Все эти годы Скиталец не обращал на нее внимания. Они сталкивались лишь тогда, когда Тайфон посылал полудракона схватить Дейдре после очередного самоубийства. Но теперь чудовище видит в ней кровного врага… Сперва Скиталец ополчится лично на нее. Опасно, конечно, однако потом он обратит свою ярость на Никодимуса или, что хуже, на Франческу. Нужно срочно его обессилить. Обычно во власти Тайфона Дейдре никак не могла ни навредить, ни помешать полудракону, но сейчас демон сам в гневе, а значит, у нее появляется удобная возможность послужить орудием кары.
Пройдя несколько шагов вслед за Тайфоном, она резко обернулась и кинулась на Скитальца. Слепота метнулась ей навстречу.
Пробежав несколько шагов, она вклинилась в куб – и ослепла. А еще оглохла. Не видя и почти не чувствуя своих рук, она все же попыталась выставить их вперед. Судя по резкой боли, она на что-то наткнулась – на что, непонятно, все тактильные ощущения пропали, но Дейдре знала: она во что-то упирается. Вслепую, наугад, она попыталась обхватить противника одеревеневшими руками. Потом подхватила, приподнимая… и…
Барабанные перепонки чуть не лопнули – это Тайфон рявкнул, чтобы она прекратила. Перед глазами забрезжил свет. Дейдре держала над головой массивную глыбу, с которой свисало что-то длинное и серое, похожее на бесконечную руку из двадцати-тридцати сочлененных локтей. За ней просматривалась балконная ограда и покатый черепичный купол святилища. В глазах снова потемнело.
Наклонившись, Дейдре что было силы швырнула чудовище вперед.
Она тяжело дышала от натуги. Ощущения нахлынули разом, захлестывая так, что ее замутило. Кто-то властно схватил ее за руку и дернул к себе, как расшалившегося ребенка.
Тайфон, кто же еще. Но Дейдре все равно издала победный клич, глядя на куб слепоты, катящийся вниз по куполу в пропасть.
Повинуясь внезапному порыву, она посмотрела в застывшее гневной белой маской лицо демона.
– Ты не сможешь больше противиться Разобщению! – прошипел он. – Кто против нас – тот будет с нами.
Кровь застыла в жилах, будто наполняясь ледяной крошкой. В глубине души Дейдре знала – не понимая откуда и почему, – что демон не лжет.
Со своего наблюдательного пункта у входа в проулок Никодимус увидел Скитальца, падающего с вершины купола, – огромное тело катилось кубарем, размахивая кошмарными многосуставными конечностями.
– Что там, Нико? – спросил Шеннон из темноты.
Старик и переодетые кобольды притаились по колено в грязи в узкой улочке Водяного квартала – отряд перебирался окольными, неприметными путями из одного разоренного района в другой.
Никодимус вернулся в проулок к Шеннону. За спиной старика рассредоточились кобольды – им чем темнее, тем уютнее. Жила и Кремень переговаривались вполголоса, остальные трое коротали время за игрой кости. У Никодимуса защемило сердце. Из Остроконечных гор он повел на охоту за Тайфоном пятнадцать кобольдов. Теперь, спустя десять лет бесконечных стычек с ликантропами и демонопоклонниками, у него остались только эти пятеро.
– Скиталец свалился из покоев канонистки, – сообщил Никодимус Шеннону.
– Сцепился с Кейлой? – предположил старик.
– Может быть. А может, это демон его, для острастки. В любом случае плохо дело. Нужно куда-то скрыться до вечера.
Старик поправил серую рясу.
– Я тебе то же самое твержу. Но куда? Под Скользящие доки?
– Нет, водохранилище наполнено, – покачал головой Никодимус.
– Толстосум Дал?
– После того побоища на складе? Благодарю покорно.
– Шайка старухи Фатимы?
– Старуха до сих пор обещает награду за мою голову.
– Что же ты такого наговорил той ночью в ее спальне, мальчик мой? – фыркнул старик.
Никодимус поморщился.
– Может, к Гаю Огню?
– Помнишь, во что Жила превратил левую руку его брата?
– Жила не виноват. Думать надо головой, прежде чем хватать кобольда без предупреждения. И потом, Гай все равно братца своего недолюбливает.
– Нет, не годится, – вздохнул Шеннон. – Значит, остается только брошенная привратницкая.
– Да, наверное. – Никодимус помолчал, оглянувшись на купол. – А если спрятаться на пепелище?
– Кто там сейчас за главного?
– Все тот же старый пес.
– Я лучше толченого стекла наемся, – скривился Шеннон.
– Бросьте, магистр, не такой уж он и пройдоха.
Шеннон только сузил затянутые бельмами глаза.
– Хотя, конечно… – вздохнул Никодимус. – Все может быть.
Глава пятнадцатая
Франческа открыла глаза. В подмышках резало.
Лишь после минутного замешательства она вспомнила, как попыталась обезоружить Сайруса и тот обратил против нее причальную парусину. А потом она, кажется, потеряла сознание, оказавшись под цензурирующим заклятьем. Франческа выпрямилась, и резь в подмышках пропала. То есть все это время ее обмякшее тело удерживала в вертикальном положении одеревеневшая мантия.
Сайрус как ни в чем не бывало расправлял складки своего пышного зеленого одеяния.
– Будем считать это недоразумением, – сдержанно проговорил он. – У нас общая цель. Я поклялся Селесте служить Авилу. Ты, как целительница, тоже служишь горожанам. Но меня долг обязывает докладывать о любой угрозе. И когда мы поговорим со стражем башни и с маршалом, ты убедишься, что им можно доверять. А пока ты под моей цензурой.
