— Так прости меня. — от напряжения Сергей встал с кресла обойдя его сзади, как бы прикрывался. — Это же была лишь детская шалость. Я хотел почувствовать себя важным, мне было страшно, что меня не примут в лагере, поэтому я схватился изо всех сил за возможность чувствовать себя таковым. Все это было сделано от слабости, а не от силы. Я думал, что если поставлю на колени всех вокруг, то стану самым высоким. Мне просто было очень нужно самоутвердиться.
— И снова тебе плюс. — Андрей Михайлович ткнул на Сергея указательным пальцем и подмигнул. — Говорить ты научился, но я тебе не верю.
— Хорошо, я признаю свое поражение в твоей игре под названием «русская рулетка». Ты победил, — хмуро сказал Сергей, — у меня больше нет сил для этого театра. Это зашло слишком далеко.
— Это только начало, дорогой мой. — Андрей Михайлович потер руками. — Я долго готовился к своему триумфу. В своих фантазиях я смаковал результат этот встречи, и она идет так, как я планировал.
— То есть ты планировал прийти сюда, рассказать свою ерунду про Бога и научить меня, как надо жить? Ты серьезно? Это твой план? Зачем? Ты хочешь задавить меня авторитетом?
Андрей Михайлович не торопился с ответом. Он окунул печенье в горячий чай, и когда оно распухло, положил его в рот, едва не уронив мягкую половинку. Не прожевывая печенье, проглотил его одним махом и улыбнулся Сергею, качая головой то вперед, то назад.
— Я не большой любитель социальных сетей, — начал Андрей Михайлович, — а вот моя дочка просто обожает “ВКонтакте” — Он внимательно посмотрел на Сергея. — У тебя же нет детей?
Мужчина отрицательно покачал головой.
— У меня двое. — Он отпил немного чая. — Две светловолосые девчонки. Все в меня, будто моя жена не женщина, а ксерокс. — Андрей Михайлович поставил чашку на столик. — Старшая дочь как-то сказала: “Папа, тебе обязательно нужна страничка ВКонтакте”, — высоким голосом изобразил он, — и тут же зарегистрировала меня в нем, там-то я и наткнулся на тебя. Я уже и забыл, что ты существуешь, а тут аккаунт с твоими фотографиями и сопроводительным текстом, да таким, точно ты не хулиган, а профессор психологии. Ох, знал бы ты, как я тогда разозлился. Забытые чувства вновь напомнили о себе. Пацан, накормивший меня жуком, — высокооплачиваемый психолог! Смех!
Сергей молчал. Выжатый, как лимон, он попытался вспомнить, когда еще так уставал. Может, только в начале своей карьеры? Когда, помимо работы с клиентом, он вдобавок боролся со своим внутренним страхом, что у него ничего не получится? Что он бездарь и вообще не способен помочь людям? Только каким было его удивление, что быть психологом не так сложно, для этого нужно лишь внимательно слушать и вовремя задать правильные вопросы.
— Мне так захотелось увидеть тебя. Прийти и показать, что разбираюсь в жизни не меньше твоего и для этого мне не нужны бумажки с важными подписями за стеклом.
— Значит, это дуэль? — задумчиво произнес Сергей. — Какая-то часть тебя ассоциируется со мной, и эту часть ты не можешь принять в себе, вот ты и злишься. — Было заметно, как психолог поменялся в лице.
— Нет во мне никаких частей тебя, — рявкнул Андрей Михайлович, — есть я и Бог, и этот Бог в одно мгновение находится во всех людях на Земле. Одно и то же существо изучает само себя с помощью миллиарда глаз.
Сергей, не делая резких движений, отвернулся от Андрея Михайловича и подошел к окну. Изучая автобусную остановку, проезжающие мимо машины и прохожих, он впервые задумался о том, что было бы, если бы он никогда не существовал? Изменился бы как-то мир? Ходили бы эти люди по тротуару, управляли бы они автомобилями? И если ответом на этот вопрос была тишина, то каким бы стал ответ на вопрос куда проще первого — что будет с миром после его смерти?
