— Спасибо.
— Не за что, — Эн Гохуань присел рядом. И даже в этот момент он сидел ровно, будто в самом деле воспитывался молодым господином.
— Здесь очень красиво, — прошептал Фо Ань.
— Да, — тихо вздохнул красавец, не торопясь наслаждаться любимой детьми сладостью. — Это мысли и чувства Сымы.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что она наблюдает за миром через наши глаза. А ты еще не настолько преисполнился, чтобы полюбить даже грязных нищих.
— Откуда ты…
— Я чувствую то же самое, — Эн Гохуань смотрел на людей с толикой восхищения. — Но я людей ненавижу, значит, это чувства Сымы.
Фо Ань помолчал. Сродни экстазу восхищение, что он сейчас испытал, и впрямь сталось невероятно глубоким, можно сказать многослойным, и определенно несвойственным его натуре.
— Она любит людей?
— И дома, и суету, и день, и ночь, и каждую травинку. Она любит нас, а мы любим ее, так же как ребенок не может не любить мать.
Такая полнота немного пугала, но Фо Ань не чувствовал опасности, поэтому дал спокойствию разлиться по венам.
— Да, ее есть за что любить.
Эн Гохуань кивнул, и разгрыз первую ягоду. Фо Ань тоже захрустел лакомством. И вместе они сидели, разглядывали город вместе со своей богиней. Невероятное чувство. Фо Ань даже испугался, что больше никогда не сможет ощутить его вновь, но быстро забыл о крамольной мысли. Ведь Сыма, если верить остальным, вечна. Как было бы чудесно в самом деле знать, что на небе живет по-настоящему сострадательная, искренне любящая богиня. Первый бог ужасен, раз лишил людей и небо этой женщины.
Дальше, они вернулись в дом семьи. На поверхности это была хоть и большая, но все же лавка свитков, книг, бумаги, чернил, простых и изысканных кистей разных размеров для разных задач. Все тренировочные арены и комнаты расположились под землей. Никто не хотел привлекать к себе внимание.
Волшебный момент прошел, и Эн Гохуань в весьма раздражающей манере посмеялся над тем, что Фо Ань не умеет считать и писать. Однако после всех издевательств он пообещал помочь исправить этот недостаток. Ведь он наставник и сам неплох в поэзии. Фо Аня передернуло от декламации первого же сочиненного четверостишья. Оно, точно клеймо от раскаленного тавра осталось в сознании юноши.
Змеей из ада в сны вползу твои,
Печаль твою умножу многократно.
И ни любви, ни ласки не познаешь больше ты,
Слезами горькими умоешься стократно.
В этих словах Фо Ань частично увидел суть наставника. И она хоть его и ошеломила, но не особенно понравилась. Юноша понадеялся на ошибку в своих суждениях, ведь с этим человеком ему предстоит провести немало времени.
— Глава Цзе уже готовит первый зал к церемонии твоего принятия, — словно унюхав чужие заботы, заговорил Эн Гохуань, провожая Фо Аня к его комнате. — А потом непременно будет банкет.
— Мне ведь не придется делать ничего странного?
Красавец медленно перевел горящий взгляд на подопечного, его губы дрогнули в усмешке, а аура преисполнилась желтым цветом. Фо Ань понял, что сейчас услышит тонну издевательского вранья.
— Мы заставим тебя сражаться с быком, у которого нужно будет вырвать, именно вырвать, сердце и съесть, пока оно еще бьется. Потом мы все обмажемся его кровью, и будет плясать под барабаны до самого утра!
— Нет.
— Что значит, нет?
— Будет по-другому.
Эн Гохуань почти нахмурился, а потом его озарило. И он буквально бросился на парня, принявшись тормошить его волосы с задорным смехом.
— Точно, ты же у нас мысли читаешь. Теперь ничего от тебя не скроешь! Ах, дети так быстро растут.
Фо Ань и без слов чувствовал его гордость. Ведь именно его бесшабашные выходки помогли юноше начать разбираться в новом даре. Цзе Чунде не прогадал, когда вручил Фо Аня в его руки.
— Спасибо.
— За что?
— За все, — ни на йоту не слукавил юноша. И аура Эн Гохуаня приобрела яркий, чистый розовый оттенок смущения.
— Ой, да будет тебе, идем, нужно отмыться и переодеться к церемонии. Было бы крайне невежливо опаздывать на праздник в собственную честь. — С этими словами он едва ли не потащил Фо Аня дальше по коридору.
— Опять?
— Конечно, ты ведь в халате для прогулок, — изумился красавец. — На торжество нужно одеться ярче.
Фо Ань в который раз проклял манерность наставника. Он еще никогда столько раз не переодевался за день. Да и зачем, если одежда не испачкалась и нигде не порвалась?
Поймав пробегавшего мимо слугу, Эн Гохуань отдал все необходимые распоряжения, в том числе и о бочке горячей воды. Подробно описал костюм, который требовалось принести из его покоев для Фо Аня. Юноша не вслушивался. Не собирался вникать во что—то подобное, чем в большинстве своем занимаются исключительно женщины.
Перед входом в комнату, Эн Гохуань достал из внутреннего кармана ту самую, приобретенную у смущенного лавочника, украшенную нежно-розовыми соцветиями из стекла шпильку.
— Вот, это мой тебе подарок.
Фо Ань растерялся, аккуратно беря шпильку в руки. Она скорее подошла бы одной из тех красавиц, которых Эн Гохуань сегодня смущал. Или даже ему самому.
