Жизнь вошла в привычную колею. Утро и вечер Фо Ань отдавал тренировкам и развитию сил, в обед гулял по городу и разглядывал ауры, ища новые закономерности эмоций. Стараниями Цзе Чунде он стал гражданином столицы уезда и получил свои первые документы. Поздние вечера юноша проводил либо в медитации, либо в тренировке письма. Читал он все еще плохо, но рука у него оказалась легкой, и изящество письма радовало Цзе Чунде, который даже выдал юноше несколько заказов на написание той или иной счастливой фразы на длинном свитке. Фо Ань невольно смущался, представляя, как его скромные работы висят в чьем-нибудь богатом доме. Именно в богатом, простые люди не станут украшать жилища лишними собирателями пыли. Да и бумага привлекает насекомых.
За свои скромные старания Фо Ань получил несколько золотых монет. И это не могло не радовать юношу. Впервые он в самом деле заработал, и не медь, а самое настоящее золото. Кто в его возрасте, с его происхождением мог чем-то таким похвастаться?
Фо Ань чувствовал, как меняется. Его тело стало крепче и рельефнее. Он научился шагать с прямой спиной и поднятой головой. Камни на пути больше его не пугали. Он стал увереннее в себе и перестал удивляться тому, что на улицах крестьяне уступают гражданину столицы уезда дорогу. Он вообще перестал обращать на них внимание.
Несколько раз он проходил мимо лекарской улицы, собираясь в нее завернуть, чтобы поговорить с сестрой, хотя бы просто ее увидеть, но в последний момент отбрасывал эту идею. Во время обязательных прогулок он несколько раз видел ее вместе с лекарем По и сразу переходил на другую сторону улицы, неготовый с ними объясняться. И это сильно его тревожило. Несмотря на постоянную занятость, Фо Ань скучал, только не хотел вновь ссориться и откровенно боялся увидеть в ауре сестры черный цвет ненависти.
Сейчас Фо Ань сидел на возвышении в своей комнате и медитировал. Вдыхал в себя энергию неба и земли. До рассвета оставалось всего ничего, но юноша испытывал желание стать сильнее, поэтому не упускал возможности накопить в меридианах больше энергии. Те почти наполнились и побаливали, но не так, как ноют после нагрузки мышцы, скорее, они стали тяжелее, заставляя ощущать носителя неприятную полноту, раздутость.
Для прорыва не хватало крупицы. Чего-то такого, что заставит меридианы увеличиться, но Фо Ань не понимал чего, поэтому решил поговорить сегодня на эту тему с Эн Гохуанем.
Красавец взял за привычку приходить к подопечному с утра и вести его на завтрак, точно тот все еще может заплутать в коридорах подземного двора. Хотя, может быть, ему просто нравилось видеть подаренную в первый день шпильку на почетном месте в комнате. Фо Ань замечал, что при взгляде на нее красавец всегда скромно улыбается. Они и правда успели стать друзьями, что несомненно дополнило жизнь Фо Аня.
Эн Гохуань, как водится, залетел без стука. Как всегда с иголочки одетый и элегантный, он прошел к столу и, отодвинув стул, сел на него. Практику Фо Аня красавец прерывать не собирался, и без того зная, что его заметили. Однако в удовольствии немного смутить подопечного себе не отказал, подпер голову рукой и с улыбкой наблюдал за обитателем обросшего книгами и прочими предметами быта места.
— У меня проблема, — открыв глаза, перешел к делу Фо Ань.
— Ну вот, а где же, доброе утро, дорогой шисюн? Нет, давай сразу проблемы обсуждать, — для виду возмутился красавец. — И в чем она заключается?
— Не могу добиться прорыва, — слезая с возвышения, Фо Ань прошел к тазу и налил себе воды для умывания. — И не знаю, что для этого сделать.
— Уже? — На этот раз искренне удивился красавец. Поднялся со стула, и без разрешения схватил подопечного за руку, сосредоточенно проверяя пульс не только сердца, но и биение энергии в чужом теле. Брови Эн Гохуаня сошлись на переносице. Он аккуратно отнял пальцы от чужого запястья и замолк, вернулся на стул и принялся задумчиво потирать подбородок.
Фо Ань ждал его вердикта, совета, хоть чего-нибудь. Видеть Эн Гохуаня в глубоких размышлениях ему приходилось не впервой, и всякий раз это угнетало, потому что не вязалось со взбалмошным нравом красавца.
— Тренировка на сегодня отменяется, — кивнув собственным мыслям, вынес вердикт Эн Гохуань. — Позавтракаем и отправимся на прогулку.
— Это поможет прорваться?
Эн Гохуань пожал плечами:
— Но должно снизить напряжение в меридианах.
Так они и поступили. Близился конец осени, на улице стало немного прохладнее, но не настолько, чтобы облачаться в меха. Фо Ань, несмотря на возмущение друга, выбрал неброский, но все еще приятный глазу темно-зеленый халат. Его личное приобретение, его стиль, не имеющий ничего общего с навязываемым Эн Гохуанем кричащим образом.
В большинстве своем Фо Ань понял закономерности расцветок той или иной ауры, поэтому обходил стороной и даже не смотрел на обладателей темных оттенков. Взглядом предупреждал и Эн Гохуаня, но тот в принципе не смотрел на людей. Он их слушал, что считал более полезным занятием.
