[Сила Боговоплощения]
Эта жизнь Христа в Его человечестве, совершающаяся Голгофа входит в Его дело искупления. Любовь Божия к человеку совершилась не только в Голгофской жертве, но совершается и в Его жизни с ним, в Его крестном пути. Христос пребывает во славе на небеси, но и с нами на земле. И Его Голгофа пребывает не меньше, нежели Его Рождество и славное Воскресение. Ничто из жизни Христовой не стало прошлым для человечества, Христос принял на Себя тяжесть человеческого греха и мучение человеческой скорби не только целокупно, в Гефсиманской скорби и Голгофском страдании, но и во всём их дифференцированном составе, в жизни человечества. Любовь Божия к миру, Божественное к нему снисхождение не исчерпались единократным и сверхвременным приятием его скорби и греха, но раскрываются и во временно́м процессе. Боговоплощение сделало Богочеловека сопричастным всей человеческой жизни (разумеется, различно для всякого индивидуального человека), в Его со-страждущей любви объемлется всякая человеческая жизнь. Конечно, этого не нужно понимать в смысле сентиментально-филантропического или гуманистического жаления о всяком страдании, которое, напротив, есть величайшее благодеяние для человека, но в смысле со-страдания с человечеством на крестном пути его к воскресению. «Кресту Твоему покланяемся, Владыко, и Святое Воскресение Твое славим».
Кровь и вода, излившиеся из ребра и пребывающие в мире, суть залог и сила этого пребывания Христа с Его человечеством[53], знаменующие – во исполнение Его же собственного свидетельства в вопросах Страшного Суда, – что Он Сам живёт в страждущем человечестве. Воскресение, во славе Вознесение из мира и одесную Отца сидение соединяется и с пребыванием в мире до скончания века и со-страданием человечеству также до скончания века: Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем (1 Кор. 15:28).
Но кровь и вода, человеческая жизнь Христова, пребывает в Его человечестве не только как со-страждущая любовь, но и как сила Христова с её действенностью[54] в человеческой истории, строящаяся в видимом «невидимая церковь»: Святой Грааль человеческой общественности. Сила Христова действует в мире силою Пятидесятницы: Дух Святой являет Христа, живущего в человечестве благодатно. Но сила Христова пребывает в человечестве и природно, имманентно, самым фактом Боговоплощения, чрез восприятие Им человеческой природы и пребывание в мире этой человечности в излившейся крови и воде Христовых. Если после пришествия Христова в мир «умер великий Пан» и вся природа изменилась, приобщившись человечества Христова, то изменилась и сама человечность, именно в природности своей. Она получила новые силы, новые импульсы к устроению Царствия Божия не только внутри нас, но и в нас, среди нас, ἐντὸς ἡμῶν, и притом всё человечество, как принадлежащее, так и не принадлежащее в сознании (но как-то уже принадлежащее in re[55]) к Церкви.
В человечестве загорается идея общечеловеческого свершения, «общего дела»[56], «прогресса», Града Божия на земле, который отнюдь не находится в противоречии идее Небесного Иерусалима, напротив, есть для него земное «место», исторический коррелат для эсхатологии. Это есть идея, предвозвещённая пророками и возвещённая Тайновидцем о 1000-летнем царстве Христовом на земле. Не нужно смущаться кажущимся натурализмом[57] этой идеи, ибо он присущ самому учению о Боговоплощении, о принятии Христом человеческой природы вообще, об её оздоровлении и восстановлении.
Полнота Боговоплощения включает в себя действенность его и в природе (как это свидетельствуется чудесами Христовыми и ответными движениями природного мира: Вифлеемская звезда, затмение солнца и тьма в час распятия, землетрясение и пр.).
Совершенно нельзя допустить, чтобы и природа человеческая как таковая осталась глуха и безучастна к факту её восприятия Богочеловеком. И если мы беспрекословно принимаем это действие его по отношению ко всей внечеловеческой природе в её демонизме и основанном на нём язычестве («идоли бо, не терпяще Твоея крепости, падоша»[58]), то должны принять это и относительно человеческой природы. Последняя оздоровляется Боговоплощением изнутри, органически, как бы новым её творением, которое раскроется в силе и славе своей под «новым небом» на «новой земле».
[Грааль – скрепа мира]
Кровь и вода из боку Христова в мире есть скрепа мира, его нерушимость. Ложным является натурализм язычествующий, противопоставляющий себя христианству и тем самым становящийся антихристианским, но есть и натурализм христианский, неустранимый в самом христианстве. Его отрицание является уже манихейством, там и здесь просачивающимся в псевдохристианских вариантах аскетизма.
