говоришь не только от своего имени, а от имени 500 членов твоей команды. В итоге, мне кажется, ты очень быстро взрослеешь, учишься быть вежливым. И если вам непонятно, как это сочетается с темой раздела — антуражем — то, вообще-то, напрямую: из всего этого складывается репутация спорта, а от нас требуется поддерживать эту репутацию, что мы и стараемся делать.
В 1991 году Алена Проста вытурили из Ferrari за то, что он нелицеприятно отзывался о собственной команде (по этой же причине его уволили из Renault после сезона 1983 года). Но помимо длинного языка и ужасных результатов, еще один верный способ получить от ворот поворот — это расстроить спонсора.
Дело в том, что любой команде в «Формуле-1» не так просто выживать — это стоит целое состояние (от 200 до 400 миллионов долларов в год), так что, когда доходит до выбора между спонсором и пилотом, команда распрощается с пилотом.
Сейчас такого в принципе не происходит, потому что все понимают, откуда берется хлеб на столе. Другими словами, все понимают, что спонсоры дают деньги, которые нужны, чтобы собрать хорошую машину, с которой у тебя больше шансов победить. Деньги также позволяют держать более квалифицированных гонщиков (и не только тех двоих, которые повсюду светятся, но и тестовых пилотов) и персонал, больше тратить на аэродинамические испытания. Совсем не случайно две самые богатые команды в «Формуле», Mercedes и Ferrari, — это одновременно и две самые быстрые команды.
Так что гонщик вполне может использовать спонсора, или, скорее, ситуацию, связанную со спонсорством, в своих интересах. Ты понимаешь, что нравишься спонсору. Ты — важная часть того, что его интересует в команде, и, если бы ему нравился другой пилот, он спонсировал бы другую команду. Ты понимаешь, как связаны между собой две шестеренки в механизме команды — спонсор и гонщик — и что для слаженной работы каждый должен добросовестно делать свое дело. В конечном счете, от взаимоотношений со спонсорами зависит длительность карьеры пилота.
Как с этим у меня? Полный порядок. Я достаточно рано понял, что надо уметь делать разные вещи, и умасливать спонсоров — определенно одна из них. Да мне и самому это нравилось, ведь я общался с людьми, которых искренне интересовала «Формула-1». Я всегда следил за тем, чтобы не задавать скучных вопросов. Спрашивал у них что-нибудь о пилотировании, переводил внимание на них, и они немного тушевались, но им было приятно; я общался по-дружески, не так: «Я очень рад быть здесь сегодня и т. д. и т. п.», без вот этого дежурного занудства. Я всегда старался установить контакт с аудиторией, рассмешить, поиронизировать над собой или над ребятами из маркетинга, вывести людей из себя. И, мне кажется, это правильно, потому что так они тебя запомнят: не то, что «приходил какой-то гонщик “Формулы-1” и что-то говорил». Нет, здесь настоящее общение.
Надо сказать, эта тактика дала слегка нежелательные результаты. Другие гонщики выглядели на спонсорских мероприятиях отстраненными и скучающими, производили такое же неизгладимое впечатление, как рыбки гуппи, так что спонсоры все время приглашали меня, и мне приходилось брать на себя львиную долю этой работы.
С прессой то же самое. Я очень любил повеселиться вместе с журналистами, ну или за счет журналистов.
Был один случай… нет, не в детском лагере, в 2014 году, когда у нас были проблемы с машиной, и мой пиарщик Джеймс Уильямсон подсказывал, что конкретно нужно отвечать журналистам. На самом деле мы так развлекались. Мы были в восторге от рекламы с Куки-монстром, в которой он ждал, пока приготовится печенье, и повторял: «А сейчас?» Все повторял и повторял. «А сейчас? А сейчас?»
И вот я сижу на пресс-конференции в Канаде, где меня достают одним и тем же вопросом, и под конец я говорю: «Знаете, это очень напрягает, вы задаете один и тот же вопрос: когда уже наконец мы улучшим результат, вы повторяете одно и то же: «А сейчас? А сейчас? А сейчас?» И я сделал вид, как будто у меня слегка крыша поехала, никто не догадывался (кроме меня и Джеймса, который пытался сдержать смех), а на самом деле я просто пародировал Куки-монстра. При этом меня всегда учили заканчивать на позитивной ноте, потому что это откладывается в памяти. Однажды в Монреале у нас была встреча с шишками из McLaren, и один из членов команды брал у меня интервью на сцене. Ну и я начал с того, что решил подшутить над парнем, который меня интервьюировал. Потом я рассказал, как дерьмово прошел день, и закончил позитивно: «Но я уверен, что завтра все пройдет великолепно благодаря вашей поддержке», — немного поднял настроение напоследок.
Утомляет ли это чувство, что ты — ходячая реклама для спонсоров? И да, и нет. Когда тебе платят такие деньги, то ты должен быть готов ходить в балетной пачке цвета детской неожиданности, если им так захочется. Да, ты не можешь свободно распоряжаться собой и своим временем, и, конечно, это не беззаботная жизнь. Но тебя щедро вознаграждают, так что все остальное отходит на второй план. Ну и, в конце концов, у тебя всегда есть выбор уйти, если не выдерживаешь.
