«В коровах наша сила…»
Предки
Осенью 1627 года в Мазовецких лесах, лежащих между Варшавой и Гродно, часто по ночам раздавался протяжный тоскливый рев. Жители окрестных деревень знали: это тоскует одинокая турица.
Вскоре рев прекратился: турица погибла, и на земле больше не осталось ни одного тура.
А когда-то их было много, очень много, и не только в этих лесах — по всей Европе. Еще в IX веке Карл Великий «угощал» охотой на туров арабских послов; в 1000 году, как свидетельствуют летописи, на тура велась активная охота в Швейцарии, и, наконец, имеется свидетельство Владимира Мономаха (а это уже XIII век!), который в своем послании детям писал о том, что тур поднял его на рога, да еще вместе с конем.
Охотились на туров и позже, но они уже стали настолько редки, что в Польше, например, в XIII веке такая охота была привилегией только царствующих особ. Правда, это не касалось графа Мазовецкого. Во всяком случае, он так считал и, будучи хозяином Мазовецких лесов, ежегодно устраивал охоту на туров. Изо всех стран Европы съезжались знатные вельможи, чтоб участвовать в этой охоте или хотя бы присутствовать на ней. Туры, уже исчезнувшие в очень многих странах, еще водились в лесах Мазовья.
Но и тут они были обречены: в 1564 году их оставалось лишь 30 голов, в 1599 — 24, через три года, в 1602,— всего 4, а через 25 лет пала последняя турица.
Правда, имеются сведения, что еще одному туру удалось продержаться до 1669 года в Кенигсбергском зоопарке. Но так или иначе, триста с лишним лет назад туры исчезли с лица земли. Однако исчезли не бесследно.
Тур. Так изобразил его в своей книге «Московия», изданной в XVI веке, известный путешественник барон Герберштейн.
Если посмотреть на достаточно подробную карту хотя бы нашей страны, можно увидеть немало названий типа Турово, Туров, Туров лог, Туры. (Раньше таких названий было гораздо больше.) В Польше есть Туржец, кантон Ури в Швейцарии, на гербе которого изображен дикий бык, тоже обязан своим именем туру: по-латыни «тур» — «урус», по-немецки — «ур».
Еще большую память о себе туры оставили в устном народном творчестве. И если географические названия помогают современным ученым понять, где водились туры, то фольклор дает возможность узнать кое-что об их образе жизни.
Так, например, в былине о Добрыне Никитиче говорится:
Уж ты гой еси десятый тур!
Прибегай ко мне со черных грязей,
Прибегай ко мне с болотных вод.
И в других фольклорных произведениях упоминается о том, что туры паслись на болотах, и это подтверждает предположения ученых: в лесах туры скрывались от опасностей, в степях и на болотах — кормились.
О силе, мощи, величине тура свидетельствуют такие слова из былины:
В та поры Владимир князь
Приказал наливать чару зелена вина в полтора ведра,
В турий рог меду сладкого пол-третья ведра…
О смелости тура рассказывается и в былинах, и в летописях. Например, в Ипатьевской летописи (1201) сказано: «Храбор бо бе яко и тур», а в «Слове о полку Игоре-ве» — «буй тур Всеволод».
Свидетельствуют современники и о могучем реве этого зверя.
Он втретье зрявкнул по-туриному:
Триста жеребцов испугалися,
С княжеского двора разбежалися,—
говорится в былине «Иван гостиный сын».
А в былине об Илье Муромце сказано так:
Он втретье зрявкает по-туриному:
А князья-бояре испужалися,
На карачках по двору наползалися.
Имеются и «научные описания» тура, которого иногда называли единорогом и наделяли фантастическими чертами и свойствами. Так в «азбуковниках» XVI–XVII веков говорится: «Зверь подобен есть коню, страшен и непобедим; промеж ушию имать рог великий, тело его медяно, в розе имать всю силу. И всегда гоним, возбежит на высоту и ввержет себя долу без напасти пребывает. Подружия себе не имать, живет 532 лета…»
Были и более достоверные описания. Так, посланник германских императоров Максимилиана I и Карла V барон Герберштейн, побывав в 1517 и 1526 годах в Москве, выпустил в 1526 году в Базеле книгу «Московия». Есть там и строки, посвященные туру. Писал их немецкий посланник с чужих слов, ну и сам от себя, наверное, прибавил немало. Так что «словесный портрет» тура получился не очень похожий, как и рисунок, помещенный в книге. Правда, тура Герберштейн видел: в Польше ему подарили мертвого зверя.
Но главный след в жизни людей тур оставил не в фольклоре и географических названиях. Бесчисленные стада коров, пасущихся на лугах и в степях всех стран мира, — потомки могучего тура.
Предки и потомки
Туры жили и в Европе, и в Азии, и в Африке. Об этом свидетельствуют многочисленные находки различных вещей, на которых изображен дикий предок афро-азиатских коров и быков. Когда он перестал быть диким и когда его потомки стали домашними, сказать трудно. Во всяком случае, на дикого тура еще охотились и через много тысячелетий после того, как уже были одомашнены его родственники. А одомашнены они были давно. Ученые считают, что крупный рогатый скот был приручен примерно 10 тысячелетий назад. Это, конечно, очень приблизительно, так что ошибка на тысячелетие допустима. Но если о времени приручения мы имеем хоть какое-то представление, то где это произошло, до сих пор неизвестно.
