7
Время бежит, оставляя после себя тоску о минувшем. Теперь перед Шико Афонсо открывалась другая судьба. Она связала его с морем. Зеленомысцу рано или поздно приходилось выбирать: либо эмигрировать, либо уходить в море, поскольку его земля отказывала ему в пропитании. Судьбой Шико Афонсо стало море.
На палубе корабля уже запахло гаванью — морским прибоем, углем, машинным маслом. Путешествие близилось к концу. Всякий раз, едва Шико сходил на берег, в нем оживала надежда.
Скоро пассажиров высадят на пристань. А пока у него есть еще время помечтать о черных как смоль волосах и смуглом теле Шандиньи, о глазах, похожих на спелые виноградины, о поцелуях, что слаще меда.
На корабле люди по-прежнему страдают от морской болезни. Изредка кто-нибудь начинает взахлеб рассказывать о своих родственниках, которые приютят его на Сан-Висенти, но большинство пассажиров, снедаемые тоской разлуки, хранят молчание. «Покоритель моря» везет на Сан-Висенти и тех, у кого нет в запасе ни истории, которой можно было бы любого растрогать, ни рекомендательного письма. У таких не осталось в живых ни одного родственника — все они погибли от голода. А кто же прислал им приглашение с далекого острова Сан-Висенти? Никто. Всеми правдами и неправдами пробрались они на парусник, чтобы попасть на сулящий спасение Сан-Висенти, ведь на своем родном острове они давно утратили последние надежды. Там их ждала лишь санитарная карета из муниципальной больницы, которая на рассвете подбирает тех, кто упал, чтобы никогда больше не подняться.
— У тебя есть приглашение, Биа Диниш? — спросил мужчина лет сорока пяти, до тех пор не проронивший ни слова.
Биа Диниш посмотрела на него отсутствующим взглядом, не понимая, о чем ее спрашивают.
— К кому ты едешь, Биа Диниш? — повторил мужчина.
— К родственнице.
На другом конце палубы ньо Мошиньо, исполненный сострадания к Коншинье, тоже спросил, ждет ли ее кто-нибудь на Сан-Висенти.
— Никто, — ответила Коншинья тихим от слабости голосом.
— Но как же ты там устроишься? Ты же не можешь работать, в твоем-то положении… — ужаснулся он, кивая на ее огромный живот.
— Господь не оставит меня в беде. — И внезапно у нее вырвалось: — Говорят, там вдоволь еды. Кто-нибудь да сжалится надо мной.
Их разговор прервал громкий голос, капитана, отдававшего приказания боцману. Коншинья застонала. Неужели это случится прямо здесь, на паруснике, в открытом море?
— Сколько осталось до Сан-Висенти, ньо Фонсека? — спросила она капитана, проходившего мимо.
— Остров уже на горизонте.
Судорога боли пробежала по телу Коншиньи, потом женщина вновь погрузилась в апатию.
— Капитан Морайс, не найдется ли у вас стаканчика грога? — поборов смущение, попросил ньо Мошиньо.
Капитан знал этого старика уже не первый год. Краснобай, любитель выпить, за стакан грога готов душу заложить. Он угостил ньо Мошиньо грогом с Санту-Антана. Старик наслаждался им от души.
— Грог даже чувство голода притупляет, но правда ли, капитан?
Примостившись в углу, Шико Афонсо незаметно разглядывал беженцев: изможденные, больные, высохшие от голода. Худенькие девушки дремали, прижавшись друг К другу. Не на ком остановить взгляд. Ни одной хорошенькой. Разве что та, с краю, Нита Мендонса, с которой он недавно беседовал. Бедняжка, хоть она и казалась привлекательнее остальных, ей, видно, тоже несладко пришлось — отощала, кожа да кости, ноги как палки, груди нет и в помине. А наверное, прежде она была ничего. Но теперь от ее красоты мало что осталось. Что за скверная поездка, проку от нее никакого! В былые времена, во времена изобилия, ему не раз доводилось угощать пассажирок лакомствами. И капитан, хитрая бестия, тоже их потчевал. Если девушка страдала от морской болезни, он зазывал ее к себе в каюту: «Иди сюда, милая, здесь тебе будет лучше» — и дело сделано. Он всегда своего добивался.
Шико Афонсо не мог отвести глаз от измученных голодом людей. Ему было искренне жаль их. Страшное горе обрушилось на Острова Зеленого Мыса. Такой беды его земляки еще никогда не знали. Юноша начал чуть слышно перебирать струны гитары. Слова морны были исполнены горечи.
Ночь в Минделу тиха и прекрасна…
Стихи, сочиненные Белезой во славу его маленького острова, тронули людей до глубины души. Никогда еще эта морна не говорила столько их сердцам. Ночь опускалась на землю, окутывая ее густым, как туман, покровом. До Сан-Висенти было рукой подать. Парусник качало из стороны в сторону, скрипели мачты. Молодой матрос пел, в людях вновь затеплилась надежда на лучшую долю, и они уже не испытывали страха перед морем.
8
Шико окликнул Ниту Мендонсу:
— Эй, красотка, пойдем-ка со мной. Потолковать надо.
