Мы. Созависимость или партнерство?
Я созависим?
Ломка
Ломит все тело. Напряжение нарастает с каждой минутой. Раздражение… От всего. Ранимость – на пределе. Все задевает, обижает. Отвлечься невозможно. Спать – тоже. Внутренняя натянутая струна не дает уснуть.
Ничто не радует. Нужна доза.
Не наркотика. Любви. Лучше – большая доза. Большая доза – это встреча. Но, на крайняк, сойдет и поменьше. Хотя бы разговор по телефону.
Плевать, как я выгляжу и что он обо мне подумает. Если я не получу дозу, я не выдержу этого напряжения, отчаяния и ужаса.
Пишу смс. Жду ответа. Каждая секунда ожидания рвет душу на части. Почему ты не перезваниваешь? Неужели ты не понимаешь, что я погибаю? Как ты смеешь жить без меня? Радоваться жизни? Почему ты не спасаешь меня от боли и отчаяния? Я очень нуждаюсь в тебе… Он перезванивает.
Я скрываю свою боль. Я знаю, что ему не понравится, если я стану его упрекать. Он называет это «выяснением отношений». Выяснять отношения он не любит, и, если я буду «доставать» его, он исчезнет. Тогда я умру. Лучше я запрячу поглубже свою боль. Мы поболтаем ни о чем. Я получу подтверждение того, что он не покинул меня. Что он помнит меня. Я могу жить. Пока.
Я завершаю разговор. Напряжение сняло как рукой. Я вижу, что мир прекрасен. Я улыбаюсь прохожим. Я нужна.
Мне «хватает» дозы на два-три дня. Иногда я могу выдержать неделю. Я уже знаю все, что произойдет со мной в ближайшее время.
Сначала все будет хорошо. Потом начнет нарастать напряжение. Оттого, что он не звонит или мало общается со мной. Не очень-то интересуется моей жизнью. Мне будет не хватать его любви и внимания…
Потом я начну «защищаться». Начну убеждать себя в том, что он мне вовсе не нужен. И вообще, он – козел. И что я в нем нашла? Я буду обесценивать свою нужду в нем и его самого. Это не поможет.
Тогда придет стыд. «Как ты могла опуститься до такого состояния? Ты умница, красавица, спортсменка, активистка? И ты бегаешь за ним как собачонка? Где твоя гордость?» Это моя внутренняя Мать. Она меня стыдит. Интересно, где ты была, когда устроила мне эту зависимость?
Сколько себя помню, я все время ждала тебя… Скучала, тосковала. Умоляла не отправлять меня в лагеря на три месяца и на дачу к бабушке. Ты не слышала меня. Ты не могла вынести мою зависимость от тебя и мою потребность в твоей любви. Тебе нечего было отдать. У тебя у самой ничего не было. И теперь я ничего не жду от тебя. Все моя нужда теперь в нем.
Я все знаю про проекции. Я знаю, что придумала себе этого мужчину и что он не обладает теми достоинствами, которые я сочинила. Я даже знаю про то, что он не обязан заполнять собой мои черные дыры и белые пятна. Я знаю, что он как от чумы бежит от зависимости от него. Как когда-то бежала ты, моя мама.
И теперь я вынуждена наблюдать за тем, как я регулярно умираю от боли и тоски. По той любви, которой мне не досталось. И ничего не могу с этим поделать. Я жду очередной дозы.
Существуют ли такие люди, которые умеют любить «ни за что»?
Я уже упоминала, что травматик (человек, получивший в детстве эмоциональную травму) видит мир своеобразно. Не получивший в свое время достаточно любви и принятия для того, чтобы чувствовать себя интересным, ценным, достойным уважения, такой человек убежден, что весь мир состоит из его «мам» и «пап» – людей с ограниченным запасом любви, тепла, поддержки.
Он также очень избирателен в том, чтобы найти похожую на родителей фигуру (внутренним, разумеется, устройством), а затем в отношениях с ней снова и снова пытается добиться или заслужить настолько необходимые ему тепло и любовь.
Как незрячий, он проходит мимо людей, обладающих ресурсом оказывать поддержку и давать тепло, или же, пугаясь, отвергает их.