— Ничего, — сказал Андрей Михайлович.
— Что ты сказал? — не поворачиваясь к посетителю, поинтересовался Сергей.
— Ничего не существует. Весь этот мир — иллюзия. Выдумка ума. Ум собрал движение энергии в материю. Хотя материи нет. Вообще ничего нет, кроме пустоты и тишины. Вот поэтому я убежден, что Бог и есть тишина и пустота. Бог — это ничего.
— Хорошо, пусть это будет правдой. Пусть Бог — это тишина внутри каждого из нас, и что с этого? Что меняется от этого? Как этот факт способен повлиять на меня? — наблюдая, как из такси вышла деловая девушка с огромной папкой для бумаг, спросил Сергей. — Ничего же не изменится. Мне так же придется делать то, что я делал все это время, а потом я умру. Меня не станет, знаю я о Боге внутри себя или не знаю этого.
— А что тогда вообще важно? — переспросил Андрей Михайлович. — Моя внутренняя тишина важна мне, не тебе, а все, что важно мне, влияет на мое состояние, — сказал он. — Если я чувствую себя хорошо, то весь мир становится для меня дружелюбным. Так?
Сергей слышал, что говорит гость, только не хотел реагировать на его слова. Он продолжал смотреть в окно. Видел, как некоторые проходили проезжую часть быстрым шагом, а другие шли не спеша. Кто-то носил яркую одежду, а другие предпочитали неброские цвета. Люди были разные и по-разному выражали себя, только это не имело никакого значения. С седьмого этажа офисного здания все они выглядели как муравьи. Они напоминали бездушную биомассу.
— Все, что я несу в мир, то мир мне и возвращает. Каждый сам создает себе Бога и поклоняется ему не для того, чтобы Бог простил, а для того, чтобы я простил себя сам. Бог — это символ моих внутренних процессов. Не больше, не меньше.
Слова Андрея Михайловича вырвали Сергея из его собственных размышлений.
— Так же, как человек сам создает себе Бога, получается, он создает себе и дьявола. — Психолог повернулся к Андрею Михайловичу и твердо посмотрел в его темные глаза. — И ты справился с двумя задачами разом. Если тишина — это Бог внутри тебя, то и дьявол находится там же. Он тоже сидит внутри тебя, только почему этот дьявол внутри тебя имеет мое лицо? Из-за дурацкого эпизода из детства?
Андрею Михайловичу пришлись по вкусу слова Сергея. Он несколько раз одобрительно покивал головой. Поднес руку к подбородку и задумался, переваривая сказанное.
— Сколько еще может продолжаться этот разговор? — Сергей подошел к журнальному столику между пухлых кресел и взял свою чашку. Чай уже остыл. — У тебя такая низкая самооценка, что ты решил прийти поговорить со мной о жизни, чтобы хоть как-то самоутвердиться? Ты меня загипнотизировал своим Богом и тишиной. Какая же это чушь. Совершенно бесполезная идея. Как и сотни других идей. Жизнь — это простое существование, и в этом нет ничего особенного. Магического. Никто тут не познает себя миллиардами глаз. Никто не создавал нас для каких-то опытов и исследований. Все куда прозаичней — мы появились совершенно случайно и живем в ручье случайный событий. Если Бог и есть, то он очень азартный, и он играет в кости. В его делах нет никакого замысла. — Сергей чувствовал себя уверенно, твердо стоя на ногах. А что касается мыслей — так это следствие нашего общения друг с другом. Язык, с помощью которого мы обмениваемся информацией, в какой-то момент вышел из-под контроля, и инструмент для общения с себе подобными стал бесконтрольно разговаривать с мнимым оппонентом в голове. — Он ткнул себе в лоб. — Со временем появилась необходимость подумать, прежде чем что-то сказать. Нужно было проиграть этот диалог внутри с воображаемым человеком. Воображаемым человеком, а не Богом. Поэтому в твоей тишине нет ничего особенного! Мы рождаемся и умираем — вот единственная правда, которую я знаю. Все остальное — грезы взрослых детей… Детей, которые в упор не видят реальность и надевают на нее разные одежды в виде сотни концепций, не принимая ее обнаженной, такой, какая она есть. Потому что в ней нет ничего особенного. — Сергей почти не останавливался, его речь была плотной и не имела пауз. — Простота — самое сложное, что может быть. И за пеленой сложных идей ее совсем не видно. Ведь так страшно понять, что в жизни нет никакого смысла и все смыслы человек придумывает себе сам, а если кто-то не может придумать, ему помогут. Выдумщиков много.
