Что позвоночные животные получают, находясь в сообществе
Животные в сообществе конкурируют так же, как и представители живущих обособленно видов. Они конфликтуют из-за того, кому что достанется, из-за права на спаривание, создание дома и выращивание потомства. Не все преуспевают. Что принадлежность к сообществу действительно обеспечивает, так это определенную безопасность при встрече с остальным миром. Это справедливо даже для тех сообществ, члены которых делают мало полезного друг для друга, за исключением изгнания чужаков. Ставка на то, что принадлежность к успешному, или доминантному, сообществу даст каждому его участнику возможность в конечном итоге получить более крупный кусок пирога, а не маленькую порцию, которую бы они заслужили, действуя поодиночке или в более слабом сообществе. Хотя слабо связанные и временные группы имеют свои преимущества, как только животные адаптируются к жизни в постоянных сообществах, им трудно возвращаться к выживанию в одиночку. Любой индивид вне сообщества или в разрушающемся сообществе подвергается риску.
Позвоночные животные, точнее говоря, млекопитающие, – хорошая отправная точка для рассмотрения преимуществ сообществ, особенно потому, что мы сами относимся к млекопитающим, и эволюция человека как таковая является центральной темой этой книги. Это вовсе не значит, что другие позвоночные не имеют сообществ. У некоторых видов птиц, таких как флоридская кустарниковая сойка, оперившиеся птенцы помогают своим родителям растить младших братьев и сестер. Учитывая такое «перекрывание поколений», как называют это биологи, группы этих птиц представляют собой простейший вид сообщества. Или рассмотрим живущих в раковинах цихлид Neolamprologus multifasciatus, вид рыб, обитающий в озере Танганьика в Африке[56]. Сообщества, в состав которых входит до 20 цихлид, охраняют скопления раковин, которые они раскопали в донных отложениях. Каждая рыба имеет персональное жилище в таком скоплении раковин, которое один биолог описал как «комплекс квартир, которым мог бы гордиться современный государственный жилищный фонд»[57]. Размножается только альфа-самец, а чужаки обоего пола включаются в состав колонии только в редких случаях.
Млекопитающие, живущие в сообществах, гораздо более широко известны, и о них говорят гораздо чаще, чем об образующих сообщества птицах или рыбах[58]. Даже в этом случае повторное рассмотрение сообществ млекопитающих с точки зрения принадлежности и идентичности открывает новые перспективы. Обратимся к двум излюбленным примерам: луговым собачкам, обитателям североамериканских равнин, и африканским саванным слонам. Сообщества образуют животные обоих видов, но, оказывается, это вовсе не те группы, к которым приковано всеобщее внимание. Традиционно люди вспоминают о луговых собачках как о животных, живущих в колониях или «городках», а о слонах – как о живущих в стадах. Тем не менее колония или стадо редко представляют собой одно сообщество: это множество сообществ, у луговых собачек – враждебных друг другу, и часто компанейских – у слонов.
Ни одна луговая собачка не отождествляет себя с колонией и не сражается за нее, скорее она лояльна одной из небольших, владеющих землей групп внутри колонии. Такую группу иногда называют «кружок» (это слово подходит, поскольку указывает на группу с ограниченным доступом). У луговой собачки Гуннисона, наиболее хорошо изученного вида из всех пяти, принадлежащих к этому роду млекопитающих, каждый кружок включает до 15 размножающихся взрослых животных (по одному или более каждого пола), занимающих и решительно защищающих участок площадью до 1 га[59].
Саванные слоны, наоборот, очень общительны в своих популяциях, но лишь одна группа заслуживает того, чтобы называться сообществом[60]. В состав основной группы, иногда называемой просто «ядром», входят до 20 взрослых самок с детенышами. Сообщества – удел самок. Каждый самец, достигнув зрелости, идет своей дорогой и никогда не становится частью «ядра». Основные группы часто можно определить по их реакции друг на друга, временами даже тогда, когда общаются сотни слонов из множества основных групп. Для сохранения своего особого состава основные группы обычно не дают чужакам задерживаться рядом с ними надолго, даже тем животным, которые нравятся членам группы. Взаимоотношения между основными группами сложные. «Ядра» формируют связи, образуя связанные группы, но эти социальные сети непостоянны, и отношения внутри различны: «ядро» А может установить крепкие отношения с B и С, и в то же время C избегает B. Только сами основные группы сохраняют особый состав в течение длительного времени.