Часто на моих терапевтических группах поднимаются дискуссии о том, есть ли такие люди, которые умеют любить «просто так», ценить «ни за что», а также умеют открываться в отношениях, не бояться своей уязвимости и говорить о чувствах.
Так как подавляющее большинство моих клиентов – женщины, они сомневаются, что есть «такие» – описанные выше – мужчины.
Для травматика подобные сомнения совершенно естественны, ибо в отношениях с другими людьми он находится в неизвестной для себя зоне опыта: «Неужели меня кто-то может любить и принимать просто так, а не за то, что я полезен, не мешаю близким своими потребностями и тем более если я не хочу отвечать чьим-то ожиданиям?»
Однако ответ на этот вопрос находится в другой плоскости: «Существуют не ”такие люди, которые способны меня полюбить просто так“, существуют люди, обладающие внутренним ресурсом принимать и ценить другого человека, даже если он чем-то отличается от них самих (или не такой, ”как надо“)».
Другими словами, в мире есть не только родители и их проекции, а еще и другие люди – способные ценить себя и других, сближаться, открываться, говорить о чувствах и отношениях, создавая такой уровень контакта, который доселе был не знаком травмированному человеку.
Такой опыт они получили благодаря здоровым отношениям в родительской семье, или в результате терапии, или же вследствие других причин, которые не столь важны в контексте данной заметки. И эти, другие, могут и способны создать отношения иного качества, если, конечно, травматик к этому готов.
А готовность определяется вот чем:
• вы уже научились относиться к себе терпимо, уважительно, если вы уже способны принимать себя в своих детских чувствах, в своих слабостях и неспособностях;
• вы научились принимать интерес других людей к себе, не считая его чем-то опасным;
• вы готовы принять вовлеченность в вас – настолько, насколько другой человек способен вам ее дать, – и ценить это;
• вы осознаете свои потребности и можете рассказать о том, что вы хотите, и о том, что вам не нравится, а также готовы защитить свои права на свои чувства и переживания;
• вы умеете брать на себя ответственность за эти самые чувства и переживания, не оставаясь в точке «Мне недодали, а потому должны» или «Никто во всем мире не способен меня понять»;
• вы сами способны открыться…
И в этом случае произойдет одно из двух: вы встретите «старый» опыт, когда человек, к которому вы хотите приблизиться, будет все так же захлопнут на все пуговицы, не пойдет навстречу, и вы почувствуете это. Или же вы встретите новый опыт, в котором вы откроете для себя совершенно новые стороны отношений и бытия вообще. И вы тоже это почувствуете.
И тогда вы уже сами сможете выбрать, что вы хотите – назад, в прошлое, убеждать в своей ценности и зарабатывать признание у того, у кого не выросло ресурса принимать, ценить, уважать. Или же открывать себя, другие чувства, новый опыт, новые удовольствия в контакте с человеком, который благодаря своему ресурсу ценит то же самое, что и вы.
Для чего нужен партнер?
Мне задали интереснейший вопрос: «Если я могу сам(а) успокаивать свою нужду, для чего тогда нужен партнер?» В самом деле: если я умею сам позаботиться о себе, дать себе все необходимое, зачем тогда отношения?
Без всякого лукавства: любые отношения устроены по принципу энергообмена. Мы отдаем и получаем, вкладываемся и пожинаем, и нет ничего более естественного, чем хотеть отдавать и хотеть получать.
Вот только детско-родительские и партнерские отношения устроены по-разному: родитель всегда отдает больше, потому что ребенок зависит от него, родитель принимал решение (никто не спрашивает – осознанно или нет) ребенка родить, стало быть, взял на себя ответственность заботиться, принимать, защищать, вкладываясь безвозмездно, не ожидая отдачи, осознавая, что поначалу ребенок слаб, беспомощен, нуждается…
Когда мы большие, а внутри нас травмированные дети, которым не хватило достаточно ответственных родителей – которые были готовы вкладываться безвозмездно, не ожидая отдачи, и эти дети-лишенцы не перестали нуждаться от простого факта, что выросли, эти дети, не найдя в наших лицах таких добрых родителей, ищут их в партнерах.
