– Магистра, если вы спасете моего ученика, отзывайтесь о моем сердце как вам заблагорассудится.
– Очень по-мужски – плевать на все, лишь бы кое-какой другой орган не задели, – фыркнула Франческа.
– Какая у вас необычная реакция на чрезвычайные обстоятельства, – хмыкнул Никодимус.
– Малейшая ошибка может стоить вашему ученику жизни, а вы стоите тут с постной, словно пирог без начинки, физиономией. У кого еще необычная реакция…
– Святые небеса! – прошептал Сайрус. – Не стесняйтесь, крикните уже сразу облаве, где мы…
– Тихо! – почти хором шикнули Франческа с Никодимусом.
Сайрус только руками всплеснул с досадой. Послало же ему небо этих чокнутых…
Испепелив Никодимуса взглядом напоследок, Франческа обвела пальцем узкую рану в груди Жилы.
– Острие копья проскользнуло между ребрами и пронзило левое легкое. Получился лоскут, который пропускает воздух наружу, но не внутрь.
– Односторонний клапан? – нахмурился Никодимус.
– Чудеса! Вы ухватили суть! При каждом вдохе воздух через этот прокол попадает из легкого в грудную клетку. Но рана между ребрами слишком узка, поэтому наружу воздух не выходит, и в грудной полости нагнетается давление. Чем это грозит?
– Грозит? Я… Сделайте уже что-нибудь!
– Я делаю, – отрезала Франческа, кивая на свои руки. – Вы что, не видите, я пишу текст на магнусе и нуминусе?
– Да, но они… То есть, я же не…
– Так чем грозит нагнетание давления в грудной полости?
– Давление сжимает внутренние органы? – неуверенно предположил Никодимус.
– Какие?
– Легкое?
– Верно, левое легкое сдулось. Сейчас он дышит только правым. Какие еще органы под угрозой? Подсказываю: у вас этот орган скукожился за ненадобностью.
– Сердце?
– Поразительно! Еще?
– Трахея?
– Да. – Франческа кивнула на шею кобольда. – Видите, как она изогнулась?
Сайрус наклонился ближе, но разглядел лишь расширенные от страха кошачьи глаза кобольда. Франческа, видимо, тоже заметила.
– Скажите ему, что все будет хорошо.
Никодимус проскрежетал что-то явно ласковое. Франческа сосредоточенно уставилась на собственные руки.
– Значит, чем мы можем помочь пациенту?
– Пламя небесное, клирик! От меня-то что, во имя Лоса…
– Я уже имела дело с такими, как вы, – и с вояками, и с преступниками. Хотите, чтобы я спасла жизнь пострадавшему по вашей вине? Хотите, чтобы я исцелила существо, которое только что прикончило стражника при исполнении? Будь по-вашему. Я спасала и убийц, и насильников. Но в этот раз, один-единственный распроклятый раз, я добьюсь от убийцы хоть какого-то ответа.
Сайрус вгляделся в лицо Франчески. Даже в пылу их давних любовных ссор он не видел ее такой разгоряченной.
Пальцы Франчески нащупали какую-то точку чуть ниже левой ключицы раненого и скользнули в ближайшую лужу. Темно-карие глаза полыхали яростью.
– Так чем предлагаете помочь своему ученику, Никодимус Марка?
– Выпустить лишний воздух из грудной полости?
– Скажите, чтобы держали Жилу покрепче, – не сводя глаз с Никодимуса, велела Франческа.
Никодимус произнес несколько слов, и кобольды усилили хватку.
Франческа с силой шлепнула раненого по груди. Тот завопил. Тугие мышцы на руках и ногах вздыбились буграми, но товарищи держали крепко.
Постепенно кобольд расслабился, и Франческа занялась осмотром: оглядела шею, прижалась ухом к одной стороне груди, потом к другой.
Лужа рядом с Франческой пошла пузырями.
– Святые небеса, это еще что? – заморгал Сайрус.
Один из кобольдов тоже лязгнул что-то на своем языке, показывая на лужу. Пузыри явно вторили дыханию Жилы, словно Франческа магическим образом заставила его выдыхать в воду.
Франческа будто не слышала.
– Вы различаете мой магический текст? – спросила она Никодимуса.
– Да.
– С помощью замкнутых в цепь фраз на нуминусе я обозначила поверхность сдувшегося легкого – вот здесь. – Франческа очертила указательным пальцем крошечный участок на груди раненого. – С помощью разомкнутых фраз обозначила поверхность легочной каверны. Между ними и помещается воздух, который давит на легкое.
Никодимус наклонился, собрав в кулак длинные волосы, чтобы не мешали. Сайрус тоже придвинулся ближе.
– Я наколдовала длинную трубку на магнусе и воткнула в грудную клетку вот здесь. – Франческа показала на небольшой окровавленный лоскут под левым соском кобольда. – Можно было наколдовать субзаклинание-клапан, стравливающий воздух и не впускающий обратно, но это была бы лишняя трата времени. Вместо этого я удлинила трубку и опустила концом в воду.
Она кивнула на пузырящуюся лужу, и Сайрус с изумлением разглядел тонкий столбик мутной воды, торчащий над поверхностью. В следующий миг вода вернулась в лужу, и та пошла пузырями.
