Ольга АвдеенкоЧашечку кофе, доктор?
Чашечку кофе, доктор?
Викторианский детектив
Основано на реальных событиях
13 июня 1887 года, понедельник
Оливковая косточка
Этот посетитель почему-то сразу не понравился инспектору Найту. Странно, ведь в его внешности не было ничего отталкивающего – наоборот, он был даже привлекателен: молодой, стройный, темная кудрявая шевелюра, яркие живые глаза, щегольские усики. Правда, Найт, предпочитавший строгий стиль одежды, не мог не отметить мешковатый пиджак с оттянутыми карманами, модные клетчатые брюки и слишком яркий галстук, но с этим он был готов смириться: в конце концов, каждый одевается, как ему удобно. «Наверно, все дело в его самоуверенной ухмылке», – решил инспектор. Свободная, даже развязная поза, в которой посетитель откинулся на спинку стула в кабинете суперинтенданта, также не вызывала симпатии.
– Входите, Найт, – пригласил суперинтендант Хартли, грузный мужчина с лицом, точно высеченным из камня, и таким же, как камень, непроницаемым. – Присаживайтесь.
Инспектор приблизился и сел напротив, спокойно кивнул посетителю, не выдавая своей внезапно возникшей неприязни. Тот же принялся разглядывать Найта с откровенным любопытством.
– Знакомьтесь, джентльмены, – предложил суперинтендант. – Инспектор Найт, один из лучших сыщиков Департамента уголовных расследований. Мистер Джек Финнеган, специальный репортер «Сандей Таймс»1.
Найт насторожился: в Скотланд-Ярде не жаловали газетчиков. Он столкнулся с этим отношением почти сразу, когда, окончив после университета полицейские курсы, пришел работать в Департамент. Следующие несколько лет были неспокойными – в газетах это время окрестили «динамитной войной»2. Англия тогда была напугана серией взрывов, организованных тайными воинствующими организациями, боровшимися за предоставление Ирландии самоуправления. Самый ошеломляющий случай произошел три года назад: взрывом был разрушен угол одного из зданий, занимаемых самим Скотланд-Ярдом. Динамитная бомба с часовым механизмом взорвалась прямо под кабинетом старшего инспектора Джона Литтлчайлда, руководившего Особым Ирландским отделом – подразделением, чьей задачей, собственно, и была борьба с «динамитчиками». Все газеты тогда отвели душу, описывая это происшествие и тем самым еще больше нагнетая тревогу; они не жалели сочных эпитетов, обвиняя Столичную полицию в беспомощности. В Скотланд-Ярде до сих пор скрипели зубами при воспоминании о том, как авторы бульварных листков с каким-то извращенным удовольствием муссировали пикантную, по их мнению, подробность: бомба была заложена в общественной уборной, находившейся под кабинетом Литтлчайлда. Повреждено было также располагавшееся напротив питейное заведение с романтическим названием «Восходящее солнце», для посетителей которого была предназначена уборная3. Говорили, что хозяин заведения не растерялся – быстро организовал просмотр места взрыва и заработал на этом неплохие деньги.
«Интересно, мистер Джек Финнеган тоже приложил тогда свою руку – точнее, перо – к участию в том литературном шабаше?» – подумал инспектор.
Он и газетчик кивнули друг другу. Хартли, решив, что с формальностями покончено, заговорил:
– Недавно усилиями Столичной полиции был раскрыт заговор тайных ирландских организаций. Тем самым удалось предотвратить попытку взрыва Вестминстерского аббатства с целью убийства ее величества королевы Виктории. Огромная заслуга в этом принадлежит лично помощнику комиссара мистеру Джеймсу Монро4.
Найт уважительно кивнул, а Финнеган подал голос:
– Наша газета, разумеется, писала об этом. Мы все с нетерпением ждем, когда начнутся торжества по случаю золотого юбилея нашей королевы. Через неделю ее величество с семьей и большая часть кабинета министров будут присутствовать на благодарственном молебне в Вестминстерском аббатстве. Простите, я, наверно, повторяю то, что всем известно, но я до сих пор нахожусь под сильнейшим впечатлением: страшно представить, какое гнусное злодеяние могло бы произойти! Это, я считаю, величайшее достижение нашей полиции – сорвать столь дерзкий, чудовищный замысел, какого не бывало со времен Порохового заговора5!
Суперинтендант устремил на репортера тяжелый взгляд, которого тот, к своему счастью, не заметил, поскольку в этот момент смотрел на инспектора.
– Как утверждает главный редактор «Сандей Таймс», – продолжил Хартли, – после этого события интерес читателей газеты к работе Департамента уголовных расследований необычайно возрос. В связи с этим у газеты возникла идея статьи, в которой было бы подробно описано полицейское расследование – от начала и до конца.
В голосе своего начальника инспектор уловил явное неодобрение того, о чем ему приходится говорить, и насторожился еще сильнее.
