– Да сопутствует Господь тебе, брат Робер, – сам командор Парижского Дома вышел провожать недавнего своего гостя. – Верю я, что милость его позволит выполнить все, к чему ты стремишься.
– Благодарю, – Робер вежливо поклонился и забрался на лошадь. На мгновение вспомнился Вельянгиф, верный товарищ, служивший много лет верой и правдой. Какой скакун сравнится с ним?
Но оставалось довольствоваться тем, что есть.
Брат Эймар отправил с Робером внушительный отряд – пятерых рыцарей и стольких же сержантов во главе с лейтенантом, и это не считая оруженосцев. Но лучшей защитой для молодого нормандца должно было стать неведение врагов Ордена о том, что он жив и везет Чашу на юг.
– Прощайте, брат Эймар, – сказал Робер, натягивая на голову капюшон плаща. Подобная предосторожность не будет лишней, пока он в Париже.
Ворота командорства со скрипом растворились, и отряд во главе с братом Фульком, лейтенантом рыцарей, выбрался на улицы города.
Они преодолели Гревскую площадь, миновали кишащий людьми мост Менял. Лошадиные копыта прогрохотали по мостовой Сите, и позади остались королевский дворец и громада собора Нотр-Дам.
Сена из-под Малого моста улыбнулась им серой вымученной улыбкой. На левом берегу пришлось пробираться сквозь густую массу людей, спешащих так, словно они боялись опоздать на второе пришествие Спасителя.
– Выехали, во имя Господа, – могучим басом сказал лейтенант, когда башня с реющим над ней флагом Парижа осталась позади.
– Твоя правда, брат Фульк, – ответил Робер, откидывая капюшон. – Пришпорим лошадей! Путь нам предстоит неблизкий!
30 января 1208 г.
Невер, окрестности города Сен-Пьер-де-Мутье
Столица графства, хозяин которого прославился как жестокий гонитель монахов, осталась позади вчерашним утром. Еще пару дней и отряд въедет в сравнительно спокойные земли Бурбоннэ и Лионнэ, где сеньоры не так склонны к войне и разбоям.
Дальше – Лион на Роне, от которого добраться до Марселя проще всего по воде.
Но с самой ночи, которую отряд провел на обветшалом постоялом дворе, Робера начали мучить дурные предчувствия. Во снах его было пламя, и пламя это принимало форму скачущих с копьями всадников.
Проснулся молодой рыцарь весь в поту, и после его разговора с лейтенантом воины Храма отправились в дальнейший путь во всеоружии.
И, как оказалось всего через пару лье, не зря.
Встретили их на переправе через крошечную речушку, текущую на запад, чтобы соединиться с Алье, которая еще в пятнадцати лье к северу вольет свои воды в могучее тело Луары. Десятка два рыцарей с двумя синими перевязями в гербе на желтых коттах. Чуть в стороне – оруженосцы со сменными лошадями. Вид у животных был загнанный, что неудивительно: чтобы опередить тамплиеров, воинам графа пришлось гнать от Невера день и ночь.
– Что это значит, во имя Господа? – спросил брат Фульк, выступая вперед.
– Не спрашивай, храмовник, – один из рыцарей, стоявший позади других, снял шлем, обнажив суровое, иссеченное морщинами лицо. – Ибо на это даже я, Эрве де Донзи [253] , тебе не отвечу! Гонец принес приказ короля – остановить тамплиеров, скачущих на юг через мои владения!
– Орден Храма не находится в юрисдикции короля Франции! – сказал брат Фульк, давая рукой знак строиться в боевой порядок. – А ты, граф, рискуешь вступить в faide [254] с нашим Орденом!
– Ничего, это меня не пугает, – бесстрашно улыбнулся де Донзи, – право на assurement [255] никто у меня не отнимет!
– Но разве граф Неверский – слуга короля? – вкрадчиво спросил Робер, остановив уже собравшегося что-то сказать брата Фулька. – Разве Филиппу принадлежит его оммаж? Я всегда думал, что владетель Невера обязан службой только своему сеньору, герцогу Бургундии!
Лицо Эрве де Донзи вспыхнуло и пошло пятнами.
– Я служу тому, кому хочу! – резко ответил он. – Благодарность короля Филиппа стоит больше, чем все благодеяния герцога Гуго [256] !
– Мы имеем дело с наемником! – так, чтобы слышал граф, сказал Робер брату Фульку. – И нам ничего не остается, клянусь Божией Матерью, как прорываться силой!
Воины Храма пересаживались на боевых коней. Тамплиеров было меньше, но выучка и дисциплина выгодно отличали их от обычных рыцарей. Об этом обстоятельстве знали все.
– Стойте, – судя по лицу, граф заколебался. – Во имя Богоматери Ле-Пюисской, я не хочу, чтобы меня считали наемником! Но я не могу отказать в просьбе королю! В последние годы он стал слишком силен! Что мне ему сказать?
– Так и скажи, что мы отбились от той горсточки рыцарей, с который ты успел настигнуть нас в своих владениях! – крикнул Робер, надевая шлем. – Не нам, не нам, но имени Твоему!