Если можно описать логику травмированного ребенка, ее можно выразить так: «Мне нужен родитель, который будет меня кормить; и именно тот партнер, которого я выбрал(а), должен это сделать; я сделаю все возможное, чтобы кормил. Я понравлюсь, заслужу, я заставлю, отомщу, сделаю его виноватым или беспомощным без меня, привяжу, напугаю, отвернусь, отдалюсь. Я сделаю все что угодно, чтобы тот, кого я выбрал, вернул мне мой дефицит, мой комфорт, вырвал меня из ужаса одиночества. Ну а если этот не сможет, найду другого (родителя), который сможет».
Из этой же логики выводится: «Если мой партнер не кормит меня, не избавляет от страха-ужаса, не дарит мне комфорт, он не нужен».
Когда же наш раненый ребенок под присмотром заботящегося о нем внутреннего Взрослого, которого волнует все, что важно Ребенку, – чувства, нужды, который слышит ожидания, тогда мы выходим из детско-родительских отношений с партнером или как минимум снимаем с него – да и с себя тоже! – большую часть родительских ожиданий.
Мы выстраиваем энергообмен на добровольной основе, где с удовольствием даем, и даем столько, сколько можем (а вовсе не столько, сколько хочет раненый ребенок партнера).
И с таким же удовольствием берем – столько, сколько он может дать, а если нам этого недостаточно, то к нашим услугам весь мир, где мы берем недостающее.
Какие отношения имеют перспективу? Какую перспективу имеют отношения?
В любых близких отношениях – детско-родительских, женско-мужских, дружеских – участвуют наши детская и взрослая части. Наша детская часть вносит в отношения весь наш детский опыт взаимодействия с первыми близкими людьми – родителями. И вместе с опытом мы вносим свои детские чаяния, страхи и выученные стратегии взаимодействия с первыми значимыми людьми в своей жизни.
В паре с Ребенком во внутреннем мире живут Оценщик, Тиран, Контролер – осуждающая, не признающая естественные права Ребенка часть.
Она отвечает за соответствие Ребенка уясненным в свое время правилам подстройки к самым первым близким людям. Чем более травматичными были ранние годы жизни, тем сильнее работают эти ожидания и автоматические стратегии подстройки и тем более непримирим Тиран.
Эту внутреннюю драму мы ощущаем как одиночество, боль от нереализованных нужд, плохость (когда находимся в Ребенке) или ненависть к себе, непринятие себя, осуждение, самоподавление (если ассоциируемся с Тираном).
Травматик постоянно мигрирует из детской части в тираническую, испытывая попеременно то нужду, то самоподавление, то вину, то самообвинение, то страх, то нападки на себя и тому подобное.
Наша взрослая часть способна к принятию этого внутреннего Ребенка со всеми его уязвимостями, разрешению поставить себя и свои нужды на первое место, она стимулирует защиту себя, самоуважение, признает права, к примеру – тратить на себя деньги, заниматься любимым делом, выбирать, с кем общаться, и тому подобное.
Эта взрослая часть, признавая за Ребенком все жизненно значимые права и достоинства, признает их за всеми другими Детьми, то есть является важнейшим звеном в здоровом, конструктивном взаимодействии с другими людьми.
Если во внутренней структуре присутствуют только Ребенок и Тиран, то, соответственно, общение, в том числе близкое, происходит на том же уровне. Ребенок нуждается, ждет, подстраивается под Другого, Тиран обвиняет, стыдит, ожидает соответствия некоему идеалу. И мы помним, что чем сильнее травма, тем жестче эти внутренние модели вносятся в контакт.
Я постепенно перехожу к главной мысли этой главы – какие отношения могут быть конструктивными, питающими, жизнестимулирующими, а также – на что ориентироваться, чтобы они таковыми были, в самом начале?
Но прежде замечу одну очень важную составляющую. Наша детская часть, помимо того что было описано выше, создает привязанность. Мы интуитивно выбираем человека, который может (как нам кажется) удовлетворить наши нужды, и, если отношения развиваются, привязываемся.
Привязанность переживается как глубокая эмоциональная связь, и рождается она, как уже было сказано, в детской части. Все наши близкие отношения построены на этих трех китах, а точнее – частях, и качество этих самых отношений зависит от качества внутренних взаимодействий между Ребенком, Тираном и Взрослым.
