Владыка Евлогий рассказывает, как в ранней молодости, в первые два года семинарской своей жизни, он отличался не весьма достойным поведением и образом жизни. И что же помогло избегнуть падения? Чтение русской литературы. «Воспитательное значение литературы для молодежи огромно, — утверждает на основе собственного опыта мемуарист. — Трудно даже учесть меру её благотворного влияния. Она повышала самопознание, спасала от грубости, распущенности, безобразия поступков, питала склонность юношеской души к идеализму. Я стал выправляться, хорошо учиться, у меня появились умственные запросы, более серьёзные интересы. <…> Моё увлечение литературой <…> подготовило почву для дальнейшего душевного развития…»15
Дополнительных пояснений, пожалуй, вовсе не требуется.
Ныне появились и такие отрицатели русской литературы, кто в «избытке благочестия» пытаются порою отвергнуть самое необходимость общения с русскими классиками. Один из подобных ревнителей заявил как-то автору данного исследования: «Зачем нам вашДостоевский? У нас есть нашиСвятые Отцы!». Если вопрос поставлен, его необходимо осмыслить. Зачем нам мирская культура, когда наша цель духовное возрастание?
Прежде всего: и Достоевский, и Святые Отцы — не «наши» и не «ваши». Они принадлежат всем, кто захочет осмыслить их духовный опыт. И если нет желания, то никто и не навязывает. Но ведь никто же и не утверждает, что русскими писателями должно заменить чтение святоотеческой литературы. Одно другому не препятствует, а помочь может несомненно.
За нежеланием приобщиться ко внутреннему опыту русских писателей кроется, прежде всего, гордыня, а ещё и простая леность. Мы-де так уже духовно высоки, что и на Достоевского можем лишь свысока взглянуть. На поверку же выходит, что и Отцы не слишком прилежно изучаются.
Однако можно и так возразить (да и возражают нередко): и Отцов читать не обязательно, поскольку есть Евангелие — им и ограничимся.
На поверку же выходит, что самочинное чтение и толкование (а кто читает, тот неизбежно и толкует) Слова Божия приводит, как правило, к заблуждениям и ересям. Собственное понимание Евангелия необходимо поверять мудростью тех, кто, достигув чистоты сердца, смог безпримесно уразуметь и глубину Откровения.
Мудрость же Святых Отцов не постигнуть без достаточного собственного душевного опыта. И именно этот опыт может быть безмерно обогащён глубиною опыта, который сопряжён в сокровищнице русской литературы. Человек вообще не может жить и осмыслять в обретении собственный опыт вне общения с подобными себе. Русские писатели — не лучшие ли собеседники и совопросники для обогащения необходимым опытом? Зачем же в гордыне отвергать то, что может стать подлинным сокровищем для неленивого умом?
Задумаемся над свидетельством митрополита Евлогия: ведь пребывая в семинарии, он и Писание, и Отцов непременно читал, да собственный опыт был так невелик, что всё осталось как бы втуне. А литература помогла.
Может последовать и такое возражение: не всё же в произведениях наших классиков светло и гармонично, и у того же Достоевского так много отображено тёмных сторон бытия, — не повредит ли чтение таких описаний душевному внутреннему строю человека? Кроме того: отмечая духовные заблуждения в творчестве того или иного художника, мы, если и не перенимаем их, неизбежно впадаем в грех осуждения, а это неполезно опять-таки для нашей души.
При неумелом чтении и общение со Святыми Отцами может повредить. Литературу нужно учиться читать. Необходимо овладевать навыком осмысления литературы применительно к мудрости Православия. Что же до «тёмных» мест, то и они могут дать нам бесценный опыт в труде нашего самопознания.
Прежде всего: мы обязаны трезво осмыслять все отступления от Истины в творчестве и жизни любого писателя (как и любого человека), но не для осуждения его, ибо нам заповедано не осуждать (Мф. 7, 1). Мы должны сознать: в личности и творчестве великого художника обострённо и ярко могут быть выявлены те дурные свойства натуры человека, которые в прикровенном виде существуют и в нас же. Человек узнаёт грех в другом человеке, если имеет такой грех в себе самом. Я могу, в силу собственной слабости или боязни, не догадываться о своей порабощённости этому греху, но как только я узнал его в другом — я познал его и в себе. Но не все о том догадываются.
Когда мы трезво распознаём грех в творчестве и в жизни великого художника не для осуждения его, но для осуждения себя, — тогда мы получаем несомненную духовную пользу от общения с литературой: она помогает распознать то, о чём мы порою даже не подозревали. А это всегда мучительно. Оттого-то многие и не хотят читать про «тёмные» стороны бытия: в себя заглянуть страшно.
Наша литература запечатлела в слове и образе религиозный опыт русского человека: и светлый, и тёмный, и спасительный, и опасный для души. Опыт веры и опыт безверия.
И тот и другой опыт необходимы для самопознанияи самосознания. Истина дана в Откровении. Но раскрыть Её для себя без познания в себе образа Божьего невозможно. Как невозможно и без познания собственной греховной повреждённости.
«Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21).
Но внутрь нас — и адские бездны. Сознавать это необходимо.
Чтобы вступить во внутреннюю невидимую брань со страстями.
Именно такое самопознание и ведёт человека навстречу Спасителю. Ибо спасение, утверждение себя в Истине — есть соработничество с Истиной, синергия. И чем богаче духовный опыт человека, тем плодотворнее это соработничество.
Литература способна обогатить немалым опытом, опытом всечеловеческого постижения бытия, опытом самопознавания, ничем не заменимым. Тот, кто хочет таким всеобщим опытом пренебречь, — не друг себе.
Конечно, при поверхностном эмоциональном, а не духовном осмыслении отрицательного опыта, тёмных сторон жизни — возможно подпадение под власть духа уныния. Нетворческое чтение, например, Достоевского, может погрузить человека в мрачные бездны. Но вина в том — не на писателе, а на бездарном читателе. Читать литературу нужно учиться. И тогда Достоевский выведет душу к светлым высотам, расчистит дорогу к постижению Истины.
Так всегда: необходимо уяснять, каков вектор стремлений художника. Один, и грех изображая, зовёт вверх, к Горнему, другой, обольщая лукавой красотою, тянет ко тьме преисподней.
Предлагаемое исследование посвящено литературе нового времени, того периода, когда она становится расцерковлённою. Древняя литература Руси — проявляет себя на качественно ином уровне, как и вся культура вообще: она не сосредоточивает внимания своего на проблемах секулярного общества (какового не существовало), у неё свой особый круг интересов, собственные цели и задачи, пусть и не отграниченные от более поздних неодолимой стеною. Поэтому и разговор о ней должен быть особый, отдельный от избранной темы.
Глава 1. Литература XVII столетия
Хотя настоящее исследование посвящено в основе своей XIX и XX векам, но не избежать нам, пусть и краткого, разговора о сопредельных временах, поскольку не на пустом же месте возникла великая русская литература — и что-то из оставленного прежними эпохами довелось ей продолжить и развить, а что-то приходилось и преодолевать. Начинать придётся с века XVII, ибо истоки новой русской литературы (как и культуры всей) обретаются прежде всего там. Конечно, культура явление многомерное, и всякое обобщение неизбежно всё упрощает, но, тем не менее, мы можем со значительною долею истинности утверждать, что если западно-европейская культура к XVII столетию давно уже и несомненно принадлежала к эвдемоническому типу (то есть вектор основных стремлений человека и общества был определённо направлен к идеалу земного благополучия), то культура русская ещё только приближалась к завершению своего сотериологического периода. Решающим оказался в этом отношении именно XVII век, хотя заметные сдвиги наблюдались и в предыдущем столетии, а окончательный слом совершился в период петровских преобразований.
Именно в XVII веке мы можем наблюдать начало мощного и в основе своей безблагодатного западного воздействия на всю русскую жизнь, причём воздействие это, как известно, шло через присоединившуюся в середине века Украину, которая довольствовалась тем, что доставалось ей от Польши, бывшей, в свою очередь, задворками Европы. Русская культура, таким образом, вынуждена была питаться ошмётками европейской — и надо было иметь поистине могучий организм и обилие жизненных сил, чтобы не зачахнуть на подобной подпитке, переварить её и суметь извлечь немногое подлинно ценное. Правда, понадобилось на то немалое время, и преодоление чужеродного обошлось не без потерь.
1. Культурный процесс XVII столетия
Чтобы понять совершавшееся в русской культуре XVII столетия, нужно коротко вспомнить общеизвестные факты отечественной истории.
Страшный период в начале XVII века, названный на Руси Смутным временем, принес столькие беды, что и ныне, из временной дали оглядываясь на те годы, ужасаешься выпавшим на долю народа карам. И не счесть всех тягот Смуты. Тут и катастрофические неурожаи, когда ударявшие посреди лета морозы со снегом губили сплошь все посевы, — и так не один год подряд. И политические репрессии, борьба за власть, за обладание изобильной землёю — борьба не только между своими, но и с пришлыми (и между пришлыми вдобавок) авантюристами. И духовное нестроение, и ощущение беззащитности и неуверенности в завтрашнем дне под постоянной угрозою рыскавших по всем землям разбойничьих шаек, и чуждых иноземных, и своих собственных (их современные историки определили как борцов за народное счастье). Казалось: разорена и погибла вся русская земля, не подняться государству во веки веков, разорванному на части и раздираемому вновь и вновь.
В такие периоды необходим мощный источник духовной энергии, который поддерживает стремление к Истине. Такой источник для Руси всегда обретался в Православии. Патриарх Гермоген, пленённый врагом, но не сломленный духом, призывал народ стоять за веру. Предстоятель Церкви был подвергнут голодной смерти, но в мире духовном страдание за веру лишь умножает силу воздействия праведного слова. Духовной опорою стала для народа, как и в давние годы, Пресвятая Троица, монастырь преподобного Сергия.