С другой стороны, может у меня и впрямь было ощущение, что я себе не принадлежал. Было ощущение, что нас используют каждую секунду. Например, если на тебе увидят часы не твоего спонсора, пойдут разговоры: «Так, а чего это он не носит часы бренда, который его спонсирует?» — и тут уже спонсор такой: «Блин, у нас проблема. Ему чужие часы больше нравятся», — и вот тебе уже звонят и раздувают дипломатический инцидент международного масштаба, а ты просто перепутал часы, когда выходил попить кофе.
То же самое было, если папарацци ловили меня за рулем BMW, когда я ездил за Honda. Я не мог вернуться к машине, приходилось ждать, пока фотографы разойдутся.
И все же, что бы я ни рекламировал, я стараюсь это делать хорошо, даже если знаю, что это туфта. Отказаться от спонсорства нельзя, но я предупреждал команду, что определенные вещи я делать не буду и это прописано в моем контракте.
Например, спонсор не может использовать в рекламе только меня — на фоне должна быть машина и у фото должна быть гоночная тематика. Такие вот детали. Таким образом это не лично я рекламирую бренд, на случай если мне не очень хочется с ним ассоциироваться.
У Honda я представитель, занимаюсь всякими «представительскими» вещами. Здесь тоже есть определенная черта. Например, если они захотят снять, как я резвлюсь на пляже с пышногрудыми красотками или что-то безвкусное в этом роде, я имею право отказаться. Но при этом я знаю, что они не будут этого делать, потому что они уважительно относятся к своему делу, из-за этого с ними здорово работать.
Как-то раз я летал в Австралию на один день, чтобы поучаствовать в самом классном спонсорском мероприятии. Я прилетел, проехался за рулем машины, похожей на Civic, по красивейшей трассе «Батерст» в горах. От меня требовалось только проехать рекордный круг на переднеприводном автомобиле, такой рекорд никто еще не ставил. Так что я просто отлично провел время, вечером выпил пива и отправился домой — на этом все.
Совсем не то, что в 2010 году, когда я перешел в McLaren (или, как нас заставляли говорить для прессы, Vodafone McLaren Mercedes) из Brawn и ездил вместе с Льюисом. У McLaren, таким образом, было два предыдущих чемпиона в пилотах, и они собирались это использовать на полную катушку. Нас каждый день таскали по спонсорским мероприятиям. Гоночные уикенды были под завязку забиты фотосессиями; приходилось жертвовать совещаниями с инженерами ради встреч со спонсорами. Мы говорили: «Ребят, маркетинг и интервью — это, конечно, важно, но наша основная задача — сделать так, чтобы машина ехала быстрее».
Льюису повезло, потому что мой менеджер, Ричард, бился за нас обоих; это было единственное время, когда я жаловался на то, что приходится перерабатывать в «Формуле». В конце концов, маркетинг нас услышал и у нас стало меньше рекламных мероприятий.
На целых две недели.
Когда я попал в «Формулу», я не очень хорошо соображал, что делаю, особенно по части денег, и мой тогдашний менеджер, мировой парень, хоть и не слишком опытный, дал мне совет: «Не парься, у тебя впереди долгая карьера, так что трать в свое удовольствие!»
Я его не виню. Он сам был предпринимателем-мультимиллионером. Он просто желал мне добра, а уж я ухватился за его совет. Поэтому я купил дом и дорогую квартиру в Монако, которую до этого снимал, а еще я купил…
Фокус в том, что надо покупать автомобиль лимитированной серии, но не перепродавать сразу же. Некоторые покупают и сразу же перепродают, но Ferrari и другие производители не любят, когда так делают, и в следующий раз Ferrari лимитированной серии тебе, скорее всего, не достанется. С другой стороны, сразу же перепродавать — выгоднее всего.
А вот что я знаю наверняка: настоящие богачи покупают Ferrari нелимитированной серии. Покупаешь нелимитированный Ferrari, выезжаешь за порог автосалона, и он тут же дешевеет на 50 000 долларов — такое себе могут позволить только самые богатые люди, которым плевать, если они потеряют столько денег. А я покупаю машину только ограниченной серии, потому что не хочу выбрасывать деньги.
Еще одна вещь, на которую я серьезно потратился: моторхоумы. Черт! Помню наш разговор с Ричардом. Я ему говорю:
— Не знаю, сколько еще смогу этим заниматься.
А он:
— Ну, попробуй максимально облегчить себе жизнь. Разберись со всякими бытовыми проблемами, чтобы ты мог расслабиться и сосредоточиться на гонке.
Он оказался прав. Хотя я выложил кучу денег на различные вещи, в большинстве случаев они облегчали мне жизнь, что позволило мне дольше оставаться в «Формуле-1».