– Сотрудник газеты, то есть мистер Финнеган, постоянно находясь рядом с сыщиком, будет непосредственно наблюдать за ходом следствия. Мистер Монро согласился…
– И поступил очень мудро! – бесцеремонно вставил газетчик. – Такая статья еще выше поднимет престиж нашей доблестной полиции! Я совершенно уверен, что…
Он проглотил конец фразы, так как на этот раз тяжелый взгляд суперинтенданта его настиг.
– … согласился, но поставил условия, – с нажимом произнес Хартли. – Первое: мистер Финнеган ни в коем случае не должен вмешиваться в работу сыщика и будет действовать только с его позволения. Второе: мистер Финнеган не станет посвящать кого бы то ни было в детали расследования. И третье: ни единого слова без разрешения полиции не должно попасть в прессу вплоть до окончания расследования.
Финнеган всплеснул руками и энергично закивал головой, показывая: да, да, разумеется, само собой, он все понимает и на все согласен.
– Для участия в этой затее мистер Монро попросил меня назначить способного сыщика. И я хочу вас обрадовать, Найт: этот… гм… счастливчик – вы!
– О нет! – только и мог сказать Найт.
– Прямо ума не приложу, как теперь быть, сэр.
– Что-то случилось?
Сэр Уильям, высокий седой джентльмен шестидесяти пяти лет, беседовал с миссис Миллер – кухаркой и одновременно экономкой в доме на Гросвенор-стрит. Эта сухощавая, но крепкая женщина держала в страхе и повиновении остальных слуг – сына-лакея Джона и горничную Молли, а также собственного мужа, который выполнял обязанности дворецкого и камердинера. Однако перед хозяином она робела, несмотря на то, что тот всегда обращался со слугами ровно и вежливо. Ну, а с миссис Миллер сэр Уильям был особенно деликатен, прекрасно понимая, что человек не должен портить настроение кухарке, если он хочет регулярно питаться вкусной и здоровой пищей.
– Старый-то Мередит, что держал мясную лавку на нашей улице, помер, – сообщила женщина, теребя угол своего фартука. – А сын его теперь будет торговать только дичью. А я всегда брала там отличную свинину, говядину, баранину… телячьи сосиски, которые вам так нравились!
– Мда, это весьма печально, – участливо кивнул пожилой джентльмен. – Но ведь не может такого быть, чтобы во всем Лондоне не нашлось замены этой лавке!
– То-то я и говорю, сэр! Я поспрашивала у соседей, и вот теперь мне нужно ваше разрешение. Мне посоветовали рынок в Смитфилде6. Там приличный товар, и они могут привозить на дом.
– Что ж, превосходно. Значит, достаточно съездить туда один раз и договориться. Однако, я вижу, вас что-то смущает?
– Да уж больно далеко от нас, сэр.
– Не страшно – я оплачу вам кэб.
– А главное, – кухарка понизила голос, – место, прямо сказать, нехорошее, Смитфилд-то этот… Там же казнят всяких злодеев!
– Бог с вами, миссис Миллер, в Смитфилде этим уже давно не занимаются! Это я утверждаю со всей ответственностью, как человек, еще совсем недавно причастный к свершению правосудия. Вы мне верите?
– Конечно, сэр.
– Тогда у меня такое предложение: мы прямо сейчас отправимся туда вместе с вами. Вы все увидите своими глазами и, уверен, обо всем договоритесь наилучшим образом.
Кухарка остолбенела от такого резкого поворота. Полтора месяца назад судья сэр Уильям Кроуфорд, человек в своем кругу известный и уважаемый, вышел в отставку. Тогда-то и начала проявляться его тайная склонность к неожиданным поступкам, очевидно, годами подавляемая четким ритмом заседаний в центральном уголовном суде Олд-Бейли7. Пожилой джентльмен подчинился этой склонности безоговорочно и с большим воодушевлением, делая, впрочем, исключение для приема пищи в строго определенные часы. Домочадцы постепенно привыкали.
– Патрисия! – обратился сэр Уильям к третьей персоне, находившейся в гостиной.
Это была изящная восемнадцатилетняя девушка; ее распущенные кудрявые волосы в лучах утреннего солнца отливали рыжиной. Она стояла у открытого окна и поливала цветы, которые вырастила в ящиках снаружи.
– Да, дядя? – откликнулась девушка.
– У тебя есть какие-нибудь планы на сегодня?
Патрисия, племянница сэра Уильяма, студентка Школы изящных искусств Слейда8, как раз размышляла о том, чем бы заняться в такую чудесную погоду. Всего пару дней назад состоялся последний экзамен, и теперь впереди простирались длинные – больше трех месяцев! – летние каникулы. Поездка на центральный мясной рынок, конечно, не обещала ничего захватывающего. Впрочем, с дядей Патрисии было интересно всегда и везде.
Было решено отправляться через полчаса.
Инспектор Найт сидел за столом у себя в кабинете и сверял отпечатанную на машинке копию отчета о своем последнем расследовании с рукописным оригиналом. Делал он это молча и сосредоточенно, не обращая внимания на Джека Финнегана, нетерпеливо ерзавшего напротив на жестком стуле.