«Два факта. По инициативе и по протекции некоторых моих коллег, — рассказывает далее Ф. Боков, — Завгаев принял меня.
Внимательно выслушал и при мне же дал распоряжение не препятствовать открытой критике пресловутой «концепции добровольного вхождения Чечено-Ингушетии в состав России». Хотя незадолго до этого секретарь обкома партии по пропаганде (между прочим, «лицо кавказской национальности») убеждал в своем кабинете группу оппонентов этой «концепции» в том, что она уже принята обществом, вошла в сознание народа, что всякая критика ее лишь раскалывает общественное мнение, дестабилизирует обстановку в республике и т. д., и т. п. «Кому это нужно?» — вопрошал он.
Могу также свидетельствовать, что Завгаев не в своем кабинете, а в открытой аудитории встречался с представителями обозначившейся тогда оппозиции в лице 3. Яндарбиева, М. Удугова и других, открыто с ними полемизировал. Свидетельствую об этом потому, что присутствовал на этих встречах, при этой полемике, на основании чего могу сделать вывод: он не приветствовал отделение Ингушетии от Чечни и вместе с тем был слишком трезвым политиком, чтобы не видеть абсурдность и пагубность набиравшего обороты стремления Чечни выйти из состава России. Он говорил об этом открыто. Он делал все, что можно было в тех условиях, чтобы не допустить развития событий в гибельном направлении».
Федор Павлович Боков с семьей вынужден был покинуть Грозный, как вынуждены были сделать это десятки тысяч русских, между прочим, коренных жителей республики. А новоявленный президент Ичкерии Дудаев, выступая на митингах, не уставал повторять: «Противостояние аппетитам хищного российского правительства не должно распространяться на беззащитных российских граждан. Раз они живут вместе с нами — они стали полноправными гражданами нашей республики. А мы в обиду своих людей не дадим!» Поразительный цинизм.
О том, как русские, армяне, евреи, представители других национальностей, проживающие в Чечне (и, что немаловажно, сами чеченцы), почувствовали себя «полноправными жителями республики»— разговор еще впереди. Хотелось бы остановиться на личности Джохара Дудаева.
Джохар Дудаев. Штрихи к портрету
Джохар Дудаев родился в 1943 году в селении Ялхорой Галанчожского района Чечено-Ингушетии. Он был тринадцатым ребенком в семье. От первой, старшей жены Даны у его отца Мусы было четверо сыновей — Бексолт, Бекмурза, Мурзабек и Рустам — и две дочери — Албика и Нурбика. От второй, Рабиат, семеро — Махарби, Басхан, Халмурз, Джохар — и три сестры — Базу, Басира и Хазу. Говорят, что точную дату рождения Джохара никто не знает. Документы во время высылки чеченцев в Казахстан были утеряны. В личном деле указана дата — 15 мая 1944 года.
После окончания в 1960 году грозненской средней школы Дудаев поступил на физмат Северо-Осетинского госуниверситета, где проучился до второго курса. Затем забрал документы, тайком от родителей уехал в Тамбов и поступил в Военное летное училище имени Марины Расковой.
В 1966 году, по окончании училища, получил диплом с отличием. Начал службу в Московском военном округе. Затем пятнадцать лет проходил службу на различных должностях в Сибири. В 1974 году окончил командный факультет Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина. В 1969 году женился на Алевтине Куликовой. У них родились трое детей: два сына — Овлур и Деги и дочь Дана.
Член КПСС с 1968 года. Из партийной характеристики: «Принимал активное участие в партийно-политической работе. Выступления всегда носили деловой, принципиальный характер. Зарекомендовал себя политически зрелым и добросовестным коммунистом. Морально устойчив. Идеологически выдержан…»
В 1985 году Дудаев назначается начальником штаба авиационной дивизии в Полтаве. Последняя должность — командир дивизии тяжелых бомбардировщиков в эстонском городе Тарту.
Осенью 1989 года Дудаеву присваивается звание генерал-майора. За плечами двадцать девять лет службы в армии. Ордена Красной Звезды и Красного Знамени, более двадцати медалей. Блестящая карьера военного летчика… Но Дудаев решает круто изменить свою жизнь. Его захлестывает водоворот политических событий. Разваливается Советский Союз, экстремисты и националисты всех мастей при молчаливом согласии федерального центра запускают идеи о независимости и суверенитете. А затем, опять же пользуясь нерешительностью Москвы, переходят в открытое наступление. Чечня не становится исключением.
Призыв Председателя Верховного Совета РСФСР Б. Ельцина в 1990 году к автономиям «брать суверенитета столько, сколько смогут» в Чечне в буквальном смысле восприняли как руководство к действию. Лидеры Вайнахской демократической партии Яндарбиев, Умхаев и Сосламбеков уговаривают Дудаева возглавить Исполнительный комитет Общенационального конгресса чеченского народа (ИК ОКЧН). Им нужен был лидер — смелый, решительный, напористый. На эту роль весьма подходил Дудаев.