Ударили в промерзшую землю копыта. Копья нацелились, выискивая, куда бы вонзить острые жала наконечников. Сквозь прорезь Робер видел, как приближается линия воинов в сине-желтых коттах, и мысленно вознес молитву Господу, дабы он помог уцелеть в этой схватке. Не ради себя. А ради Чаши, которую нужно доставить в землю Спасителя…
– В стороны! – рявкнул Эрве де Донзи так громко, что перекрыл стук копыт.
На то, чтобы выполнить приказ, у его людей едва хватило времени. Мелькнули конские крупы и вьющиеся за ними хвосты, пролетел внизу мост, переброшенный через речушку, и впереди открылась свободная дорога.
Боевые кони, сдерживаемые седоками, медленно переходили на шаг.
– Прощай, граф! – крикнул Робер, освободившись от шлема. – Мы будем молиться о твоей душе!
Властитель Невера лишь зло сплюнул в ответ.
1 февраля 1208 г.
Бурбоннэ, окрестности города Мулен
Лошадь брата Фулька захромала вскоре после полудня. Удивительного в этом не было ничего – путешествия по зимним дорогам всегда опасны для конских копыт, но Робер почему-то встревожился.
А когда еще две лошади выказали признаки того, что у них не все в порядке, тревога значительно усилилась. Чаша у бока ощутимо нагрелась, ее жар ощущался даже сквозь одежду.
Постоялый двор попался как никогда кстати. Добротное строение в два этажа, окруженное каштанами, примостилось на берегу пруда, который с явной неохотой отражал хмурое февральское небо.
На стук подков из двери, над которой красовался изготовленная из жести бычья голова, выглянул мальчишка. При виде тамплиеров лицо его сделалось испуганным, и он тут же исчез.
Пока рыцари спешивались, дверь вновь отворилась, и из нее вместе с облаком пара явился высоченный мужик, который походил бы на жердь, не выпирай у него объемистое пузо.
– Добро пожаловать, благородные сеньоры, – сказал он тонким, петушиным голосом. – Воистину, рука Божья направила вас сюда! "Бычья голова" славится кухней и винами от Оверни до самого Дижона!
– Сомневаюсь, чтобы это была рука Господа, – пробурчал брат Фульк, с недовольным видом осматривая копыто своей лошади. – Кузница у тебя есть?
– Увы, сеньор! – на узком лице содержателя "Бычьей головы" отразилось сожаление. – Можно послать за кузнецом в Сен-Поль. Это ближайшая деревушка! Завтра утром он будет тут!
– Завтра утром? – вздохнул Робер. – Придется ночевать!
– Вы не пожалеете! – многообещающе подмигнул хозяин постоялого двора. – Наш повар готовит такие соусы! В комнатах тепло, и нет клопов… Почти!
– А что у тебя за постояльцы? – спросил Робер, все еще сомневаясь.
– Несколько монахов, и все, – улыбнулся дылда, показывая гнилые зубы. – Никто вас не побеспокоим!
– Ладно, мы остаемся, – кивнул Робер. – Устрой лошадей, и проследи, чтобы нам подали обед!
Внутри оказалось тепло, в большом зале было не многолюдно, лишь за длинным столом у дальней стены сидело десятка полтора монахов в коричневых ризах из грубой ткани. Одежда эта не походила на одеяния ни одного из известных Роберу орденов.
При появлении рыцарей один из монахов оглянулся, в тени надвинутого капюшона сверкнули глаза. Роберу на мгновение показалось, что он где-то уже сталкивался с обладателем этого пылающего взгляда, но монах отвернулся, и рассматривать его стало невозможно.
– Садитесь, сеньоры, садитесь, – хозяин заведения развил бешеную деятельность. Забегали слуги – один отправился наверх готовить комнаты, а другой во двор – чистить лошадей.
На столе как по волшебству появились блюда. В компании кружек возникли пузатые кувшины с вином.
Принявшись за жареную рыбу, соус к которой и вправду оказался недурным, Робер невольно обратил внимание, как хозяин заведения подошел к столу с монахами.
Один из тех, тот самый, что оборачивался, сказал что-то и лицо дылды побелело. Он затряс головой, точно отказываясь, но затем сдался. Монах поднял руку в благословении, и хозяин "Бычьей головы" исчез в направлении кухни.
Появился он оттуда вместе с кувшином. Руки, обхватывающие его, слегка дрожали.
– Монсеньеры, – проговорил хозяин, глаза его бегали, как у пойманного воришки. Он был явно не в силах посмотреть никому из рыцарей или сержантов в глаза, – отведайте лучшего вина за счет заведения! Это прекрасный бурбон, который был заложен в тот год, когда преставился христианнейший король Людовик [257] , да упокоит Господь его душу!
Чаша обожгла бок с такой силой, что Робер чуть не вскрикнул.
– Нет ничего лучше доброго вина! – басисто возгласил брат Фульк. – Наливай, во имя Сына Божьего!
Одна за другой потянулись кружки. Робер подставил и свою, хотя от обоженного места по внутренностям начало распространяться неприятное жжение. Вино полилось с плеском, который неожиданно показался оглушающим.
Звуки вдруг стали гулкими и далекими, а цвета – яркими. Мир словно отдалился. Робер ощутил, как закружилась голова, а в животе заворочалось что-то обжигающее.