Демонское обдержание природы («великий Пан») потеряло силу после Боговоплощения Христова, духи злобы поднебесные (Еф. 6:12 – ἐν τοῖς ἐπουρανίοις) вместе с «князем власти воздушной» (τοῦ ἀέρος – Εф. 2:2) изгнаны вон из природы и ограничиваются внешней областью «поднебесной», имея доступ к природе лишь через человека, через его обольщение. «Антихрист» с его ложными знамениями есть всё-таки человек, хотя и обольщённый сатаной, отсюда и власть «зверя» над природой, но «число его – число человеческое» (Откр. 13:18).
Человеческую, природную мощь человека, его власть над природой, которую получает он в своей истории силою экзорцизма, совершившегося в Боговоплощении, нельзя считать чуждой или даже враждебной христианскому «импульсу» в истории, напротив, и это есть раскрытие человеком человечности своей, которая есть и человеческая природа Христова. Поэтому «регуляция природы», о которой говорит Фёдоров как о христианском «общем деле», есть дело, хотя само в себе ещё не благодатное, но христианское. Она принадлежит к полноте человечества, которое есть человечество Христово, это есть уже сила совершающегося искупления. Конечно, она извращается греховностью человека, но когда эта последняя преодолевается благодатью, то и сама эта регуляция становится делом благодатным, церковным, христианской общественностью.
[Торжество человечности]
Святой Грааль, кровь и вода, воспринятые и хранимые природой и человечеством в своём лоне, хотя и невидимо и неведомо, есть священный кивот Нового Завета, залог и знамя, освящение нашей человеческой жизни, исполнение нашей человеческой истории. Она является уже не бесплодным и печальным зрелищем победы тьмы и царством антихриста, но исполняется трагического торжества как борьба человечества Христова за эту свою истинную человечность с князем мира сего, духами злобы поднебесной и стихией греха, живущего в тварной человеческой природе. Но это есть не поражение, а победа, не пустота неудачи, но полнота общего дела, земного строительства навстречу небесному. Христос есть Богочеловек, но и Человеко-бог (άνθρωπο-θεός, как Он изначально именуется в отеческой письменности).
Земная история есть не разложение (как оклеветана она была лжехристианским манихейством), но творчество – участие нашего человечества, которое есть уже Христово человечество, в спасительном богочеловеческом деле. Оно, это творчество, не есть идиллия, но трагедия, ибо оно слишком серьёзно, и трудно, и важно, оно есть борьба духовная, но именно потому оно есть радость и торжество – торжество человечности. И то, что символически обозначается в священных книгах как «антихрист» (к появлению которого манихеи сводят единственное содержание человеческой истории), есть только – эпизод истории, величайшее напряжение этой борьбы, но отнюдь не её завершение, ибо этим завершением её на земле является «первое воскресение» и 1000-летнее царство Христа со святыми. Последующее восстание Гога и Магога (Откр. 20:7), хотя и количественно обширное, но духовно бессильное, есть последний всплеск трагической волны мировой истории, которая завершается и свершается вторым, славным пришествием Христовым. И вся христианская история есть приготовление к встрече Христа Грядущего, и сила, и смысл этого приготовления, как и его пределы, раскрываются для нас и в самом историческом процессе, их осознание есть «общее дело» человечества[59].
Человечество Христово неделимо разделилось на Кресте в излиянии крови и воды, которые остались на земле как святыня всечеловеческого Грааля. Но оно имеет воссоединиться в полноту времён, во Втором Пришествии Христовом, когда упразднится разделение неба и земли, когда земля станет небом, а небо землёю, ибо Христос будет жить на ней в человечестве Своём. И тогда, по слову пророчества, приводимому именно здесь евангелистом, воззрят нань, его же прободоша (Ин. 19:37; Зах. 12:10). Воззрят – и в Нём узнают себя, а в себе узнают Его, в своей жизни, в своём делании, в сокровенном ведении Святого Грааля и служении ему. И поклонятся Ему, который неразделённо будет с ними.
И Дух и Невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди!
Ей, гряди, Господи Иисусе!
IX–X. 1930
Софиология смерти[60]
Все, что может рука твоя делать, по силам делай, потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости.
Человек, и в нём всё творение, есть нетварно-тварная София, сотворённое божество, тварный бог по благодати. Ему дана Богом жизнь, однако Им не дана смерть – Бог не сотворил смерти (Прем. 1:13), но лишь попустил. Смерть вошла в мир путём греха, который разрушил устойчивость человеческого существования и как бы отделил в нём нетварное от тварного. Тварное, как неимущее в себе собственной силы бытия, стало смертно, получив недолжную самостоятельность от нетварного. Такова и природа смерти. Ею полагается и граница для этой последней.