Жизнь саванных слонов в основных группах отличается от жизни двух других видов слонов: африканского лесного слона и индийского слона, которые, хотя и являются социальными животными, не имеют обособленных сообществ[61]. Ответ на вопрос, не превращает ли отсутствие сообществ эти виды в не столь высокоразвитые, зависит от того, что подразумевается под «развитостью». Вполне можно сказать, что индийский слон – более развитый вид, поскольку у его представителей отношение массы мозга к общей массе тела больше, чем у саванных слонов. А может быть, саванный слон, сконцентрировавший свое внимание на основной группе, упрощает себе жизнь за счет сокращения каждодневных социальных обязательств и выполнения их лишь по отношению к нескольким компаньонам из основной группы. Представители видов, ведущих одиночный образ жизни, таких как ласки и медведи, должны полностью и постоянно полагаться только на себя, и, возможно, это объясняет, почему они сообразительнее представителей видов, живущих в сообществах, как показывает оценка их находчивости при решении задач[62]. Азиатским слонам, в действительности стадным животным, вероятно, приходится сталкиваться с постоянными когнитивными вызовами, потому что по сравнению с саванными слонами, формирующими четкие основные группы, они ведут жизнь, в которой меньше явных социальных границ.
Преимущества сообществ для млекопитающих
Если рассматривать в общих чертах, сообщества предоставляют млекопитающим, от саванных слонов и луговых собачек до львов и павианов, множество средств для обеспечения безопасности наряду с целым рядом возможностей: сообщества защищают своих членов от угроз внешнего мира и одновременно предлагают им доступ к ресурсам, которыми они владеют совместно. Грубо говоря, эти гарантии подразделяются на две свободно перекрывающиеся категории: сообщества обеспечивают и защищают.
Функции по обеспечению ресурсами включают в том числе возможность надолго привлечь надежных помощников, которые могут стать благом для матерей, обеспечивающих пищу и дом для детенышей. Для волков и таких птиц, как флоридская кустарниковая сойка, помимо прочих, характерно кооперативное размножение, и их сообщества основаны на расширенной семье, в которой потомство помогает родителям или близким родственникам растить братьев и сестер. Присмотр за детенышами, пока мать отлучается, чтобы покормиться, – это обычная практика у многих видов, но сурикаты-помощники также убирают нору и приносят детенышам добытых насекомых[63]. У некоторых обезьян от самки-помощника мало толку; тем не менее, если у нее самой до этого не было детенышей, ей полезно попрактиковаться в обращении с малышом под пристальным наблюдением нервничающей матери[64].
Другие преимущества сообществ проявляются в том, что члены сообщества, хорошо знающие друг друга, на протяжении жизни могут добывать пищу с помощью эффективных групповых усилий. Хищники, охотящиеся на крупную дичь, получают добычу, которая становится неожиданной удачей для каждого. Однако у одних видов, таких как гиеновые собаки, сотрудничество является обязательным, а у других – нет: например, львам бывает лень присоединяться к групповой охоте, в которой они зачастую получают мяса не больше, чем в результате преследования добычи в одиночку. Некоторые формы поведения, общие для сообществ млекопитающих, важны, хотя они мало изменились по сравнению с тем, что мы видели у временных объединений, подобных птичьим стаям. Например, сурикаты и кошачьи лемуры полагаются на свою численность для определения участков, где находится пища, и, оставаясь вместе, поднимают тучи насекомых, которые становятся легкой добычей. Известно, что павианы стараются держаться рядом с самым успешным добытчиком в их группе и иногда даже крадут у него (или нее) лакомые кусочки.
Вероятно, у афалин, обитающих у западного побережья Флориды, сообщества служат главным образом иной цели: позволяют животным адаптироваться к местным условиям. Воспитание дельфина – это совместная ответственность, и детеныши усваивают традиции, передающиеся из поколения в поколение. Например, в некоторых сообществах старшие особи учат молодых дельфинов объединяться и, действуя в команде, окружать рыбу до тех пор, пока их добыча не соберется в косяк, который можно гнать на берег. Там дельфины хватают свою бьющуюся добычу и, извиваясь, вновь возвращаются в воду. Подобное социальное обучение играет роль и у таких видов, как шимпанзе[65].
