— Ты прав, но истина дороже, — ответил Удалов.
— Истина дороже! — поддержал его Минц. — Хочу быть завершенным, как гранитная плита.
— Что ж, попробуем, — согласилась доктор Ольга и приложила к уху профессора небольшую розовую капсулу.
— Дорогие друзья, — сказал Шалганов. — Я попрошу всех женщин покинуть помещение. Мы не знаем, кто вылупится из бывшего профессора. Даже в людях, нам известных и на вид достойных, таятся порой настоящие монстры. Но кто таится в монстре… Уйдите, женщины!
И женщины покорно, с некоторым внутренним трепетом покинули комнату.
Минц заметно волновался. Он подхватил со стола разряженный пистолет и стал почесывать им за ухом. Кир Булычев взял том энциклопедии и как бы невзначай прикрылся им от возможной пули. Даже доктор Ольга отступила к двери.
Минц положил пистолет на место.
Затем обвел странным, почти детским взглядом комнату и шмыгнул носом.
Далеко-далеко прогревали моторы танки и доносились резкие звуки строевых команд. Наступал рассвет.
— Неловко получается, — произнес Минц. — Людей побеспокоили, шумим, моторы греем. Нехорошо.
— Неужели получилось? — воскликнул Удалов. — Неужели ты к нам вернулся?
Минц сел на свободный стул.
— Твоя идея была верной, — сказал он Удалову. — И на самом деле душа неординарного человека бездонна. Диктаторские замашки были свойственны мне лишь на определенном этапе душевной организации. Теперь я докопался до моей сути.
И Минц задумался, как бы прислушиваясь к внутренним голосам.
Затем в тишине прозвучал его твердый и уверенный голос:
— Никакого насилия. Никаких танков на улицах. Я выставляю свою кандидатуру на пост губернатора, а затем и президента России демократическим путем, в рамках конституции. Мы с вами, друзья, будем строить правовое, дисциплинированное общество. Все для человека, все ради человека! Булычев, Шалганов, Геворкян, останьтесь, вы мне будете нужны в предвыборном штабе. А ты, Удалов, беги, отпусти танки по полигонам, а охрану вызови сюда. Береженого Бог бережет…