И мужик смутился, словно до сих пор не верил, что люди, когда-то поднимавшие его идеи на смех, вдруг решили выбрать мечтательного паренька старостой.
Богумилу не было никакого интереса ни до возраста хозяина дома, где он находился, ни до его папаши. А вот жерлядь, чей вид промышлял испокон веков в больших и грязных городах, изрядно удивила. Что ей делать на болоте? Ее добыча – подгулявшие граждане в канавах да нищие, орудующие в поисках ценностей на отстойниках для мусора. Топкая трясина, заросшая рогозом да осокой, людоедке ни для чего бы не сдалась. Там своей пакости, жаждущей человечинки, с избытком хватает. Кочечники ей, конечно, ничего не сделают, кикиморы – тоже, а вот с анцыбалов, злобных древолюдей, станется выловить тварь, раскрутить ее за хвост и кинуть в сторону города, откуда пришла. И хорошо, если утекет живой.
Колдун поблагодарил радушных хозяев, отцепил с привязи кобылу и поехал назад в город. Но как только деревня скрылась за поворотом, направился к лесу.
У нечистых тварей всех мастей жесткая конкуренция за кормовую базу. Особенно в виде целой деревеньки, где есть и сладкие, вкусно пахнущие младенчики для питания кикимор с болотницами, и красивые парни, годные мавкам и русалкам для любовных утех со смертельным исходом. А уж заневестившихся девиц, не успевших потерять с женихами невинность, ждала бы с распростертыми объятьями половина лесного и водного бестиария, что охотники за нежитью заучивали в Сером замке наизусть. И не дай боги, перепутаешь одного гада с другим. Радагаст неучей ленивых не терпел и хлестал оных плохо гнущимся прутом-указкой по лбу и рукам до крови, прямо перед остальными студиозусами.
Немыслимо, чтобы одни нелюди хозяйничали на землях других. Если городская нечисть, привыкшая к пропахшим испражнениями и дымом трущобам, ринулась в совершенно иную, недружелюбную, а порой и опасную для нее среду обитания, это могло значить лишь одно.
В городе завелась тварь, которую они боятся больше, чем любых болотников и лесовиков, вместе взятых.
На опушке леса Богумил спешился с лошади, привязал ее к дереву, шепнул на ухо несколько ласковых слов. Жареха покивала головой, словно поняла его речи, и тут же принялась щипать траву. Колдун достал из сумки жестяную коробочку с порошком из толченого чертополоха с опилками серебра, насыпал вокруг кобылы неровный, но хорошо видный круг. Защита поможет защитить животину от лесных тварей на срок примерно около часа.
Значит, времени у него не так уж много.
*
Долго готовиться к встрече колдун не стал. Дублета с серебряными пластинами у него с собой и без того не было, не на охоту ведь собирался. Хотя, после идиотской смерти Лешека нет-нет, да и мелькала недостойная охотника мыслишка увешаться серебром с ног до головы. Но Богумил гнал эти мысли прочь от себя. Лишние цацки в драке только помешают. К тому же, если уж упырь напал среди белого дня, то и серебро вряд ли слишком ему повредит.
Поэтому сейчас он сделал и вовсе неслыханное в лесу, полном, по словам селян, разнообразной нечисти. Достал длинный кинжал из ножен, положил к себе на колени. Не сводя глаз с тропинки, что терялась в чаще, порылся в сумке одной рукой (вторую держал на рукояти) и извлек оттуда темный пузырек с притертой деревянной пробкой и сверток с рогаликами из пекарни у постоялого двора. Богумил брал пахнущую сахарной пудрой и изюмом снедь с собой для перекуса в дороге, но теперь она пригодится на более важное дело.
Колдун аккуратно провел лезвием по ладони, сжал пальцы в кулак. Кровь тут же заструилась на землю, закапала в изумрудную траву. Медленно опустившись на колени, Богумил закрыл глаза и коснулся окровавленной рукой корня дуба, что торчал у него под седалищем.
Нападений чудовищ близ деревни никогда бы не произошло, правь этими землями пан с колдовской силой в крови. Мало кто помнил, что когда-то давно земельные наделы получали не только самые сильные и храбрые в бою, но и те, кто умел говорить с землей. Именно они вдобавок к материальному благополучию заручались поддержкой стихии, именно их угодья и деревни жили богаче остальных. Да, мало хорошего осталось с тех времен. Сейчас шляхтичем можно стать даже не по праву рождения в роду аристократа, а за большой и вульгарный мешок со злотыми. Занес тому, кто имеет право пожаловать акр-другой государственной землицы «за заслуги перед Отечеством», и дело в шляпе. Кто там будет проверять те заслуги?
В озерном краю близ Царьграда, где располагались Острые Углы, родная деревня Богумила, власть все еще находилась в руках аристократов, сохранивших хотя бы отголоски былой силы своего рода. Папаша Збруев был говнюком, коими мир, к сожалению, полнился, но именно эти свои обязанности он знал, как ежевечернюю молитву. Щедро угощал поля во время посевной своей кровью, после чего неделю трясся под одеялом, как осиновый лист, не высовывая и носа. И даже девок к себе в это время не звал. А однажды, когда в длинную холодную зиму полезли на окрестные деревеньки волки да голодные лесные духи, чьи жилища поломала и вырвала с корнем метель, не поленился и самолично проехал по границам своих территорий, разбрасывая небольшие булыжники с отпечатками своего пальца. Конечно, предварительно окунутого в плошку с кровью на донышке.