В терапии мы стремимся к тому, чтобы раненый Ребенок вышел из-под влияния Тирана и попал «под опеку» взрослой части.
Взрослая часть принимает, прощает, поощряет и всячески способствует отделению, сепарации от родительских фигур. Находясь во взрослой части, мы ощущаем доверие себе, своим силам, чувствуем, что можем справиться с разными жизненными задачами. Взрослый способствует тому, чтобы нездоровой зависимости было меньше.
Вспомним, что если в отношениях присутствуют только Ребенок со своей привязанностью и ожиданиями, что о нем позаботится кто-то другой, и Тиран, который запрещает и подавляет те самые нужды и права, которые ему необходимы, то ничего другого не остается, кроме как надеяться на значимого Другого, который разрешит, примет и обогреет.
Из всего сказанного выше следует, что в отношениях с другими людьми мы также будем иметь дело с той же троицей, и тогда очень важно понять – в каких именно взаимосвязях находятся три части Другого.
Я сосредоточусь сейчас на женско-мужских, партнерских отношениях, хотя с определенной долей вероятности эти критерии подойдут под любые близкие отношения.
Итак, по каким признакам мы можем определять вероятную перспективу их развития? Нам нужно обратить внимание на наличие способностей.
1. Способность быть отдельным и готовность видеть другого человека отдельным. Отдельный человек говорит «Я», и он спрашивает о Тебе. Он не воображает о тебе, не навешивает ярлыков, не фантазирует, не спасает без спроса. Он спрашивает, он интересуется Тобой.
2. Способность быть вовлеченным. Он реагирует на то, что ты говоришь, откликаясь мыслями и чувствами на твои мысли и чувства. Если Взрослый отсутствует, человек не способен вовлекаться, он в контакте лишь со своим миром, не может быть в контакте с миром Другого.
3. Готовность к постепенному приближению. Ребенок хочет сразу броситься в телесный контакт (например, секс), или же закрывается, если боится близости, или убегает. Если Взрослого нет, то такого Ребенка некому успокоить в его страхе перед Другим. Запуганный Ребенок заранее защищается. Взрослый помогает выдерживать неопределенность в постепенном развитии отношений.
4. Способность принимать инаковость, не споря с ней. Если твою непохожесть оспаривают, не давая тебе права иметь свои ценности, взгляды, убеждения, значит, ты имеешь дело с напуганным Ребенком и находящимся с ним в паре обвиняющим – теперь уже тебя – Тираном.
5. Способность к состраданию, сочувствию, поддержке. Совершенно очевидно, что Тиран способен в лучшем случае поучать, критиковать, но никак не поддерживать. Ребенок умеет только жалеть, но не умеет поддерживать. На сочувствие – не из долга! – способен только человек, который признал значимость собственных страданий и пережил их с пользой для себя.
Способность быть привязанным есть у многих, но способность любить (принимать) и уважать есть не у всех. Эти умения наращиваются – осмысленным опытом, потребностью быть зрелым.
Безусловно, в любых отношениях будут присутствовать Дети.
И, кстати, ваша готовность открыть своего Ребенка (свою уязвимость) перед Другим – то есть ваша готовность открыть эту уязвимость – является главным критерием перспективности отношений.
Любовь-спасение. Любовь-партнерство
На одной из терапевтических групп говорили о любви. Я спросила участниц (это были женщины): «Помните ли вы какой-нибудь эпизод в своем детстве, когда вы точно были уверены: вас любят. Когда ваши чувства подтверждают: ”Я – любима“?»
Несколько женщин не вспомнили ни одного такого момента. Так и сказали: «Меня любить нельзя. Не за что. И тот, кто говорит о любви ко мне, подозрителен. Вызывает недоверие. Страх. Опасения. Скорее всего, он обманетому подобноеокинет. Разочаруется и причинит боль. Лучше всего я буду держаться подальше. Или выберу такого… Безопасного. Например – слабого, за которого буду нести ответственность. Это я умею. Меня научили быть ответственной за других».