Кое-что вспомнив, Франческа взглянула на ногу, но рассылающего сигнальные фразы шара там не было.
– Не пытайся колдовать, только голова сильнее закружится.
Франческа вспыхнула. Как же она упустила из вида, что парусиновые причальные стенки будут пропитаны чарами?
– Сайрус, ты заблуждаешься, – как можно спокойнее произнесла она. – Это опасно. Ты должен снять цензуру.
Сайрус оторвался от своего занятия.
– Нет, Франческа, и не мечтай.
Опустив вуаль, он принялся разматывать тюрбан.
Франческа наблюдала этот ритуал много раз. Оба замолчали. Густые черные волосы Сайруса в ее воспоминаниях были длиннее, но кудри вились все так же буйно. Кофейного цвета кожа, орлиный нос. Упрямый подбородок подчеркивала аккуратно подстриженная иссиня-черная бородка.
– Я тебя уже не знаю, – сказал наконец Сайрус. – И не могу больше на тебя полагаться. Слишком многое на кону.
– То есть ты до сих пор на меня обижен?
– Наверное. Но это к делу не относится.
– Да?
– Подозреваешь меня в предвзятости? – нахмурился Сайрус.
– В слепой вере своему ордену. А ведь авильских иерофантов могли перевербовать.
– Кто? Перебравшийся через океан демон? Франческа, это бред. – Он шагнул к ней. – Этой твоей Дейдре нельзя доверять.
Франческа хотела потереть лоб, но не смогла высвободить руку из одеревеневшей мантии.
– Сайрус, она умерла у меня на столе, а потом ожила. Это не женщина, это бессмертная аватара. В Авиле творится что-то страшное, и нам нужно держать ухо востро.
– А я, по-твоему, не держу?
– Ты действуешь по уставу.
Над головой скользнула тень, и на соседний причал приземлился расправленный в плоское крыло змей.
Сайрус скрестил руки на груди.
– Значит, вот кто для тебя иерофанты? Несгибаемые, неспособные мыслить самостоятельно солдафоны? Не чета прекраснодушным творцам-чарословам?
– Ты чересчур буквально понимаешь долг и субординацию.
Руки Сайруса в отчаянии взметнулись к небу.
– Как тебе это удается, Фран? Я не даю тебе расшибиться в лепешку. Увожу за тридевять земель от непонятной всепроникающей афазии. Я тебя уже и спеленал, и цензуре подверг, а ты все равно пытаешься мной помыкать. Неужели не ясно, что в этот раз у штурвала не ты?
Глядя, как он шумно дышит, Франческа позлорадствовала про себя: пусть распаляется, чем сильнее, тем лучше.
Она покачала головой, и жесткий ворот мантии врезался в шею.
– Я не пытаюсь тобой помыкать, Сайрус. Ты прав, Дейдре доверять нельзя. Но и стражу с маршалом я довериться не могу. Никому не могу.
Сайрус сжал кулаки.
– Прости, Франческа, в этот раз последнее слово останется за мной.
– Нет. И ты меня отпустишь.
– Ты под цензурой. Хватит командовать.
– Не хватит, – сохраняя ровный тон, ответила Франческа. – Ты просто не понимаешь, как сейчас лучше поступить.
– Святой канон! Все, с меня довольно! Пора заканчивать это бестолковое сотрясание воздуха, – рявкнул Сайрус и, поморщившись, прижал ладонь к сердцу. – Ты невозможна.
Его лицо снова исказила гримаса, он потряс левой рукой. На лбу выступила испарина.
– Видишь, Сайрус, началось. Тебе грозит опасность, – озабоченно заявила Франческа. – Послушай же…
– Я не собираюсь тратить время на пустые разговоры! – Повернувшись, он решительно двинулся к пологу. – Вернусь…
Он вдруг схватился за сердце и начал судорожно разевать рот.
– Ты чувствуешь острую боль за грудиной, – сообщила Франческа. – Она перемещается в левую руку и, возможно, в левую половину челюсти.
Сайрус обернулся с перекошенным от боли лицом.
– У тебя колотится сердце. Прошибает пот. Может, даже появился металлический привкус во рту.
– Когда ты успела? – Он сглотнул. – Когда искала заклятье в моем организме?
Франческа кивнула.
– Ты запустила заклинание мне в мозг?
– В сердце.
Сайрус сморщился.
– И как оно действует?
– С каждым ударом сердца кровь выталкивается в аорту и дальше разносится по всему телу. У самого основания аорты от нее ответвляются две небольшие артерии, несущие кровь обратно к сердцу, они называются коронарными. Вокруг твоей левой коронарной артерии обвилась коротенькая фраза на магнусе. Она сжимает артерию, препятствуя притоку крови к сердцу и истощая твои магические способности.
– Пылающие небеса! Как ты посмела… – Сайрус задохнулся на полуслове. – Ты же целитель! Ты клялась никогда…
– Никогда не причинять вреда пациенту, – официальным голосом договорила Франческа. – Но ты ведь не пациент. Сейчас ты мой похититель, собирающийся выдать посторонним сведения, которые несут угрозу Авилу. И та самая клятва обязывает меня любой ценой тебе помешать. А теперь успокойся, отдышись, выровняй пульс и прекрати колдовать, тогда сердцу потребуется меньше крови, и боль уйдет.