римере родственных связей короля-солнца инков в 1248–1350 гг.». Великолепная формулировка… Хорошее заглавие – половина успеха. Пусть работа будет глубокой, а стиль блестящим, но, ошибись в названии, и тебя неминуемо ждет неудача.
Вложив в колчан последнюю стрелу, выдра аккуратно заправила его за спину и, завершив сие, принялась осматривать луг. Острые черные глаза впитывали каждое дерево и куст. Наконец этот бодрый взгляд обратился к сонной личности Джона Меривезера.
Видение явно ожидало от него какой-то реакции, и студент добродушно промолвил:
– Чем же я могу быть полезен тебе, о порождение дневного кошмара?
Вместо ответа зверюга вновь посмотрела на луг, поискала что-то взглядом и указала на отдаленную рощицу. Джон лениво глянул в указанном направлении.
Под мшистым валуном, размером и формой напоминающим раздавленный слоном «Фольксваген», исчезла ярко-желтая ящерица размером с крупного цыпленка. До камня рептилия бежала на задних лапах, прутом отставив назад свой длинный хвост. Перед входом в нору она обернулась, продемонстрировав ряд розовых пятен на горле и груди, а потом исчезла в безопасном логове.
Реальность происходящего начинала являть свой уродливый лик… Джон понемногу стал воспринимать окружающее. Куда-то исчезла его постель, комната с рядами книг на подпертых кирпичами полках, вырезки на стенах, старенький телевизор… Вместо всего этого его окружал лес: дубы, сикоморы, березы и сосны. Над густой травой и клевером возвышались чашечки цветов вроде тюльпанов, только некоторые были голубыми. От далеких деревьев исходил слабый перезвон, как от храма.
Джон прижал к голове обе ладони. Игриво смеясь, рассудок убегал от него. Молодой человек вспомнил перенесенную боль; тогда ему показалось, что неведомая сила вот-вот вырвет мозг прямо из черепа, а потом он словно поплыл, но не как плывет с курева переработавший труженик. В голове пульсировало.
– Ну? – неожиданно спросила выдра тонким, но все-таки не писклявым голосом.
– Что «ну»?
«Я вот-вот проснусь на собственной постели, – постарался уверить себя Джон, – и нужно будет еще прикончить „Историю всех римских императоров“ Мексии». Нет, не гашиш, решил он. Что-нибудь покрепче. Боже, голова!
– Ты предложил свою помощь, – выдра снова быстро махнула лапой в сторону валуна на опушке. – Я чего, раз я споткнулся о твои чертовы ножищи и упустил затайца, ступай теперь и выкапывай его из-под хренова валуна.
– Зачем? Чтоб ты его съел?
– Зачем? – В голосе выдра слышался чистейший сарказм. – Захотелось вот повязать на шею за обе ноги, да так и носить, как клепаный галстук. – Усы выдра затряслись от ярости. – Ты мне умника не изображай, деловой! Думаешь, раз длинный, значит, все можно?
Небрежно закинув за спину лук, зверюга извлекла свой короткий меч и начала подступать к Джону, и не подумавшему отойти. Разве можно попятиться в глубоком сне?
– А я знаю, что сейчас случится. – Переступив на месте, Джон чуть не упал. – Ты убьешь меня, и я проснусь. Пора бы… Ведь почти целую книгу надо прочитать.
– Рехнулся! – Выдр опасливо склонил голову набок, поскреб мохнатой лапой щеку. – Ей-богу рехнулся. – Он огляделся. – И не знаю, какие силы тута бродют, только мне это стоило затайца. Ухожу. Извинился бы, что ль?
– Это за то, что ты споткнулся? – рассудил Джон. – Но я не виноват. Я ведь сплю, сам знаешь…
– Парень, ты не спишь… ты хуже, чем спишь. Это ты от затайца так очумел, а словил бы его, так и потроха разбросал бы от радости. Что за везение, надо ж было вляпаться вот в такое, как ты. Ох, смотри мне, увяжешься за мною, раскрою от хлебала до задницы, чтобы ускорить дело. Можешь оставаться при своих поганых извинениях, только прими-ка тогда подарочек на прощание.
И с этими словами сновидение ткнуло мечом прямо в Джона. Меч прорезал рубашку как раз над поясом, поддерживающим джинсы. Острая боль ожгла бок, вечернее курево лишь в малой степени смягчило ее. Рот сам собой округлился в удивленное «о». Руки немедленно сжали ребра.
Выдр отвел меч – кончик его побагровел – и брякнул клинок в ножны, предварительно обтерев о высокую траву. И направился прочь от Джона, бурча себе под нос непристойности. Джон следил, как, раздвигая траву, выдр идет к деревьям.
Боль становилась сильнее, на голубой тенниске проступило кровавое пятно. Теплая влага намочила белье, струйкой потекла по ноге. Поверхностные раны – пустяк, они всегда обильно кровоточат, объявил себе Джон. Только больно же, в отчаянии подумал он.
Боже, только бы поскорее проснуться!
Но если он все-таки спит, для сновидения боль эта слишком реальна, она куда реальнее и деревьев, и выдры. Оставляя на траве алые капли крови, Меривезер захромал за обидчиком.
– Эй, минуточку… Подожди, пожалуйста! – Слова едва лезли из пересохшей глотки… Он ощущал волчий голод. Зажимая левой рукой раненый бок и размахивая правой, Джон ковылял за выдрой. Под ногами его пригибался благоуханный клевер, летучая мелочь выпрыгивала из-под сандалий, чтобы поскорее нырнуть обратно в зелень.
Ярко светило солнце. На лугу птицы пели странные песни. На тюльпанах восседали бабочки с прозрачными яркими крылышками.
