[146]. Правитель Лоанго, сообщает другой писатель, «почитается среди них как бог: его называют Самби и Панго, что означает ‘Бог’. Они верят, что он может дать им дождь, когда захочет; и раз в год, в декабре, желая дождя, люди приходят умолять его; по этому случаю они делают ему подношения, никто не является с пустыми руками». В назначенный день вожди со своими воинами собирались в боевом строю, били в барабаны и трубили в рога, а царь пускал в воздух стрелы, что, как считалось, должно было вызвать дождь [147]. В другой части Африки о сходном положении дел сообщал португальский историк Душ Сантуш. Он писал: «Правитель всех этих внутренних земель и реки Софала – кудрявый кафр, дикарь, который не почитает никого и ничего и не ведает о Боге; напротив, он считает себя богом всех своих земель, и так же на него смотрят его подданные… Испытывая нужду или нехватку чего бы то ни было, они прибегают к помощи правителя, твердо веря, что он может дать им все, чего они желают или в чем нуждаются. Получает он все от своих сгинувших предместников, с которыми, как они верят, он имеет сношения. Оттого они просят правителя дать им дождь или иную благоприятную погоду для урожая, а приходя просить, они приносят ценные дары, которые правитель принимает, обещая исполнить все просьбы. Дики они настолько, что, даже сознавая, как часто правитель не дает им обещанного, они не разуверяются, а делают ему еще большие подношения, и многие дни проходят в приемах, пока погода не сменяется дождем. Кафры радуются, полагая, что правитель наконец удовлетворил их просьбу, потому что они его надлежащим манером умилостивили. Так говорит он сам, дабы держать их в заблуждении» [148]. Впрочем, «среди правителей тех земель бытовал обычай кончать с собою, употребив яд, если их одолевал недуг – половое бессилие, заразная болезнь, даже уродующее их выпадение передних зубов или иная напасть. Дабы покончить с недугом, они убивают себя, утверждая, что правителю не должно быть запятнанным никаким пороком или изъяном». Во времена Душ Сантуша, однако, правитель Софалы, поправ обычаи, продолжал здравствовать и править, несмотря на потерю переднего зуба. Он даже зашел так далеко, что обвинил своих царственных предшественников в глупости за то, что они покончили с собой из-за такой мелочи, как испорченный зуб или седые волосы, заявив о своем твердом намерении прожить столько, сколько сможет, на благо своих верных подданных [149]. В наши времена главный знахарь племени нанди, живущего в британской Восточной Африке, равно является верховным вождем всего народа. Он прорицатель и предсказывает будущее: он наделяет женщин и скот способностью плодиться, а во время засухи вызывает дождь либо самолично, либо обращаясь к заклинателям дождя. Нанди безоговорочно верят в эти чудесные способности своего вождя. Его личность обычно считают безусловно священной. Никто не имеет права приближаться к нему с оружием в руках или говорить в его присутствии; и считается чрезвычайно важным, чтобы никто не прикасался к голове вождя, иначе его способности к прорицанию его покинут [150]. Данное расхожее в Африке представление о божественности царей достигло кульминации в Древнем Египте, где цари считались богами как при жизни, так и после смерти, а для поклонения им возводились храмы и назначались жрецы [151]. А когда урожая не было, древние египтяне, подобно современным неграм, возлагали вину за неудачу на действующего правителя [152].