Пастухи доят коров. Наскальное изображение, найденное в Сахаре и относящееся ко 2–1 тысячелетию до нашей эры.
Одно время считали, что это произошло в Древнем Египте.
Египетское государство образовалось в 3200 году до нашей эры, когда отдельные разрозненные общины — номы — объединились. И с этого времени ведет свой счет египетская культура. Древние египтяне не только умели строить города и ирригационные сооружения, они умели хорошо рисовать, они уже обладали иероглифической письменностью. Благодаря этому мы не только знаем, какие животные были в Древнем Египте, но знаем и как с ними обращались, знаем даже, сколько животных было у некоторых египтян. Так, например, запись на гробнице главного жреца Харра, жившего примерно 4200 лет назад, сообщает, что он владел 1055 головами крупного рогатого скота. Были скотовладельцы, имевшие по 1300–1500 голов, а у одного было даже около 5 тысяч коров, быков и волов. Конечно, такие стада могли принадлежать только очень знатным вельможам древнего царства.
В едва появившемся египетском государстве скотоводство было уже широко развито. Значит, скот был приручен гораздо раньше. Но не в Египте, а, скорее всего, в прилегавших к нему землях. Одни ученые считают, что это произошло в Северной Африке и в Сахаре, которая тогда была отнюдь не пустыней, а цветущей долиной, другие называют родиной домашнего скота Судан, третьи связывают появление домашнего скота с Азией. «Во всяком случае, еще до образования египетского государства, — пишет С. Н. Боголюбский, — на обширных, сопредельных с этим будущим государством землях животноводство уже окрепло».
Недавние открытия советских ученых позволяют предположить, что впервые рогатый скот был одомашнен в Двуречье. Во всяком случае, именно там, в Санджарской долине, на территории теперешнего Ирана, появилась одна из первых земледельческих культур, и именно там, в слоях земли, относящихся к VI тысячелетию до нашей эры, советские археологи нашли кости крупного рогатого скота.
Скотоводство в Древнем Египте было очень важной отраслью хозяйства.
Но египтяне не только взяли у своих соседей одомашненных животных, но и значительно продвинули вперед животноводство.
С изобретением сохи (это произошло в конце IV тысячелетия до нашей эры) у крупного рогатого скота, как принято называть быков, коров, волов, появилось новое назначение: на нем стали пахать. Причем в соху чаще запрягали коров — они были спокойнее быков, ими было легче управлять, а для вспахивания мягкой почвы, видимо, очень уж большой силы не требовалось.
Быков чаще использовали для обмолота зерна на гумне — их гоняли взад и вперед по снопам.
Коровы не только пахали, но и снабжали египтян молоком. Египетские художники довольно часто изображали сцены дойки коров. Благодаря этому мы сейчас знаем, что коровам в Древнем Египте во время дойки связывали задние ноги, знаем, что обычно коров доили подростки, но обязательно в присутствии пастуха и старшего пастуха (такая пастушья иерархия была в Египте: подпаски, пастухи и старшие пастухи).
Пастухов в Египте было очень много, и они имели немало обязанностей: пасли скот и охраняли его, помогали коровам при родах, доили их и откармливали телят в хлевах.
Значение крупного рогатого скота было так велико, он играл такую роль в жизни страны, что египтяне объявили этих животных священными.
Коровы были посвящены богине Изиде, быки же жили в роскошных храмах, им поклонялись, их кормили отборной пищей, купали в ваннах с благовониями, им прислуживал целый штат жрецов. Правда, пользовались таким почетом лишь те быки, у которых имелись определенные признаки, свидетельствующие о святости1.
Долгое время среди западноевропейских ученых было распространено мнение, что причиной одомашнивания животных послужили религиозные, мистические мотивы. Первобытный человек, мол, теряясь перед силами природы, поклоняясь всему подряд, поклонялся и животным. А ухаживая за священными животными, он в конце концов приручил некоторых из них и одомашнил.
То, что первобытный человек терялся перед непонятными силами природы, несомненно. И то, что он наделял животных несвойственными им чертами и даже поклонялся многим, тоже очевидно. Однако отнюдь не это явилось главной причиной одомашнивания животных. Не случайно в Египте к священным животным относили лишь тех, которые считались полезными. А так как коровы были, пожалуй, самыми полезными, то и стали самыми почитаемыми. Тем не менее священных животных (конечно, не тех единичных, избранных, которые содержались в храмах) по-прежнему заставляли пахать и молотить, их доили, даже употребляли в пищу их мясо (правда, по особым случаям. А телятину вообще могли есть только цари).
Иногда случалось поработать даже священному быку. При вступлении на трон нового фараона этого быка запрягали в плуг, и властитель страны проводил плугом несколько борозд на поле.