– Вода работает как клапан. На вдохе за счет отрицательного давления в трубку втягивается немного жидкости. – Франческа показала на торчащий столбик. – А потом раненый выдыхает, и положительное давление выталкивает воздух через трубку в лужу.
В подтверждение ее слов парящий над водой столбик погрузился, выдав новую порцию пузырей, одновременно с выдохом кобольда.
– Святой канон… – ахнул Сайрус.
Франческа перевела взгляд на грудную клетку раненого.
– С каждым вздохом он выталкивает все больше воздуха из груди, и легкое расправляется.
Никодимус завороженно уставился на лужу.
– Вы создали шунт, одолевающий пробой в легком?
На Сайруса эта картина произвела не меньшее впечатление, хоть он и не высказался вслух. Ему еще не доводилось видеть Франческу в деле.
– Именно, – коротко кивнула она.
Никодимус что-то объяснил вкратце остальным четверым кобольдам, и на Франческу уставились четыре пары изумленно расширенных кошачьих глаз. Никодимус тем временем о чем-то быстро переговорил с Жилой, потом шагнул еще ближе, посматривая то на грудную клетку кобольда, то на лужу.
– Магистра, – произнес он негромко, – ваш текст…
Он протянул руку, словно собираясь коснуться одного из замкнутых в цепь предложений на кобольдовой груди, но остановился и заскользил взглядом по лицу Франчески, словно видя ее впервые.
– Ваш текст изумителен.
Сайруса бросило в жар, и руки сами собой сжались в кулаки.
Глава тридцатая
Синяя луна блестела ярким осколком хрусталя среди россыпи звезд. Франческа, редко бывавшая на улице ночью, смотрела на нее из укрытия у северной внешней стены, где отряд устроил передышку. Вскоре вслед за своей ослепительной сестрой вскарабкается на небосклон и узкий серпик худощавой и бледной белой луны. Кобольду Жиле стало лучше, однако в грудной полости за время бега снова накопился воздух, поэтому пришлось остановиться рядом с лужей у стены и повторить фокус с шунтированием.
Никодимус обменялся какими-то то тайными знаками с патрульным, и теперь тот, фланируя по стене, старательно не замечал притаившийся внизу отряд. Позади раскинулся лабиринт из темных лачуг и безлюдных улиц. Каники, забаррикадировавшиеся в домах, пока не высовывали носа наружу.
Взяв грубую руку пациента в свою, Франческа начала осматривать его шею, проверяя опадают ли вены во время вдоха – признак того, что ничто не давит на сердце. Перед глазами сразу встали вздувшиеся вены на шее умирающей Дейдре, и у Франчески у самой сдавило горло. Внутри разлилась едкая горечь разочарования в себе. Она так старалась, она отдавала учебе все свои силы – зубрежка, вечные придирки наставников и жалобы пациентов, бесконечные, бессонные, беспокойные ночи – в надежде достичь высот, стать выдающимся мастером. Однако неудача с Дейдре доказывает, что она всего лишь средней руки лекарь, не более.
Поймав себя на самобичевании, Франческа сделала глубокий вдох и все-таки осмотрела шею кобольда – вены опадают, все как положено.
– Замечательно, – шепнула она, ободряюще сжимая ладонь пациента. Между пястными костями отчетливо прощупывались втянутые когти. Жила посмотрел на Франческу янтарными глазами. Красавец. Светлые волосы покрывала короста грязи. Кобольд кивнул.
Франческа еще раз сжала его руку и ощутила ответное пожатие. Перед внутренним взором замелькали картинки из недалекого будущего, где кобольд представал целым и невредимым. Главная опасность миновала. Что ж, хотя бы эта загадочная прогностическая способность выделяет ее среди обычных целителей.
– Молодцом, – прошептала Франческа, вставая.
Остальная четверка кобольдов притаилась у стены, не сводя с Франчески круглых желтых глаз. Выражение их она разобрать не могла. Интерес? Опаска? Кивнув на всякий случай, она отошла в сторону.
По небу, ежесекундно меняя очертания, ползла темная туча. В наэлектризованном после грозы воздухе разливался бодрящий и свежий аромат.
– Магистра…
Франческе стоило больших сил не подскочить от неожиданности.
– Мне, разумеется, очень приятно, когда темнота вещает человеческим голосом, не вызывающим у меня ни доверия, ни симпатии, но, может, вы все же соблаговолите сбрасывать иногда субтекст?
Из тени шагнул Никодимус.
– Простите.
Франческа смерила его взглядом.
– Что вы хотели?
– Как там Жила?
– Он вам сам расскажет куда подробнее.
– Спасибо, что спасли его. Он нам дорог. – Тон Никодимуса потеплел.
Франческа кивнула.
– По-моему, он меня понимает, только общаться не намерен.
– Человеческую речь разбирает вся пятерка, однако светских бесед от них не ждите. Поймите правильно. Они благодарны за то, что вы сделали для Жилы, но недоверие к людям у них в крови.
– У меня не получается читать по их лицам.
– Им не нужно, чтобы их читали. Древнюю кобольдскую цивилизацию уничтожили легионы Новосолнечной империи. Мы для них – демоны.
– Но вы-то нет? Вы для них добрый демон?
– Такая формулировка их бы позабавила, – улыбнулся Никодимус. – Перекликается с кобольдскими пророчествами. Пожалуйста, простите их за скрытность… Но сейчас не об этом: скажите, Жиле не навредит переправка через стену?