Защита, которую сообщество предоставляет своим членам, настолько же важна, как и ресурсы, доступ к которым они получают. Конечно, эти два фактора связаны. Поскольку самки шимпанзе могут дезертировать и примкнуть к другому сообществу, если они не получают того, что необходимо для их потомства, самцы обязаны взять на себя тяжкий труд (и связанный с этим риск) по охране членов сообщества и их ресурсов от воинственных чужаков. По-видимому, для самцов нет лучшей прямой мотивации, чем секс[66]. Помимо пищи и воды, многие виды защищают логово для детенышей и держатся за ценные топографические особенности местности: для волков важен хороший обзор; для лошадей – защита от ветра; для шимпанзе – безопасное место для сна. Холмики, контролируемые луговыми собачками и распределенные в «городках», как дома в пригороде, очень важны, подобно раковинам цихлид, в качестве жилых помещений для отдельных членов сообщества – или, как в случае луговых собачек, двух или трех на каждый холмик. Все холмики должны быть защищены от чужаков.
В том, что касается контроля ресурсов, издержки, связанные с борьбой с конкурентами среди самих членов сообщества, компенсируются высокой результативностью: у сообщества много лишних глаз и ушей для обнаружения соперников и других внешних угроз, голосов – для оповещения о появлении врагов, острых зубов и крепких челюстей – для отражения атак. Критически важна защита детенышей: например, слоны в основной группе заслоняют каждого слоненка от львов, а лошади в табуне окружают жеребят, чтобы отбиться от волков. Иногда все обеспокоенные животные принимают участие в защите. Все стадо павианов, вплоть до матерей с малышами, будет считать своим долгом напасть толпой на леопарда, причем некоторые обезьяны получают многочисленные резаные раны, пытаясь загнать леопарда в угол, а иногда и убить его[67].
Сообщество больше всего конкурирует с другими сообществами, принадлежащими к тому же биологическому виду. Лучшая защита – это нападение. Обычный способ завладеть ресурсами сородичей – защищать не сами «активы», а заявить права на территорию, где они находятся. Территориальность – это выход, если участок можно полностью контролировать или по меньшей мере занять доминирующее положение. Поэтому виды используют один из подходов к выстраиванию международных отношений: возведение стены. У живущих в раковинах цихлид это настоящие стены из песка, сооруженные между комплексами апартаментов, занимаемых разными группами, а млекопитающие, такие как волки и гиеновые собаки, метят свои территории с помощью запаха. Луговые собачки используют преимущества визуальных ориентиров, таких как камни или кустарник; тем не менее даже границы, проведенные через открытое пространство, остаются неизменными и передаются от родителя потомству. Грызуны точно знают, где они находятся, и защищают свою территорию, изгоняя или убивая правонарушителей. Если виду свойственна территориальность, то его сообщества можно идентифицировать, просто нанося на карту передвижения животных, и таким образом показать, что отдельные группы занимают разные участки.
Сообществам некоторых видов, таких как лошади, саванные слоны и павианы – обитатели саванны, не свойственна территориальность. Эти животные населяют ту же местность, что и другие сообщества, принадлежащие к тому же виду. Даже в этом случае они редко беспорядочно блуждают, а остаются на широком участке, который каждая группа знает лучше всего. Эти сообщества ссорятся не из-за доступа к самой территории, а из-за имеющихся на этой земле ресурсов, которые, как правило, слишком разбросаны, чтобы защита всего участка имела практический смысл. Сильное сообщество может захватить либо территорию, либо ресурсы у менее многочисленного сообщества или одиночного животного. Однако не все млекопитающие воюют со своими ближайшими соседями. И сообщества бонобо, и сообщества афалин западного побережья Флориды привязаны к участкам, которые, в сущности, являются их частной собственностью, но почти не воюют, когда появляются чужаки. Такое размещение в границах без возведенных стен означает, что они сталкиваются с меньшей конкуренцией со стороны соседей[68].