Ореол суеверного почитания также окружал правящий класс в древнем Перу. Так, писатель и историк рубежа XVI–XVII столетий Гарсиласо де ла Вега, сам сын принцессы инков, пишет: «Не было обнаружено, или они скрывают, что какой-либо инка королевской крови подвергался бы наказанию по крайней мере публично: индейцы говорят, что [инки] никогда не совершали преступлений, которые заслуживали бы публичного и примерного наказания, ибо учение их отцов и пример их старших и всеобщая молва (voz común) о том, что они были сыновьями Солнца, рожденными для того, чтобы обучать и приносить добро остальным [людям], держали их в такой сдержанности и добропорядочности, что они скорее были примером для государства, нежели [поводом] для скандала; они также говорили, что у них не было [побудительных] причин, которые обычно являются основаниями для преступлений, как-то: страсть к женщинам, или алчность к богатствам, или желание мести, ибо, если они желали красивых женщин, им было дозволено иметь их столько, сколько они хотели, и любая красивая девушка, которую они пожелали бы и попросили бы ее отца прислать ее, инка знал, что в этом не только не откажут, а что ее должны отдать ему с огромным проявлением благодарности за то, что он пожелал снизойти, чтобы взять ее в наложницы или служанки. То же самое имело место с богатствами, ибо у [инков] никогда не было в них недостатка, чтобы брать чужие, или позволить подкупить себя из-за необходимости, потому что всюду, где они пребывали с правительственными поручениями или без них, в их распоряжении находились все богатства Солнца и инки, как их губернаторов. А если требовалось, то губернаторы и [представители] правосудия были обязаны дать им из одного или другого [богатства] все, в чем они нуждались, ибо они говорили, что они, будучи сыновьями Солнца и братьями инки, владели (tenían) частью того богатства, в которой нуждались. У них также не было случая, чтобы они убили или ранили кого-либо по причине мести или негодования, ибо никто не мог оскорбить их, так как им скорее поклонялись, поскольку они стояли на втором месте после королевской особы, а если кто-либо, каким бы великим сеньором он ни был, вызывал гнев какого-нибудь инки, это являлось святотатством и оскорблением самой королевской персоны, за что он подвергался очень тяжелым наказаниям. Однако можно также утверждать, что неизвестны случаи наказания индейцев за нанесение оскорбления чести или богатству лично какому-нибудь инке, ибо такого не случалось, потому что они считали их богами…» [153]
Подобные суеверия не были присущи лишь дикарям и народам других рас, живущим в отдаленных частях света. Похоже, что их разделяли предки всех арийских народов от Индии до Ирландии. Так, в древнеиндийском своде законов, называемом «Законы Ману», читаем:
<…>
Так как царь был создан из частиц этих лучших из богов, он блеском превосходит все живые существа.
Как солнце, он жжет глаза и сердца, и никто на земле не может даже смотреть на него.
По могуществу он – Агни и Вайю, он – Солнце, Сома он – царь дхармы, он – Кувера, он – Варуна, он – великий Индра.
Даже [если] царь – ребенок, он не должен быть презираем [думающими, что он только] человек, так как он – великое божество с телом человека [154].
И в том же своде законов последствия правления доброго короля описаны следующим образом:
Где царь избегает присвоения имущества преступников, там со временем рождаются люди, живущие долго,
и зерна земледельцев произрастают каждое как было посеяно, и дети не умирают, и [потомство] не рождается обезображенным [155].
Схожим образом в Греции времен Гомера царей почитали священными и называли богоравными. Священными считались их жилища и их колесницы [156]. Народ также верил, что в годину правления доброго царя черная земля приносит пшеницу и ячмень, деревья плодоносят, стада умножаются, а море дает рыбу. В годину неурожая бургунды возлагали вину на своих королей и свергали их [157]. Шведы же всегда объясняли обилие или скудость урожая добротой или злобой своих королей, а во время неурожая приносили их в жертву богам ради получения хорошего урожая [158]. В древней Ирландии верили, что если короли почитали обычаи предков, то погода была благоприятной, урожай обильным, скот плодовитым, воды изобиловали рыбой, а садовые деревья гнулись от тяжести плодов. В каноне, приписываемом Святому Патрику, дается свод благ, сопутствующих правлению справедливого короля: «Хорошая погода, спокойное море, обильный урожай и обремененные плодами деревья» [159]. Суеверия такого рода, которые были распространены меж ирландских кельтов много столетий назад, вероятно, сохранились среди кельтов Шотландии вплоть до времен почтенного Сэмюэла Джонсона. И вот, когда он странствовал по острову Скай, все еще считалось, что возвращение главы клана Маклаудов в Данвеган после долгого отсутствия приносит обильный улов сельди [160]. А в еще более недавнее время, после неурожая картофеля, представители клана Маклауд пожелали развернуть некое волшебное знамя, хранящееся у их главы [161], очевидно, полагая, что для получения доброго урожая картофеля этого будет достаточно.
Пожалуй, последним пережитком подобных суеверий, сохранившимся в отношении наших английских королей, было представление о том, что они способны исцелить золотуху своим прикосновением. Болезнь эта была известна как «королевское зло» [162]. И по образцу полинезийских суеверий, которые я уже означил, мы в состоянии домыслить, что кожная болезнь скрофула первоначально должна как вызываться, так и излечиваться прикосновением правителя. Точно известно, что на Тонга некоторые формы скрофулы, а также воспаления печени, которым очень подвержены туземцы, считались следствием прикосновения к вождю и излечивались, согласно гомеопатическим принципам, таким же образом