А дома резко пахло спиртом, которым пропитывались дезинфицирующие салфетки для инъекций. В воздухе висела, тревога, такая густая, осязаемая — хоть ножом режь.
— Сто семьдесят на сто тридцать, — выскочила медсестра мне навстречу. — Я сбить не смогла.
Я сжал кулаки так, что хрустнули суставы. Девушка испуганно попятилась.
— Внизу машина с шофером, — тихо сказал я. — Еще есть скорые. Вы почему не в больнице?
— Она сказала вас будет ждать, — вздрогнула медсестра имени которой я даже не помнил.
— Я не для того плачу тебе, чтобы ты принимала столь рискованные решения! — рявкнул я.
Дашка была тяжелой. Я нес ее легко, но я помнил, каким невесомым может быть ее тело. Кожа покрылась липким потом, под воздействием лекарств она совсем ослабела и забылась сном. Наверное это к лучшему. Уже в машине открыла глаза, меня увидела, улыбнулась.
— Ты видел его? — жарким шепотом спросила она.
— Еще нет, — покачала головой я.
Даша схватила мою руку, прижала к животу, в котором нервно билась моя дочь. Закрыла глаза, поморщилась, когда летящий на полной скорости автомобиль подпрыгнул на неровном дорожном покрытии. Скорость имела значение, но я подал водителю знак ехать аккуратнее.
— Может тогда не нужно? — зашептала она так тихо, что мне пришлось к ней склониться. — Если она, та женщина не хочет… У тебя же будет наш ребенок, маленькая девочка….
— Нужно, — твердо ответил я.
Глава 2. Яна
Меня накрывали панические атаки. Я держала себя в руках при разговоре, один господь знает, чего мне это стоило. Я спокойно доехала до ближайшего перекрестка. А потом… на красный даже пролетела, под возмущенный вой клаксонов. Я очень боялась опоздать. Боялась того, что приеду, а моего ребенка уже… забрали из школы.
— Мам, ты чего? — удивился Илья, когда я крепко стиснула его руку.
— Соскучилась просто, — выдавила я улыбку из себя.
Дома не выдержала, прижала его к себе изо всех сил, так, что дыхание перехватило и сидела так несколько минут. Он еще позволял мне любить себя открыто, хотя на примере подруг, у которых были сыновья старше я знала, что вскоре наступит момент, когда птенец оперится, и морально готовилась.
— Хочешь завтра прогуляем школу? — спросила я.
Причина была проста — мне страшно оторвать от себя сына.
— Мам, у нас же проверочная по математике будет, ты забыла?
Квартира у меня маленькая. Был вариант либо просторная однокомнатная, либо тесная двушка. Я тяготела к открытым пространствам, но пришлось принять во внимание, что у меня сын растет. Поэтому две маленькие комнаты, зато кухня большая, она и стала сердцем моего дома. Илюшка даже уроки здесь учит, пока я готовлю ужин. Иногда задает мне вопросы, я отвечаю, подхожу, стараясь не испачкать мукой, в которой мои руки, тетради, наклоняюсь и целую сына в макушку.
— Нет, ты сегодня точно странная, — засмеялся Илья.
— Скоро день всех влюбленных, — улыбнулась я. — А я влюблена в тебя, так что, терпи.
И ночью, когда он уже спал, разметавшись в постели я подошла, села на край постели. Я понимаю, что не смогу держать его возле себя вечно. Я стараюсь быть хорошей мамой, я не душу ребенка заботой, стараюсь быть его другом. Но… нам так хорошо вдвоем. Нам никто больше не нужен.
А ночью, как назло, мне приснился Ярослав. Так давно не снился, а тут нате, получайте, распишитесь. Я была в той самой квартире, которую так горячо ненавидела, стояла у окна, прижимала к себе маленького Илюшку и смотрела, как Ярослав уходит. Весь двор устелило свежим снегом, но там, под ним — вода. И следы Ярика отпечатываются черным, шаг за шагом. Я смотрю на него, на упрямо прямую спину, пальто, которое он опять не застегнул развевается в такт ходьбе и молюсь — обернись. Ради того, что было, что могло бы быть, просто обернись, найди меня глазами в десятках чужих окон. Посмотри на меня и только потом уходи.
Тогда, в моем прошлом он этого не сделал. А сейчас… шаги замедлил, словно раздумывая. И обернулся. А я испугалась неизвестно чего, Илюшка заплакал, я отшатнулась и проснулась в холодном поту. Разбитой жалкой развалиной, столетней старухой, душ и кофе не смогли изменить этого факта, разве только несколько смириться с тем, что очередной день настал.
И в школу я поехала за час. Сидела в машине, постоянно оборачивалась, ожидая того, что Ярослав придет, или его люди. Остро жалела о том, что бросила курить. И думала, думала. Сбежать к отцу снова? Бросить квартиру, купленную в кредит. Работу, которая приносит ощутимый доход. Выдернуть ребенка из школы, к которой он уже привык. Лишить тренировок с хорошим тренером. Спрятаться? Но… отец тоже не всемогущий. Он стареет, как бы не было горько это осознавать. Он не сможет защищать меня всю жизнь. Что он противопоставит решению суда? Ни-че-го. Нужно договариваться с Ярославом мирно. Нужно поговорить с сыном. Нужно решиться уже хоть на что-нибудь, но от одной только мысли выворачивало наизнанку. Я просто трусиха.
