— Мне что-то в глаз попало. Будь добра, вытащи.
Мать увидала в глазу хребет вола. Взялась за него обеими руками, потянула, но вытащить не смогла.
— Это кость большая, одной мне её не вытащить, — сказала она и пошла звать на помощь соседа.
Пришёл сосед. Принялись они тянуть вдвоём, но всё равно вытащить не смогли. Подошли ещё люди, стали все вместе тянуть — и тоже никакого толку.
Аул, где жил чабан, был большой. Сбежалось к чабану много народу, даже старики и дети. Привязали к хребту арканы и потянули. Тянули, тянули и вытянули. Обрадовались жители аула, что спасли чабана, а на хребте вола решили построить дома. Сказано — сделано. Возвели новые дома и поселились в них.
Живут люди в новых домах и радуются. Но вот стали они вдруг замечать, что их новые дома по ночам качаются. Джигиты посмелее решили узнать, что же происходит ночью с их аулом, почему его так трясёт. Вышли джигиты в полночь за аул, притаились и стали ждать. Ждали они, ждали и вот видят: бежит лиса. Подбежала лиса к хребту вола и принялась отгрызать остатки мяса. Вцепится и тащит. Каждый раз, когда лиса вцепится в кость и начинает тянуть, весь аул содрогается.
На вторую ночь собралось сто двадцать пять джигитов; подкараулили они лису и застрелили. Сняли с одного её бока шкуру и прикинули, что из этой шкуры всем жителям — и малым и большим — можно сшить по шубе. Хотели перевернуть лису, чтобы снять и вторую половину шкуры, но не смогли её сдвинуть с места и разошлись по домам.
Утром пошла одна старуха за водой. Смотрит, у самой тропинки лежит лиса, у которой с одного бока снята шкура. Она сразу догадалась, что это и есть та самая лиса, которую весь аул не смог перевернуть. Очень удивилась она и черпаком перевернула лису с одного бока на другой.
— Какой красивый мех у неё! Из этой половины выйдет отличная шубка для моего трёхлетнего внука, — обрадовалась старушка и сняла с лисы остаток шкуры.
Вернулась домой и принялась шить внуку шубу. Но на рукава и на воротник меха ей так и не хватило.
Скажите мне, кто был больше всех: вол, орёл, козёл, чабан, лиса, старушка или её трёхлетний внук?
Падчах и муравей
ыло ли, не было ли — не скажу. Однажды могучий падчах собрал своё войско и двинулся в поход. На седьмой день пути один из всадников наехал на муравейник. Из муравейника раздался грозный окрик:
— Что за глупец ведёт войска, не разбирая дороги!
Падчах услыхал дерзкие слова, сильно прогневался и велел схватить того, кто их произнёс.
Принесли к падчаху муравья. Падчах взглянул на него и удивился:
— Какой маленький, а такой сердитый!
— Лучше быть маленьким, да удаленьким, чем большим, но бестолковым, — отвечал муравей.
— А голова у тебя какая большая!
— Значит, есть где уму вместиться.
— А почему талия у тебя с волосок?
— Настоящий джигит должен быть тонким в поясе. Я не живу ради живота, всегда ем в меру.
— Что же съедаешь ты за год?
— На год мне одного пшеничного зёрнышка хватает.
— Этому я ни за что не поверю. Неправду ты говоришь!
— Разве настоящий джигит будет говорить неправду? — обиделся муравей.
— А я могу легко проверить, говоришь ли ты правду или обманываешь, — нахмурился падчах. — Велю тебя в ящик закрыть и положить туда одно пшеничное зерно. И тогда посмотрим, что с тобой через год станет.
Поймали воины падчаха муравья, заперли в ящик и положили туда одно пшеничное зёрнышко.
И вот прошёл год. Падчах совсем забыл о муравье. Наконец кто-то из воинов напомнил ему. Тогда падчах приказал открыть ящик. Он очень удивился: за весь год муравей съел только половину зерна. Другая половина его была цела.
— Почему ты съел только половину зерна? — спросил падчах.
— Потому что глупец, посадивший меня сюда, мог не вспомнить обо мне ещё целый год. И я на всякий случай приберёг вторую половину зерна, — ответил муравей.
Как старый лис льва перехитрил
или в лесу разные звери. Всё бы ничего, да появился по соседству лев и обложил зверей данью: зайцы должны ему живого зайчонка принести, волки — волчонка, лисицы — лисёнка. Пришлось покориться: кто же будет пререкаться с грозным львом!
Плачут звери, но относят грозному льву своих детёнышей.
Вот настала очередь лисицам живую дань льву относить. Старый лис подумал-подумал и решил: надо от жадного льва избавиться. Пошёл он ко льву один. Лев увидел его и зарычал:
— Ты почему так долго не шёл? Да ещё с пустыми руками смеешь являться?
— О могучий лев! Вёл я тебе лисёнка своего, но у большого дерева встретил меня другой лев и отобрал его.
— Куда же он скрылся?
— Если ты изволишь встать и пойти со мной, то я покажу тебе, где прячется этот разбойник.
Шли они, шли, и остановился лис у большого дерева. Он подвёл льва к глубокому колодцу, скрытому под ветками, и говорит:
— Вот здесь грабитель! Подними меня, и заглянем мы с тобой в колодец.
Лев поднял лиса, и они заглянули в колодец. Там, в воде, увидели они свои отражения. Лев был недогадливый, он подумал, что и вправду в колодце сидит другой лев и держит лисёнка. Рассвирепел он, отбросил лиса в сторону, а сам прыгнул в колодец. Там лев и захлебнулся.