Одна женщина сказала: «Я чувствовала себя любимой, когда вся семья сидела за столом, и никто не ругался, а говорили… спокойно. И мне не нужно было бояться, помимо своего желания оказываясь в центре скандала. Не нужно думать только о том, как заступиться за маму и не попасть под руку папе… Покой – вот что такое любовь».
Еще одна рассказала о том, что услышала родительские слова любви, потерявшись в магазине. Когда ее нашли, то сказали: «Мы тебя любим и никому не отдадим». Сейчас она чувствует прилив сил в самых экстремальных жизненных обстоятельствах, когда – либо пан, либо пропал. И только тогда.
Еще одна женщина обожает аэропорты и вокзалы. Эти места как будто греют любовью. Потому что, когда она уезжала из родительского дома, мама и папа переставали ее критиковать. И говорили о любви.
Ресурс любви, принятия ощущается во внутреннем мире как источник сил, энергии, радости; как достойность быть любимым, как ощущение своей «хорошести».
Все эти женщины не ощущают такого ресурса. Они не очень понимают: «Что это значит? Любить себя? Это же эгоистично… Это же чревато одиночеством и потерей».
Никто из них не впитал в себя такой опыт – опыт принятия. Принятия себя в самых разных жизненных обстоятельствах…
…Когда девочка плакала, бабушка набирала в рот воды и выплевывала девочке в лицо. Это был такой способ успокоить, привести в чувство. Девочка усвоила: «Плакать и жаловаться нельзя. Горевать тоже. Эти чувства нужно подавлять».
…Когда девочка жаловалась, ей говорили: «Ты сама во всем виновата. Нечего просить о помощи». Девочка усвоила: «Я не могу быть принятой в своей слабости. Не могу получить поддержку. Надо справляться самой».
…Девочка занималась танцами так много, что у нее не было другой жизни. Если она пыталась протестовать, ей говорили: «Ты эгоистка. Столько сил, столько денег на тебя потрачено». Она уяснила: «Мамины желания важнее, мои желания ничего не стоят. Лучше их забыть. Потому что эгоисток не принимают, не любят, а это страшно. Я не могу остаться в одиночестве».
Они и теперь не умеютому подобноеринимать себя в слабости, слышать свои желания, отказываться от насилия над собой, признавать свои чувства.
А когда ты себя не любишь, хочется, чтобы полюбил Другой. И разрешил, позволил, растопил сердце, обогрел. Но этому Другому нет доверия. Потому что есть плачевный опыт близости, а другого, хорошего опыта нет…
Рискуя любить, ты натыкаешься на все свои старые болячки. Рискуешь наткнуться на то, что тебя снова не примут и ты останешься в одиночестве. Лучше не любить, ничего не ждать.
Отношения – это риск
– Я хочу ему позвонить, но мне страшно… Как думаешь, можно мне самой позвонить?
– Можно.
– И сказать о своих чувствах?
– Тоже можно.
– Но все мне говорят: «Не будь глупой, не открывайся. Он поймет, что нужен тебе, и будет тебе плохо!»
– Все говорят: «Не будь живой. Скрывай себя настоящую…» Это и есть твой выбор: притворяться, не приближаясь, или рисковать открываться, подходя к партнеру ближе. Ты сама выбираешь: защита или риск. Быть может, он не выдержит твоих подлинных чувств и убежит. Но также вероятно, что ты встретишься совсем с другим человеком. Выдерживающим. Готовым иметь дело с твоими подлинными чувствами. И ты это узнаешь, только если сама выйдешь навстречу.
Отношения – это всегда риск. Особенно когда мало ресурса принятия. Открываясь, ты не знаешь, с чем встретишься. С чем встретишься в нем. С чем встретишься в себе.
И мы предпочитаем ждать, что партнер сделает первый шаг. И первым докажет, что ему можно доверять. Что он сделает что-то такое, как-то так будет поступать, что будет не страшно.
Открывается именно детская часть; и эта детская часть, наш внутренний Ребенок, очень уязвим. Мы хотим убедиться, что тот партнер, которому мы доверяем свою подлинность, достаточно надежен и не причинит боль.
Мы хорошо умеем скрывать свою боль за защитами. Защищая себя бегством, контролем, обесцениванием, мы не даем себе шанса прожить старое детское горе не-принятости.