На одной из городских площадей собралась целая толпа. И мужчины, и женщины смотрели на взбирающегося на помост палача в темной маске и высоких перчатках. Следом за ним помощники вносили наверх веревки и даже длинные, толстые железные гвозди. Не забыли про молоток. Не хватало только человека на столбе.
Городская стража, мужчины со сплошь суровыми лицами, окружили помост, малость подвинув прибывающую публику. Смотрели они в оба, казалось, каждый попадал в поле их зрения.
Фо Ань знал, так начинается публичное наказание. За время жизни в городе он успел увидеть несколько публичных наказаний. Его все еще влекли чужие страдания, и он нередко предвкушал наслаждение очередным болезненным воплем избранного пленника. Выбирались он не по каким-то особенным случаям, а скорее в назидание тем, кто совершает преступления или собирается свернуть на кривую дорожку. Так что некоторым ворам публично отрубали правую кисть, а иногда и обе сразу, а девиц легкого поведения раздевали и пороли палками. На последнее всегда собиралось больше народу.
— Хочешь остаться и посмотреть? — Скривился Эн Гохуань.
— А где еще, по-твоему, можно собрать, как можно больше актуальных сплетен, чем не во взволнованной толпе? — Усмехнулся юноша.
Красавец сложил руки на груди и хмыкнул, тем самым приняв чужой довод и закрыв тему. Как и в любую другую прогулку, он слушал. Собирал для семьи сплетни, позволял братьям и главе держать руку на пульсе города. Фо Ань и сам убедился в полезности таких променадов. Ведь народ любил поболтать о новых законах, веяниях и запретах.
К примеру, именно из проверенной позже сплетни Эн Гохуань и Фо Ань узнали об одной сомнительной инициативе местного правления. Новенький во власти так хотел выслужиться перед назначенным во главе города чиновником, что решил предложить не только проверять приезжих, но и регистрировать тех, кто совершенствует душу. Ведь они, как ни крути, необычные граждане, и за ними нужен глаз да глаз. Фо Аню и Эн Гохуаню пришлось наведаться к выскочке под покровом ночи, чтобы убедить его оставить неугодную их семье идею.
Фо Ань прислушался к ряду разговоров, но не нашел те интересными и сосредоточился на помосте. Интересно, кого и за что будут наказывать сегодня? Глаза юноши широко распахнулись, когда на возвышение провели знакомое лицо. Мужчина сильно исхудал, успел лишиться трех пальцев и всех ногтей, моментами поседеть, но Фо Ань все равно узнал в нем поцелованного наставником управляющего подпаленным поместьем.
— Не думал, что его выведут на публику, — прокомментировал Фо Ань, частично пропуская мимо ушей ряд зачитываемых обвинений. Работники судебного ведомства всегда казались ему немного странными. Такие громкие и при этом такие щуплые, что их можно переломить пальцем.
— Почему бы и нет? — Пожал плечами Эн Гохуань. — Он ведь предатель. Такого было бы странно не казнить в назидание остальным. Не меньше трети городских жителей служат в домах государственных служащих и богатых купцов. Элиты мало, зато очень много обслуги, которая может в любой момент взбунтоваться, лучше пугать их для проформы. Доказывать, что лишь послушание и смирение даст им путевку в спокойную жизнь. — Эн Гохуань рассуждал так, словно не сам сделал гостя смертельного помоста виновным. — И кстати, за предательство семьи наказывают куда страшнее.
— Ты был тому свидетелем? — Нахмурился Фо Ань.
— Читал в истории клана. Позже принесу тебе книгу.
— Спасибо.
Фо Ань невольно сравнил деяния мелких министров с поступками Первого бога. Тот тоже тщательно следит за смирением и послушанием своих солдат, тут же карая не только за шаг по собственной воле, но и наказывая тех, кто сумел подобраться к его величию. В последнее время Фо Ань начал принимать несчастье Сымы слишком близко к сердцу и болезненно реагировать на все, что с ним связано. А это значит, что их связь крепнет.
Тем временем виновного привязали к столбу. Фо Ань поймал его пустой взгляд, и по телу пробежала легкая дрожь, словно одна из девиц пудреного дома прижалась к нему своими мягкими округлостями. Он ни капли не жалел мужчину, прекрасно понимая, что без жертв в делах не обойтись. И если уж выбирать, кто окажется на столбе, то пусть это будет посторонний.
Палач заставил преступника поднять руки над головой и тяжелыми ударами принялся прибивать сложенные друг на друга ладони к принявшему уже далеко не первую душу столбу. Только в этот момент мужчина ожил, а его взгляд прояснился. Он завопил так громко и дико, что не только дамы пожелали отвести взгляд. Однако никто из зрителей не покинул занятого места. Все они ждали продолжения казни. По-настоящему ужасной пытки — смерти от тысячи порезов.
Фо Ань еще никогда не видел ее вживую, но знал, что так казнят только отъявленных негодяев. Человека фиксируют и много часов планомерно срезают с него по кусочку кожи, мышц, оголяют кости, пока пленник медленно умирает от потери крови и дикой боли. От мастерства палача зависит, как долго промучается нечастный. Особенно невезучие могли провести в таком состоянии целый день.