Иногда нахождение в сообществе служит отчасти для того, чтобы защититься от нападок со стороны представителей собственного вида просто за счет сокращения числа взаимодействий и общения только с несколькими милосердными особями. Например, табун лошадей обычно состоит из взрослых особей обоего пола, однако некоторые табуны прекрасно обходятся без жеребца. Пословица «Известная беда лучше ожидаемой неизвестности» могла бы стать основным лозунгом таких табунов, состоящих только из кобыл, когда те примиряются с присоединением к ним самца. Независимо от того, насколько навязчив жеребец по отношению к кобылам, он способен отогнать бесконечный поток других надоедливых холостяков, сопровождающих табун[69]. У других видов члены сообщества проявляют желание спариваться с чужаками, и животные противоположного пола пытаются предотвратить подобные связи. Посторонний самец кошачьего лемура найдет в чужом стаде самок, стремящихся к спариванию с ним, если ему удастся пробраться не замеченным самцами-резидентами. Самка луговой собачки может отправиться на чужую территорию, чтобы пофлиртовать, несмотря на то что на нее нападут, если обнаружат за этим занятием.
И наконец, последнее преимущество сообществ заключается в их внутреннем разнообразии. Объединение особей полезно не только потому, что это лишние глаза и уши, острые зубы и крепкие челюсти: разные сильные стороны членов сообщества компенсируют их индивидуальные недостатки. Обезьяна с плохим зрением или поврежденной конечностью, или просто плохой добытчик, может следовать по пятам за теми, кто обладает острым зрением и здоровыми конечностями, и извлечь из этого пользу, даже когда сильные особи не собираются специально помогать слабым. Слабые животные тоже способны выполнять определенную социальную роль, скажем, присматривать за малышами.
Отношения внутри сообщества
Во время всех этих занятий – от уклонения или борьбы с хищниками и врагами до защиты от нападок, поиска ресурсов или брачных партнеров, сбора плодов и другого корма, хорового пения и обучения – появляются возможности для сотрудничества между животными и альтруизма. Несмотря на то что характеристикой, объединяющей сообщества, является идентификация как члена сообщества, а не кооперация, сотрудничество определенно может быть преимуществом жизни в сообществе, даже когда участники сообщества по-разному оценивают, что происходит, или когда готовность прийти на помощь касается далеко не каждого. Эгоизм, как в случае гусениц, которые прячутся друг за друга, чтобы не стать чьим-то обедом, редко является основным мотивом для объединения с другими. Но тот факт, что члены сообщества считают своим долгом предпринять такие опасные действия, как попытка павианов всем стадом наброситься на леопарда, указывает на совпадение интересов, хотя у некоторых видов такие союзы более развиты или более широко распространены, чем у других.
Многие случаи установления связей внутри сообщества, таких как личные социальные сети, на которые указывает число Данбара, зависят исключительно от индивидуума. Часто ближайший союзник и лучший друг – это член семьи или потенциальный сексуальный партнер, но не всегда. И волки, и лошади обращаются к особенно уважаемым компаньонам за утешением и поддержкой[70]. Подобным образом львицы, которые растят детенышей в одно и то же время, создают тесное партнерство, называемое яслями. Часто завязавшаяся еще в детстве дружба между самцами афалины, парой детенышей от разных матерей, сохраняется всю жизнь: они вместе ухаживают за самками и отгоняют соперников-самцов.