Это хорошо видно на терапевтической группе. Там формируется пространство родительского переноса, где на меня, как на мать, проецируются детские ожидания участниц:
• «Вероника, ты меня не хвалишь!» («Мама, папа! Хвалите меня…»)
• «Скажи мне, что я хорошая!» («Мама, папа! Говорите мне: ”Ты хорошая“».)
• «Ты с другими разговаривала больше времени!» («Мама, папа! Обращайте на меня внимание, а не только на сестру!»)
• «Почему ты не соглашаешься со мной?» («Мама, папа! Уважайте мой выбор!»)
• «Вероника, границы терапии слишком жесткие!» («Родители, мне не хватает свободы!»)
Эти очень детские, но не потерявшие свою жизненную наполненность желания не исчезают от запрета. В процессе терапевтической группы, где вновь выращенное доверие позволяет их открыть, они, эти детские потребности, пугают своих «хозяев».
«Неужели я этого хочу? Это стыдно, неправильно, я уже взрослая, большая. Они делают меня зависимой, привязывая меня к человеку, к которому обращены… К терапевту, партнеру, другу…»
Эти детские потребности обладают силой привязывать, только если они не осознаны. Обращаясь ко мне, терапевту, участники терапевтической группы открывают и легализуют свои скрытые желания, открывают их для самих себя.
И теперь только дело времени, насколько скоро они будут реализованы. Признанные, проговоренные потребности не забудутся. Озвученные хотя бы однажды, они не дадут отмахнуться от себя.
Сначала мы, конечно, отзываем проекцию. До сих пор эти ожидания были направлены на родителей, но, будучи отвергнутыми ими, теперь проецируются во внешний мир, на всех остальных людей. Детские потребности в любви, защите, признании своих прав, одобрении своих способностей.
Когда же подлинный адресат осознан, начинается процесс по присвоению прав на свои желания. Надеяться больше не на кого, кроме как на самих себя, но эта новость становится освободительной, потому что реализация потребности больше не зависит от внешней фигуры.
Согласиться с наличием своих детских нужд – это и есть принятие себя. Самое начало. Важнейшее начало этого принятия. Нужно позволить себе быть… плохим. И это пугает больше всего.
С плохими никто не хочет иметь дела, а настаивать на своих правах – это риск оказаться для кого-то плохим, НЕудобным, НЕприятным и тому подобное. Именно так нас в свое время заставляли отказываться от своих желаний – пугая. Теперь нужно становиться смелыми и преодолевать свой страх.
Если я обнаруживаю самоподавление там, где очень нуждаюсь в реализации своих способностей, я перестаю надеяться на человека, который поможет мне раскрыться, ободрит и будет оберегать от недоброжелателей, я сама разберусь с самоподавлением.
Если я нуждаюсь в открытых, доверительных отношениях, то я перестаю ждать, когда партнер будет доказывать мне свою благонадежность, и буду сама идти навстречу.
Если я надеюсь, что кто-то своим признанием разрешит мне быть самой собой, то я разрываю эту взаимосвязь и, позволяя себе кому-то не понравиться, обеспечиваю себе это право сама.
Так мы уходим от поиска спасительной любви, в которой партнер полюбит, все позволит, разрешит, к партнерской любви, где большая часть потребностей реализуется самостоятельно, и тогда остается достаточно ресурса узнавать партнера, принимать его инаковость, выдерживать сложности в отношениях.
– А если он меня высмеет… или выяснится, что я придумала себе его отношение ко мне, а он не хотел ничего серьезного… тогда мне будет очень стыдно… и больно… Я буду чувствовать себя полной дурой, что открылась перед ним.
– Ты боишься… Потому что уже переживала нечто подобное в близости. Тебя когда-то не приняли в твоих чувствах, в твоей уязвимости, и потому ты не веришь, что этот человек может быть другим… Ты помнишь только отвержение, и тебе трудно поверить, что в этот раз может быть иначе… Это правда: он может оказаться не способным на близость, но не менее вероятно, что он будет рад этой близости и сможет деликатно обойтись с твоей уязвимостью. Это можно узнать, только если ты будешь пробовать. Если ты будешь рисковать.