Так звери избавились от жадного льва.
Как волк в Мекку ходил
тарый, облезлый волк лежал под деревом и размышлял:
«Миновали мои годы, ушла былая сила, нет в ногах прежней прыти. Всё тяжелее добывать еду, всё труднее уходить от погони. Как дальше быть?»
Вдруг его осенило:
«Покаюсь во всех грехах, совершу паломничество в Мекку и вернусь ходжой[3]. Когда люди увидят меня в чалме, будет и почёт и угощение. Все начнут говорить: «Если мы угодим волку-ходже, аллах вознаградит нас».
Радостно стало волку от собственной выдумки. Он решил в тот же день отправиться в Мекку, а чтобы все знали о его путешествии в святые места, затянул песню:
Топ, топ, ил-аллах,
В Мекку я иду,
Поклонюсь святым местам
И опять приду.
Топ, топ, ил-аллах,
В Мекку я хочу,
Отпущение грехов
В Мекке получу.
Топ, топ, ил-аллах,
В Мекку я шагаю,
Свою голову чалмой
В Мекке обмотаю.
Топ, топ, ил-аллах,
С Меккою прощусь
И не волком, а ходжой
Я домой вернусь.
Пустился волк в путь-дорогу, но скоро проголодался да и устал порядком. Надоело ему и песню тянуть. И раздумал волк идти в Мекку.
— Разве мои предки ходили в Мекку? Зачем мне утруждать себя? — воскликнул он и повернул обратно. Запел он новую песню. Была она короче первой.
В Мекку пусть глупцы бредут —
Я им не помеха,
Про аллаха запоют —
Скорчусь я от смеха.
Что такое «ил-аллах»,
Навсегда забуду.
А еду себе и сам
Как-нибудь добуду.
Прибежал волк в свой родной лес. А туда как раз забрёл конь.
— С возвращением тебя, волк-паломник! Теперь-то мы будем жить дружно! — приветствовал конь волка, думая, что волк уже ходжой стал.
А волк притворился совсем больным и запричитал слабеньким голосом:
— Что ты, что ты, не дошёл я до святых мест, сил не хватило. Решил вернуться в родные края, чтобы не умереть на чужбине. Заберусь в чащу и отдам душу аллаху. Дай обниму тебя на прощание.
Догадался конь, что у волка на уме. «Знаю я твои объятия!» — подумал он про себя. И отвечает волку:
— И вправду, надо нам попрощаться. Но прежде чем ты обнимешь меня в последний раз, будь ласков, оторви подкову с моей задней ноги. Она совсем расслабла, ступать мне мешает. А не будет тебя, кто же мне снимет её? Кузнецов в лесу нет.
«От того, что я оторву подкову, я ничего не потеряю. Напротив, не придётся зубы ломать, разгрызать её», — подумал волк.
Но только зашёл волк сзади — конь как лягнёт его! Волк кубарем покатился в кусты.
— Что же ты? — удивился конь. — Почему в кусты убежал? Подойди, у меня и на второй ноге подкова ослабла. Оторви уж и её.
А волк отвечает:
— Мои предки не снимали подков с лошадиных копыт. Я лучше в Мекку пойду, чем соглашусь тебе подковы отрывать!
И побежал прочь. Бежал-бежал и заметил на поляне вола. «Сейчас я наемся досыта, — обрадовался волк. — Вол не будет лягаться, как конь. Да и подков у него нет». Притворился, что еле-еле бредёт, и приблизился к волу.
— С возвращением тебя, волк-паломник! Теперь-то мы будем дружно жить! — приветствовал вол старого волка.
— Что ты, что ты, не дошёл я до святых мест, сил не хватило. Решил вернуться в родные края, чтобы не умереть на чужбине. Заберусь в чащу и отдам душу аллаху. Дай обниму тебя на прощание, — запричитал волк.
Смекнул вол, что задумал волк. «Знаю я твои объятия!» —сказал он про себя. Но виду не подал, притворился растроганным:
— Долго я тебя вспоминать буду. И вправду, надо нам попрощаться. Но сначала окажи мне последнюю услугу. На рогах у меня обрывок верёвки висит, в глаза лезет, за деревья цепляется. Отвяжи, пожалуйста, верёвку. Кто мне развяжет её, когда тебя не будет?
«От того, что я отвяжу верёвку, я ничего не потеряю. Даже для меня лучше: зачем верёвку жевать, когда я могу мяса вдоволь наесться?» — подумал старый волк и сказал:
— Нагни голову, я отвяжу верёвку.
Вол нагнул голову, но только волк подошёл — он изо всей силы ударил его рогами. Волк кубарем отлетел в кусты.
— Куда же ты отбежал? — сказал вол. — Неужто я задел тебя? Хорошо, я буду поосторожнее. Подойди, отвяжи верёвку.
А волк ему в ответ:
— Нет уж, не стану отвязывать. Мои предки этим не занимались. Я скорее в Мекку пойду, чем соглашусь подойти к твоим рогам.
И побежал прочь. Бежал-бежал, пока не оказался на опушке. Смотрит — ишак на лугу пасётся. «Вот мой обед, — обрадовался волк. — Ишаку нечем бодаться. Да и глуп он, ничего не заподозрит». Притворился волк, что едва ноги волочит, и подошёл к ишаку поближе.