Выслушав Сергея, Андрей Михайлович встал с кресла и медленно захлопал в ладошки.
— Не плохо для хулигана. Совсем не плохо! — гость замолк.
Мужчины молчали, находясь в поисках слабостей друг друга. Внезапная ухмылка или подергивание глазом, даже резкое движение руками могло послужить приглашением напасть на своего оппонента. Они стояли, как павлины, распустившие хвосты. Сергей больше не желал отступать и стелиться перед напыщенным клиентом, и Андрей Михайлович, кажется, это чувствовал. Посетитель впервые увидел в психологе достойного соперника. Он смочил губы. Сергей поднес чашку с холодным чаем и отпил немного, не отводя глаз от Андрея Михайловича.
— Вот почему с незнакомцами не стоит говорит о религии и политике. Потому что у каждого своя правда. И никто никогда не узнает истину. Только вера в определенную концепцию способна поддержать ее. Только вера, — задумчиво повторил Сергей.
Андрей Михайлович был спокоен. Его боевой нрав отступил. Тело расслабилось. Он больше не воспринимал Сергея как противника, теперь он видел в нем единомышленника.
— И заблуждается тот, кто пытается навязать свою веру, — добавил Сергей. — Ибо вера — это лишь идея, дарующая приятное состояние ее автору или последователю. Но никто не сможет питаться верой насильно. Вера — это добровольный акт. И каждый верующий во что-то свое будет питать себя этой идеей. Эта идея никогда не подтвердится. Бог никогда не появится на Земле. Поэтому вера — это лишь топливо для энтузиазма.
Сергей держал спину ровно, так, будто у него вместо позвоночника черенок от лопаты. Его подбородок был чуть приподнят, а руки раздвинуты в стороны. Андрей Михайлович тоже не отступал. Его широко расставленные ноги были крепки, как корни огромного дуба, плечи расправлены, а лицо выражало спокойствие и уверенность.
— Я пришел сюда проучить тебя, — добродушно сказал последний. — Вдобавок я хотел доказать себе, что что-то из себя представляю. — Он шмыгнул носом. — Я долго готовился к этой встрече, и вот она состоялась. В один момент я даже почувствовал, как кладу тебя на лопатки. Я ощутил свое величие, только величие не дало никакой выгоды. Я одергивал себя, напоминая, что у этого человека тоже внутри живет Бог. Такой же Бог, как и у меня, такая же тишина. Я объяснил себе, что раньше ты поступал гадко и делал это из-за невежества. От страха. Бог видел, как внутри меня происходила борьба. Как месть боролась с прощением. И прощение расцвело в моем сердце. Я увидел твои грани, ты такой же алмаз, как и любой другой человек. В тебе есть все стороны этого мира. Всевозможные проявления. Ты такой же, как и я. В тебе тот же состав, только в другой пропорции. Мы едины. Мы с тобой живем на одной планете, и если посмотреть на нее из космоса, то станет понятно, что наша жизнь — суета. Мы делаем простые действия. Инстинктивно добываем условный мед. Только для чего? — Он задумался. — А разве мы можем поступать иначе? — не дожидаясь ответа, сказал он. — В нас заложена такая программа. И мы выполняем то, что в нас заложено. Только кто это заложил в нас? Вот загадка всех загадок.