Тесная дружба и сеть союзников не гарантирует, что жизнь в обществе будет безоблачной, как стало ясно из предыдущей главы. Не каждый человек может себе позволить квартиру в пентхаусе, и не каждый волк – главный в стае. Сообщества могут стать настоящей ареной социальной, а иногда и физической борьбы, и на кону – доля каждого индивидуума в объеме групповых ресурсов. Животные часто остаются верными сообществу, несмотря на борьбу за власть и огорчения, боль и травлю, держась за предоставляемые наряду со всем этим возможности: каждый борется за собственный вариант «американской мечты». Для кого-то этот процесс оказывается более трудным, чем для других. Разной властью могут обладать не только разные сообщества, но и разные особи внутри сообществ. Контроль со стороны доминантных особей, часто находящихся на вершине социальной иерархии, представляет серьезную помеху для достижения успеха во многих сообществах приматов и вызывает сильный психологический стресс[71]. Такая же ситуация наблюдается у пятнистых гиен – единственного вида гиен, образующих сообщества. В частности, большинство альфа-самцов пятнистых гиен обладают пенисом меньшего размера и у них вырабатывается меньше тестостерона по сравнению с их жестокими сородичами женского пола (у самок имеется анатомическая структура, относящаяся к наружным половым органам, которая называется псевдопенисом), а статус самца настолько низкий, что любой щенок может отогнать его от пищи[72]. Если рассматривать в сравнении, то саванные слоны, афалины и бонобо ведут идиллическую жизнь, но они тоже сталкиваются с разногласиями: с непопулярными слонами плохо обращаются сестры, дельфины дерутся за брачных партнеров, а мать бонобо вмешивается, чтобы отпугнуть любых самцов, донимающих ее сына, когда тот пытается спариться с самкой.
У доминантного положения есть свои преимущества, даже для тех, кому не удалось этого добиться. Безусловно, как только иерархия установлена исходя из физических и умственных дарований каждого индивидуума (а у некоторых видов – на основе статуса его матери), конфликт может быть исчерпан, что является наградой для всех. Если положение особи определено, то обезьяна с низким статусом может прекратить тратить время на конфронтацию с особями, занимающими более высокое положение, и сосредоточиться на улучшении своей позиции среди находящихся на той же ступени, может быть, таких же несчастных. Не примирившись со своим положением, члены сообщества изнуряли бы себя. Человеческие общества, так же как и сообщества животных, распались бы на кусочки в условиях всеобщей неослабевающей борьбы за достижение успеха[73].
Кажется, что и дружелюбный бонобо, зависящий от защиты своей матери, и павиан, испытывающий стресс из-за своего социального положения, живут по принципу Майкла Корлеоне, озвученному в фильме «Крестный отец. Часть 2»: «Держи своих друзей близко, а врагов – еще ближе». В рамках предсказуемого состава сообщества животные могут следить и за друзьями, и за противниками, совершенствуя взаимоотношения, хорошие и плохие, и иногда даже выгодно сотрудничая с соперниками.
Возможно, это объясняет поведение бонобо, вида, для которого преимущества сообществ не столь очевидны: эти человекообразные обезьяны, в отличие от шимпанзе, мало конкурируют, дружат с чужаками и находят среди них сексуальных партнеров, сталкиваются лишь с немногими хищниками и редко нуждаются в помощи во время поиска корма или ловли крупной добычи[74]. Бонобо действительно могут быть дружелюбными, даже щедрыми по отношению к чужакам[75]. Кажется, будто они могли бы вести себя точно так же, если бы жили без обособленных сообществ, о которых стоило бы говорить, и все же границы сообщества остаются. Зачем же тогда нужны сообщества? Возможно, сообщества бонобо существуют по самой элементарной причине: таким образом эти приматы могут организовать свои дни вокруг ясного и понятного состава индивидуумов. Это довольно неплохая гипотеза, хотя и не вполне убедительная. Я склонен думать, что сообщества дают этим животным больше, чем в настоящий момент известно ученым. Как бы то ни было, бесспорно одно: жизни бонобо тесно связаны с их сообществом, как и у шимпанзе, саванных слонов и луговых собачек, пятнистых гиен и афалин, а также других позвоночных животных, таких как флоридская кустарниковая сойка и живущие в раковинах цихлиды.
Один психолог сказал о людях, что, как следствие нашего эволюционного прошлого, наше «ощущение личной безопасности и уверенности» сильнее всего, когда мы принадлежим к группе, которая воспринимается как отличающаяся и обособленная от чужаков[76]. Это утверждение может быть справедливо и по отношению к любому числу животных, которые зависят от обеспечения и защиты со стороны партнеров по сообществу. На самом деле большая часть жизни сообщества связана с тем, как его члены взаимодействуют, обеспечивая возможность для активных перемещений внутри сообществ и между ними. Такие перемещения являются важнейшим фактором, определяющим социальную эволюцию видов, в том числе человека. Этот фактор мы и рассмотрим далее.