— Напоминание о начале нашей дружбы, — впервые без ужимок и кокетства улыбнулся сумасбродный наставник. И Фо Ань проникся, чуть крепче сжал украшение в руке, когда хотелось к груди. У него еще никогда не было друзей.
— Я буду ее беречь.
Глава 15
— Нет! — Отчаянно взвыл мужчина с растрепанными волосами, бросаясь к укрывающей собственным телом ребенка женщине. Его пылающие алым глазами широко распахнулись от дикого, первобытного ужаса.
Фо Ань очень зло усмехнулся, и его широкий, светящийся ледяным серебром меч рассек женщине спину. Черный дым вышел из глубокой раны. Женщина вскрикнула раненым зверем и начала усыхать, точно завершившие работу меха. Малыш заплакал в ее объятиях, точно понял, кого только что лишился.
Юноша не испытал ни к нему никакого сочувствия, даже наоборот, крик ребенка неприятно резанул слух и вызвался неодолимое отвращение. Фо Ань решил проявить милосердие и закончить его страдания, но мужчина оказался перед ним и отбил бесчестную атаку холодного меча.
Фо Ань отпрыгнул от него. Каждая мышца его тела вибрировала от неприятия и желания сразиться, но он выжидал. Как опытный охотник, он знал, что жертва должна потерять бдительность или окончательно вымотаться.
Мужчина упал перед женщиной на колени и заплакал кровавыми слезами, когда тело ее испарилось, оставив на пожухлой траве лишь ребенка. Не хуже самого малыша, потерянным волком он задрал голову и завыл в небо. Даже отсюда Фо Ань видел его острые клыки.
— Ты чудовище! — Беря на руки и прижимая малыша к груди одной рукой, другой, мужчина выставил вперед меч. Кровавые слезы расчертили его благородное, без единого изъяна лицо и начали капать на белый ворот изысканного боевого костюма.
— Демоны не должны плодиться. Вы противны Первому богу.
Один из наручей противника на мгновение ослепил Фо Аня. И тот выпустил в мир частичку внутренней энергии, накрывая себя щитом.
— Он виноват в нашем существовании! Будь он проклят! Будь прокляты все его солдаты! Марионетки! Саранча!
— Прокляты здесь только вы, — до жуткого холодно отозвался Фо Ань, готовясь напасть, убить отца и сына одним точным движением. Сейчас, конкретно в эту секунду он не чувствовал себя неправым. И знал, что у него получится.
— Твой бог нас проклял!
— Потому что бог только один, а ты и тебе подобные ошиблись с выбором, — сурово отозвался юноша и, убрав щит, буквально воспарил в высоту, чтобы обрушиться на неприятелей праведной стрелой. Но атака не завершилась успехом. Вспышка кроваво-красного цвета больно ударила в грудь, отбросив Фо Аня на много метров назад. На этот раз он не устоял на ногах, но быстро поднялся. К горлу подступила кровь. Фо Аня стошнило.
Помеха благородному делу невероятно разозлила юношу. В груди жгло, он схватился за ворот плотно запахнутого халата и впился взглядом нового участника схватки. На очень необычную женщину. Часть ее шеи и лица обратилась алым кристаллом, блестящим, но негладким. Фо Ань хорошо видел грани скосов, имитирующих очертания лица.
Та часть лика нежданной защитницы, что еще могла двигаться, выражала исключительное негодование. Фо Ань испугался, но тут же постарался взять себя в руки. Правда, ноги не хотели слушаться доводов рассудка, продолжая подрагивать. Хотя, вполне возможно, это последствия удара.
— Я не позволю тебе тронуть этих детей, — голос защитницы оказался невероятно громким, раскатистым, почти нечеловеческим.
Фо Ань плотнее схватился за рукоять меча. На этот раз готовясь обороняться и присматривая пути отхода. На победу он больше не рассчитывал. Теперь главное спастись самому.
Женщина возвела руку, ткань широкого рукава сползла к плечу, и Фо Ань увидел, что большая часть руки защитницы тоже успела обратиться кристаллом. Фо Аня чуть не стошнило от противоестественности вида героини. Кристаллическое тело начало светиться прямо изнутри. Свет становился все сильнее. Фо Ань окутал себя энергией и отступил.
— Не надо, — за рукав защитницы схватился плачущий отец. Едва стоящий на ногах, он даже не пытался успокоить младенца. И лицо защитницы преисполнилось состраданием, таким всеобъемлющим, что становилось понятно, так может чувствовать лишь богиня.
— Такие как она, должны умереть, пока не свершили еще больше зла, — мягко, словно уговаривая ребенка, проговорила женщина.
— Хватит на сегодня убийств, — качнул головой демон.
Фо Ань использовал момент и бросился бежать.
И тут же подпрыгнул на постели. Боль от удара все еще томила грудь вместе со всеобъемлющим страхом. Такой яркий и странный сон привиделся ему впервые. Скользкие от пота пальцы сжали легкую ткань невесомого, но очень теплого одеяла. Юноша зажмурился, надеясь, что сердце не выпрыгнет из груди, и он сумеет пережить эти страшные секунды.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем Фо Ань смог открыть глаза и вдохнуть полной грудью. Но картины ночного видения все еще стояли перед внутренним взором. Сперва Фо Ань пытался их прогнать, а потом смирился и вник в детали. В довольно подробные детали, каких не бывает в обычном сне. Кроме того, оказавшись, так сказать, в себе, Фо Ань понял, какие ужасные вещи творил. Напал на мать с ребенком! И пусть это, очевидно, были демоны, произошедшее все равно поражает жестокостью. Фо Ань даже рад, что у него ничего не вышло, и на помощь несчастной семье пришла та странная, возможно, тоже проклятая женщина.