С тех пор нечисть злая да зверье лютое сидели в лесу и не совались к людям. Чуяли – у земли есть хозяин, которого она в случае чего сама же и защитит. Говорят, лет пятьдесят назад соседский шляхтич пытался отхапать у тогда еще совсем сопливого Збруева кусок леса. И история об оживших деревьях, которые вдруг выползли из почвы и переломали шеи сотне солдат в доспехах, до сих пор была у всех на устах. Людей он защищал с тем же рвением, ибо они тоже приносят пользу – работают и платят оброк.
За эту милость пану прощали и жадность, и скопидомство, и запоротых до смерти служек, что случайно разбили дорогую тарелку или сломали старинный стул, и девок, которых он с удовольствием брюхатил, и рожденных после этого детей, чьей судьбой он интересовался не больше, чем грязью под ногами.
Богумил ненавидел своего родного отца едва ли не больше, чем отчима. Ибо что взять с горького пропойцы? Но именно дар, полученный по праву рождения, сделал его таким, каким он был сейчас. Мастером в деле охотника за нежитью.
Он откинулся головой на ствол дерева, чьи корни поливал кровью из собственных жил, и мысленно позвал живущего в нем духа. Тот отозвался моментально, заплясал перед смеженными веками, затряс лисичкиным хвостом, задергал острыми ушками. Колдун задал вопрос, призрачный зверек кивнул усатой мордочкой, нетерпеливо перетопнул лапками и рассыпался горстью светлячков. Только едва уловимый ветерок по лицу мазнул.
А дальше Богумил открыл глаза, выдохнул и облокотился спиной на ствол. Вокруг все также шумел лес, ему монотонно вторили цикады из кустов. Вдоль тропы убаюкивающе покачивались пушистые веточки мятлика, перемежаясь с белым клевером-«кашкой». После даже небольшой кровопотери очень хотелось зарыться носом в травяной ковер и хоть немного подремать. Вместо этого колдун полил окровавленную ладонь настойкой из бутылочки, зашипел сквозь зубы – спирт и кора ольшанника с лавандой дезинфицировали раны на совесть, но и жгли, можно сказать, до дна души. Затем скрестил ноги, как жители степей, поджал ступни под себя и стал ждать.
Многочисленные представители бестиария делились на два типа. Первые жили лишь для того, чтобы жрать, убивать и мучить, и тем самым продлять свое существование. Вторые – порождения природных стихий, призванные защищать, охранять и упорядочивать. Иногда они тоже начинали вести себя, как упыри всех мастей, и говорить с ними приходилось на языке холодного оружия и колдовства.
Но Богумил не зря считался одним из самых толковых охотников за нежитью и нечистью всех мастей. При том, что даже на своем учебном потоке был не самым широким в плечах, не самым талантливым в чародействе, не самым ловким в бою.
Но он умел говорить и договариваться. И не брезговал общением с потусторонними жителями лесов, полей, рек и болот. А уж тем более, с их властителями. Наверное, потому и находил всегда мудрые решения для любых проблем, даже самых неоднозначных.
Шаги в шуршащей траве Богумил услышал, еще не видя того, кто выходил на его зов. Хорошо. Лесной хозяин, которого кметы называли боровым, не прячется и дает подготовиться к встрече, как следует. Значит, просьба услышана и воспринята благосклонно.
Ростом вышедшее к нему существо было вровень с человеком – красивым, стройным, в длинных зеленых одеждах и с благообразным лицом, какое бывает только у добрых старых чародеев в сказках. Но даже самый эксцентричный волшебник вряд ли бы завел себе глаза-огоньки, зеленоватую бороду до середины груди и ветвистые оленьи рога, торчавшие из густой шевелюры цвета майской листвы.
Богумил тут же вскочил на ноги.
– Благодарю, что отозвался, пан-борута, – с почтением склонил он голову. – Не побрезгуй даром, знаю, вы, лесожители, такое любите.
И протянул боровому бумажный кулек с рогаликами. Из травы по бокам от старика тут же поднялись мордочки зайца и ежика, затрепетали в унисон мягкими носиками.
– Ты нравишься моим детям, колдун, – кивнул в ответ рогатой головой лесной владыка. – Значит, ты не злой. Пришел не с пустыми руками. А оружие, вижу, прячешь, не хочешь показаться наглецом, ворвавшимся в чужой дом с клинком наперевес. Мне приятны твои деяния. Говори, зачем позвал?
Богумил вздохнул и задумчиво поскреб ногтями начавшую пробиваться бороду. Определенно надо сегодня заехать в мыльню. Еще немного, и зарастет так, что станет вровень с лесовиком. То-то жрица языкатая посмеется!
– Что у вас происходит, лесовой господин? – без обиняков начал он. – Почему чудища из города бегут в лес? Что их тянет сюда? И почему вы их не гоните назад?
– Ты ведь знаешь ответ, – борута внимательно смотрел на него горящими глазами. – Просто хочешь убедиться в своей правоте. Что ж, я готов тебе в этом вопросе посодействовать. Городские твари идут к нам потому, что их выгнало со своих кормовых угодий еще более опасное чудовище, нежели они сами. Ты ведь за ним приехал, колдун? Хочешь убить его?