«Пламенного борца за демократию», как окрестила Дудаева российская пресса, уже к концу 1990 года знала вся Чечня. Он часто выступал на митингах и съездах. Вот, к примеру, выдержка из газетной статьи о Дудаеве: «Его блестящая речь, решительность и напор, прямота и резкость высказываний — внутренний огонь, не ощутить который было невозможно, — все это создавало притягательный образ человека, способного справиться с хаосом смутного времени. Это был сгусток энергии, копившийся именно для такого часа, пружина, до поры до времени сжатая, но готовая в нужный момент распрямиться, высвобождая накопленную кинетическую энергию для выполнения благородной задачи».
Какую «благородную задачу» решал Дудаев и его сторонники, вскоре узнает не только Чечня, но и вся Россия (а по большому счету и весь мир).
До сих пор некоторые политологи наивно полагают, что Дудаев был чуть ли не единственной фигурой, сумевшей возглавить «демократию» в Чечне и повести борьбу, вначале против партократии, а затем и против всей России. На самом же деле Дудаев, видимо, и сам не понимал того, что стал жертвой сложившихся обстоятельств и оказался просто пешкой в мутных политических игрищах того времени. Неоднократно доводилось слышать мнения весьма солидных политиков, которые рассуждали примерно так: «Зная Джохара, следовало бы присвоить ему звание генерал-лейтенанта, и тогда все было бы нормально, и Дудаев стал бы вполне управляем». Увы. Не было бы Дудаева, пришел бы другой — Яндарбиев или Масхадов. Так, впрочем, и произошло. И что после этого? Чеченцы прекратили сопротивление, и в республике установился порядок? Ничего подобного.
Дудаевы, Масхадовы, Яндарбиевы и им подобные появились на политической арене не вопреки, а благодаря развалу Союза, на волне всеобщего хаоса и беспредела, которые назывались не иначе как «демократическими преобразованиями».
Кстати, будущий президент самопровозглашенной Ичкерии А. Масхадов, проходивший службу в Прибалтике, в 1991 году принимал активное участие в событиях возле Вильнюсского телецентра. «Не понимаю, — говорил он в кругу сослуживцев, — ну что этим литовцам не хватает?» И еще неизвестно, как поступил бы Джохар Дудаев, получи он приказ из Москвы о наведении порядка в Эстонии, которая также провозгласила свою независимость.
Думается, с присущей ему энергией и напором, Дудаев выполнил бы приказ.
Любопытен еще один факт. Перед тем как написать рапорт об увольнении из рядов Вооруженных Сил и дать согласие возглавить «национально-освободительную борьбу» на родине, Дудаев нанес визит командующему войсками Северо-Кавказского военного округа. Как говорят военные, «зондировал почву», чтобы продолжить службу в округе.
Но ему отказали.
…Как грибы после дождя разрастались конфликты в разных точках Советского Союза. Сумгаит, Карабах, Ош, Абхазия… И все они имели национальную окраску. В Чечне было чуть по-другому. С одной стороны, националисты выдвигали популистские лозунги о свободе и независимости «порабощенного Россией» народа, а с другой стороны — в республике началась самая настоящая межтейповая борьба за власть, что привело к гражданской войне 1991–1994 годов. Но об этом открыто и прямо тогда никто не говорил. Многие считали, что, придя к власти, Дудаев сумел объединить нацию и стал оплотом «демократии». Во всяком случае, так это преподносилось на телевидении и в прессе.
В Москве шли свои разборки, Центру было не до Чечни. В мутной воде беспредела и вседозволенности многие надеялись поймать свою рыбу. Дудаев этим воспользовался и стал создавать собственные вооруженные силы. Причем он говорил об этом открыто. Как человек военный, он хорошо понимал: чтобы удержать власть в своих руках, необходимо оружие.
На территории Чечено-Ингушетии в тот момент дислоцировались части и подразделения окружного учебного центра (173-й ОУЦ). В оружейных комнатах, на складах, в парках находилось большое количество оружия, боеприпасов, боевой и автомобильной техники, немало запасов продовольствия и вещевого имущества. Кроме того, в республике располагались также отдельные части ПВО, учебный авиационный полк Армавирского авиационного училища летчиков, части и подразделения внутренних войск… Все они также имели оружие и боевую технику.
Уже осенью 1991 года участились случаи нападения не только на военнослужащих и членов их семей, но и на контрольно-пропускные пункты частей, склады с оружием и боеприпасами. Командир окружного учебного центра генерал П. Соколов постоянно докладывал в штаб округа, в Москву о создавшемся положении, требовал незамедлительно принять решение о вывозе оружия и техники за пределы Чечни. В Ростове-на-Дону помочь ничем не могли. Ждали, как всегда, соответствующих приказов и распоряжений из Москвы. А в столице, похоже, выжидали: как, мол, развернутся дальнейшие события? Военное руководство не проявляло или не хотело проявлять инициативу, боялось брать ответственность на себя.
Нерешительность проявлялась и на политическом уровне. В ноябре 1991 года был принят Указ о введении на территории Чечено-Ингушетии чрезвычайного положения. В Ханкале даже высадились на транспортных самолетах де