Добравшись до опушки, выдр остановился под тенистым сикомором и, чуть помедлив, наполовину выдвинул меч из ножен.
– Человек-демон, я не боюсь тебя. Только подойди, снова получишь.
Но, несмотря на проявленную на словах отвагу, зверюга медленно пятилась в лес, беспокойно оглядываясь по сторонам и пытаясь отыскать путь к отступлению.
– Я не собираюсь нападать на тебя. – Джон шептал наполовину от боли, наполовину от нежелания испугать зверя. – Мне только нужно проснуться. – На глазах его выступили слезы. – Пожалуйста, дай мне проснуться. Я хочу поскорее оставить этот сон, мне пора на работу. И, ей-богу, больше ни сигаретки. Больно.
Он оглянулся, надеясь увидеть за спиной привычный беспорядок и грязь, потрескавшийся потолок, немытые окна. Но взгляду его предстали деревья, странные тюльпаны и стеклянные бабочки. Узкий ручеек протекал как раз там, где следовало бы находиться кровати.
Повернувшись спиной к выдре, Джон шагнул вперед, споткнулся о камень и упал от нахлынувшей слабости – кровь-то вытекала. В ноздри пахнуло мятой и вереском.
«Боже милостивый, не дай мне умереть во сне…»
Когда он открыл глаза, все как будто было в порядке. Светло. Выходит, он уснул и проспал целую ночь, томик Мексии так и остался неоткрытым. А в восемь часов у него урок в бразильском посольстве.
Судя по яркости света, времени едва должно хватить на то, чтобы кое-как очнуться, собрать книжки, конспекты и топать в кампус[1]]. Еще надо перемолвиться с Шелли: надо же предупреждать, если у тебя такое крепкое зелье.
Странно только, с чего так режет в боку.
– Вставать надо, – неразборчиво пробормотал он.
– Ну че, шеф, – отвечал ему голос, явно не принадлежащий Шелли, но тем не менее уже знакомый. – Не колдуется, а? Бухнулся, а? Прямо башкой?
Веки Джона с трудом поползли вверх, как старые растрескавшиеся пластиковые шторы. На него глядела усатая и мохнатая физиономия с бегающими черными глазками под остроконечной зеленой шляпой. Глаза Джона расширились, подробности сна закопошились в его голове. Физиономия зверя отодвинулась.
– А теперь вот чего я тебе скажу… Не моги даже пробовать на мне твои бесовские штучки… если они у тебя имеются.
– Я… – Джон не мог решить, чему уделить внимание: шишке ли на голове, или боли в боку. – Я – не демон.
Выдра издала удовлетворительный смешок.
– Вона как! Тока я этого и не думал. С самого начала. А вот как вышло: во-первых, демона так не подранишь, да и потом, он за тобой на пузе не станет ползти. Худшего левитатора, чем ты, я не видел. Значит, я тебя переоценил, осерчал вот, потому как упустил из-за тебя харч. Пустячную царапину-то, которой я тебя наделил, пришлось перевязать. Ерунда! Выходит, что ты всего только человек, так? Значит, без обид, друг?
Джон поглядел на свое тело. Рубашка была задрана, бок закрывала грубая повязка из какого-то волокнистого материала, поверху перехваченная шнурком из змеиной шкурки. Под повязкой-то и ныло. Ему казалось, что он – просто манекен для тренировок по оказанию первой помощи.
Весьма осторожно усевшись, Джон вновь обозрел окрестности. Они ничем не напоминали его обиталище. Крохотная квартирка уже казалась столь же желанной и недоступной, что и небеса.
В тени сказочных деревьев росли цветы, которые могут только присниться. Густая трава и голубой клевер упруго пружинили под ногами. В ветвях над головой пели птицы из тридесятого царства… Только это были не птицы. У них были чешуйки, зубы и коготки на крыльях. Джон молча глазел, и стеклянная бабочка уселась на его колено. Помахала сапфировыми крылышками и взлетела, едва он робко протянул к ней ладонь.
Жилистые руки приподняли его, подхватив под мышки. Выдра зашла сзади.
– А ты большой у нас… Дай лапу, приятель.
С помощью выдры Джон поднялся на ноги. Он слегка пошатывался, но туман в голове начал развеиваться.
– А где моя комната? Где же университет? – Он обернулся кругом; со всех сторон его окружали деревья, за которыми не угадывалось ни одного здания. Вновь нахлынули слезы, удивив этим самого Джона, всегда гордившегося собственным самообладанием. Выходит, он заблудился, да еще жутким, немыслимым образом. – Где я? Что ты… Кто ты?
– Хорошие вопросы, приятель. – «Забавный тип, – подумал выдр. – Надо быть внимательным». – Что до комнаты и университета, не знаю. А вот где мы, сказать просто. Вокруг тебя Колоколесье – это любой дурень знает. Мы с тобой щас в двух днях ходьбы от Линчбени-града, а имя мое – Мадж. Ну а твое, сэрра, если у тебя такое найдется?
Джон тупо отвечал:
– Меривезер. Джонатан Томас Меривезер.
– Джинтин Тос Мивос… Джонет Омас Морвоз… Не, друг, так не пойдет. Это что ж, по-твоему, и впрямь имя? Пока выговоришь, дважды спляшешь вокруг стройных мохнатых ножек Фелисы, которая соблазнила больше мужиков, чем числится чиновников в Поластринду. Я тя буду звать Джон-Том, если ты не можешь обойтись одним именем… Не возражаешь? Два еще ничего, но чтоб три… Не, три имени – это уши свернешь, пока разберешь.