Шико Афонсо играет на гитаре, сочиняет морны, он очень приятный парень, с виду настоящий горожанин. Зачем же заставлять себя упрашивать? Правда, плоть ее давно уже не испытывала искушения. Легко можно отказаться. Даже притворно возмутиться: я, мол, девушка честная, что ты такое обо мне подумал? Но зачем? Шико пошел вперед, чтобы отвлечь внимание капитана и замести следы. Но не тут-то было. Черта с два его проведешь! Они с девушкой уже спускались в трюм, когда Фонсека Морайс окликнул матроса:
— Это ты, Шико? Поднимись к боцману, у него как раз для тебя поручение.
Капитан поманил девушку рукой, она послушно последовала за ним, и оба скрылись в каюте. Какое еще там у боцмана поручение, черт бы его побрал! Шико даже не стал подниматься на палубу, а вместо этого притаился у дверей капитанской каюты, напряженно прислушиваясь. Вскоре Нита Мендонса появилась на пороге, бледная как смерть.
— Тебе нехорошо, Нита?
— Пустяки. Это просто от слабости. Сейчас пройдет.
— Полежишь немножко, все обойдется. — Шико умеет обращаться с женщинами.
Шико Афонсо накормил девушку, и они поболтали немного о том о сем. Поев, Нита словно ожила и в благодарность позволила Шико все, чего он хотел.
Несколько минут спустя Шико, с встревоженным лицом выскочив из каюты, побежал к капитану.
— Ньо Фонсека! С Нитой что-то неладное. Может, она умирает?
Капитан опрометью бросился в каюту. Девушка лежала, застыв в напряженной позе, лицо у нее было мертвенно-бледное, глаза закрыты, из уголка рта тянулась тонкая струйка слюны.
— Черт побери, не хватало еще, чтобы она умерла!
— Не убивайся так, парень. Морской волк должен ко всему привыкать.
Шико принес стакан воды. Они с капитаном смочили девушке лоб, похлопали по щекам, потом, словно делая искусственное дыхание, несколько раз согнули и разогнули ей руки, но Нита не подавала признаков жизни.
— Принеси из моей каюты грога.
Поднесли стакан к губам Ниты и влили ей в рот несколько капель. Вот дрогнули мускулы на ее лице, и постепенно девушка стала приходить в себя. Наконец губы ее зашевелились и она открыла глаза. Ей дали еще глоток грога. Медленно приходя в сознание, Нита Мендонса переводила взгляд с одного на другого, словно хотела о чем-то спросить. Когда к ней вернулись силы, она поднялась и с помощью мужчин, едва передвигая ноги, вышла на палубу.
— Это от голода, — сказал капитан.
— Вполне возможно, — согласился с ним Шико.
9
Ночь в Минделу тиха и прекрасна. Слова морны исполнены горечи. Положение островитян оставляет желать лучшего. Подразделения португальской армии, недавно прибывшие на Сан-Висенти, еще помогают кое-как сводить концы с концами владельцам пивных и пансионатов-столовых, да прачкам и служанкам, которые кормятся, обслуживая офицеров и солдат, расквартированных в городе. Только они обеспечены работой, а значит, и едой. Основная масса людей на острове голодает. Подвоз продуктов на Сан-Висенти по-прежнему затруднен. Немецкие подводные лодки блокируют подступы к острову. Портовые рабочие коротают время в пивных или на пристани, ожидая чуда — появления грузового судна.
Накануне прибытия парусника некий министр произнес в порту Сан-Висенти впечатляющую речь. «У нас богатейшее море, — заявил он. — Рыбы в нем видимо-невидимо. Вы, можно сказать, владеете настоящим сокровищем. А что вы предпринимаете, чтобы воспользоваться им в столь трудное время?»
Завсегдатаи пивных примыкающего к порту квартала Салина не сразу узнали о приезде министра, и обвинение их в бездействии дошло до них с опозданием.
В тот же день на берег Сан-Висенти высадился некто Ален Перро. Это событие привлекло всеобщее внимание. Мандука рассказал в трактире Нуны историю молодого француза. Перро — инженер, ученый, философ, странствующий по свету. Ален Перро очень любил свою невесту, самую красивую женщину Франции. А она сказала ему: «Знаешь, я согласна выйти за тебя замуж, только если ты совершишь кругосветное путешествие». И Ален Перро ответил: «Смотри, сдержи слово. Я отправляюсь в кругосветное путешествие, а когда вернусь, мы с тобой отпразднуем свадьбу». Ален, он ведь инженер и ученый, построил корабль, не боящийся высокой волны и шторма, и пустился странствовать по свету. Так он и очутился на Островах Зеленого Мыса.
Голый до пояса, с надувной резиновой лодкой под мышкой, он брел босиком по улицам Минделу, а за ним стайкой бежали ребятишки, которых он одарял деньгами и сладостями.
Тенорио в пивной у Итальянца тоже говорил о Перро:
— Алену ума не занимать. Большой человек, что правда, то правда. Может быть, он одолжит нам свою резиновую лодку? Будем ловить китов, электрических скатов, акул. А кое-кто будет ловить рыбку в мутной воде. Налей-ка мне последнюю кружечку, бамбино, а то меня дома заждались.
Министр в день приезда Алена Перро возвратился в Лиссабон, жители Сан-Висенти были разочарованы.
10
Каждого, кто приходил к ней на следующий день с визитом, Венансия встречала такими словами:
— Ловить рыбу! Да разве это поможет нам по-настоящему?
— Но ведь губернатор, кажется, предпринимает какие-то шаги, дона Венансия, — возразил прапорщик Вьегас, чтобы пуще ее раззадорить.