Сегодня после школы у нас тренировка, сын неожиданно увлекся хоккеем, причем не на шутку серьезно. Я все ждала, когда он остынет, но этого не происходило. Тренер пророчил нам великое будущее, и будь его воля, Илья жил бы на катке, но я волевым решением обрубила все его мечты и позволила только две тренировки в неделю. Я считаю, что для первоклассника этой нагрузки вполне достаточно.
— Устал? — улыбнулась я после тренировки.
— Есть хочу, — протянул Илья.
Обычно, пока ожидаю я сижу в ближайшем кафе, пью кофе, работаю — мой ноутбук всегда со мной. Но не сегодня. Сегодня я сидела в машине на парковке. И поняла — надолго меня не хватит, я просто сойду с ума. С сыном нужно поговорить до тех пор, пока время, которое мне дал Ярослав не истекло. И я сделаю это сегодня же. А потом сяду и найду толкового юриста.
— Помнишь, ты спрашивал про отца? — начала я. — И я сказала тебе, что расскажу, когда придет время.
— И? — навострил уши Илья.
— Это время пришло, — вздохнула я.
Ему было интересно. Это было просто живое детское любопытство, а я уже… ревновала. Я знала, каким очаровательным может быть Ярослав, если ему это нужно. Я боялась, что он влюбит в себя моего ребенка и я его потеряю. Да, я говорила себе, что это просто иррациональный страх, но легче от этого не становилось. И я рассказывала сыну, избегая лишней информации, скупыми фактами, стараясь оставаться беспристрастной.
— И я должен с ним увидеться? — задумчиво спросил сын.
Я поворошила его волосы. Он отказывался их стричь, и светлые пряди падали уже до плеч, чуть завиваясь на концах и вызывая припадки ненависти у многих преподавателей. Они считали, что мальчик должен быть пострижен коротко, но к счастью, у нас была молодая и прогрессивная классная руководительница.
— Только если ты сам этого хочешь.
С надеждой и страхом подумала о том, что сейчас он скажет нет. И тогда я просто сбегу, начну все сначала, буду бежать так далеко, как это будет нужно, и плевать, что я не готова, что я чувствую смертельную усталость при одной только мысли об этом.
— А он меня любит?
Я печально улыбнулась и ответила вопросом на вопрос.
— А ты его любишь?
— Нет конечно, — возмутился Илья. — я же его не знаю.
— И он тоже тебя не знает.
Весь вечер мой сын был погружен в свои мысли. Боже, как он был на Ярослава похож, несмотря на то, что мы оба брюнеты, а Илья светловолос. Иногда я видела даже жесты бывшего мужа, которые сын не мог перенять сознательно. Вот сейчас он сидел, вроде бы расслаблен, на коленях книга. А руки… правая. Подушечкой большого пальца он коснулся кончика мизинца. Потом безымянного пальца. Среднего. Указательного. Не торопясь, по очереди, словно нанизывая бусины на нитку, перебирая мысли, взвешивая каждую. Ярослав тоже так делал. И это меня испугало.
— А почему вы развелись?
— Мы были молоды, — пожала плечами я. — Тогда нам казалось, что это правильное решение.
Илья напряженно думал. Но… он был ребенком. Вскоре отвлекся, затем с тоской посмотрел во двор. Уже темнело, но площадка вся в огнях, отцы ребят залили каток. Сын прижался лбом к стеклу, вздохнул.
— Пустишь на полчаса?
Мне бы не хотелось отпускать его никуда. Спрятать от всех вообще. Но… он уже не младенец, которого я могу прижать к груди и унести. Он уже человек, пусть и маленький. Я переступила через себя.
— Иди. Но недолго, и чтобы я все время видела тебя в окно.
Илья с визгом бросился за курткой и коньками, а я в сотый раз принялась размышлять на тему, как теперь изменится наша жизнь. Я искренне не верила в то, что у Ярослава достанет сил или желания отобрать у меня сына. Я опасалась того, что он заберет его иначе. Что сын полюбит его, и не будет уже полностью моим. Глупый страх, эгоистичный, но ничего с собой поделать не могла. И то и дело подходила к окну проверить, как там мой ребенок. А ребенка не очень волновали мои проблемы — он был счастлив. И это именно то, чего я для него хотела.
С Ильей я поговорила вовремя, словно чувствовала. На следующий день Ярослав поджидал меня на том же месте — на парковке. Курил, то и дело поглядывая на часы. Наверное, торопится. В нашу прошлую встречу я была слишком шокирована его появлением, чтобы проявлять любопытство, все свои силы я бросила на оборону. Теперь паника пусть и не улеглась, но поддавалась контролю, и я с интересом разглядела его, пользуясь тем, что он меня не видит.
Нет, он не постарел. Не обзавелся пивным животом, не оброс морщинами. Он был все так же красив, но теперь в нем чувствовалась…матерость. Не было уже того юношеского максимализма и авантюризма, которые сначала привлекли меня к нему, потом оттолкнули. Он повзрослел. Я тоже.
— Привет, — сказал он и пытливо на меня посмотрел.
Отбросил сигарету в сторону, она сердито зашипела, упав на подтаявший лед. Пошел мне навстречу. Только сейчас я заметила, что он немного хромает.
— Что с твоей ногой? — спросила я.