Священными коровы считались и в Иране. Иранцы очень ценили их. «В коровах наша сила, в коровах наша потребность, в коровах наша речь», — говорилось в иранской священной книге.
Однако тут же подчеркивалась практическая значимость животных: «… в них наша победа, наша пища, одежда, земледелие».
Таким образом, не религия привела к одомашниванию животных, а наоборот — одомашненное и ставшее очень полезным животное превратилось сначала просто в «высокоуважаемое», а затем — в фетиш, божество.
Так было в Египте, так было в других странах и, очевидно, в Индии.
Индия, страна, когда-то населенная дравидами, была одной из самых развитых. Уже в начале третьего тысячелетия до нашей эры дравиды вели обширную торговлю, занимались земледелием, имели ирригационные системы, у них были прекрасно развиты ремесла.
В середине второго тысячелетия до нашей эры в Индию вторглись арии, вторглись со своими огромными стадами, которым эти скотоводы-кочевники уделяли главное внимание. С приходом ариев крупный рабочий скот прочно вошел в быт Индии. Скота становилось все больше и больше. Вождь племени назывался «гопати», что значит «обладатель коров», слово «война» — «гавишти» — переводилось как стремление приобрести коров. То есть войны объявлялись главным образом для того, чтоб приобрести побольше скота.
Чтоб создать пастбища, стали даже выкорчевывать целые участки джунглей. Вместе с тем все больше укреплялся в стране культ животных.
Даже дождь, считали индусы, не что иное, как молоко небесных коров, которых с громом доит властелин неба бог Индра. А окончание грозы знаменуется радугой — «гопати тахоной», что в переводе значит «супругом коровы».
Объективно в некоторых странах культ крупного рогатого скота сыграл положительную роль: почитание животных обязывало к хорошему отношению к ним, к бережной заботе о них, к лучшему их содержанию.
За обожествлением животных последовал культ жертвоприношений. А так как богам надо было давать высококачественные дары (мясо же принесенных в жертву коров шло жрецам), стали выводить особые, улучшенные породы.
Рельеф с быком из храма в Ангкоре. (Камбоджа, XII век.)
Однако нередко культ животных принимал уродливые формы. Истинное назначение коров забывалось, животные становились фетишем. Они уже не только переставали служить человеку — они превращались в обузу. Особенно ярко проявился культ животных, и в частности коров, в Индии. Не изжит он там и до сих пор.
Как считают специалисты, Индия, занимающая одно из первых мест в мире по количеству коров (в стране насчитывается в настоящее время примерно 200 миллионов голов), могла бы выручать от экспортирования говядины огромные суммы. Однако в стране действует закон, запрещающий убивать коров. И 99 процентов этих животных умирает от старости. Естественно, что их мясо непригодно в пищу, молока такие коровы тоже не дают. (Лишь 10 процентов коров, имеющихся в Индии, дают молоко.)
Правда, положение постепенно меняется, и хоть кровавые «коровьи бунты», которые не раз в защиту коров поднимали религиозные фанатики, — не такое уж далекое прошлое, передовые люди Индии ведут упорную борьбу за обновление поголовья скота, за отмену закона о неприкосновенности коров. Ведь это не просто частный вопрос сельского хозяйства — это вопрос здоровья и жизни сотен тысяч людей!
Потомки и современники
Египтяне оставили нам своеобразную энциклопедию своей жизни в виде многочисленных изображений на гробницах и стенах храмов. Арии, покорившие дравидов и, в конечном счете, ассимилировавшиеся с ними, оставили потомкам священную книгу Ведов, не менее подробную и полную энциклопедию, позволяющую судить о развитии народов, об их верованиях, нравах, обычаях, культуре, хозяйстве.
Такой же своеобразной энциклопедией, рассказывающей о культуре, хозяйстве и быте народа, населявшего один из крупнейших островов Средиземного моря, Крит, является «лабиринт царя Миноса» — развалины дворца в городе Кноссе.
Фрески и рисунки, многочисленные печати и предметы быта, на которых изображены животные, дают нам достаточно полное представление не только о самих животных, но и об отношении к ним людей, о роли, которую животные играли на Крите. Мы знаем теперь, что там существовал бой быков — «тавромахия», что быки там участвовали в цирковых представлениях. Имеются изображения акробатов, исполняющих опасные трюки между рогами быков. Наконец, мы знаем и о том, какое хозяйственное значение имели коровы и быки на Крите.
Литературные памятники, монеты, предметы быта, скульптуры и фрески рассказывают о скотоводстве в Греции и Риме и подтверждают роль, которую играли животные в жизни людей. Однако они не рассказывают, какими путями пришли потомки диких, непокорных туров к человеку.
Акробат с быком. Печать, найденная на Кипре (1700–1550 гг. до н. э.).
Трудно сейчас сказать, как покорился человеку «буй-тур» в Европе. Любопытно, что если где-нибудь и говорится о диких турах — будь то летописи, легенды, былины, — то лишь об охоте на них. Причем убийство зверя считалось подвигом (и действительно, разъяренный тур страшен!). Но разве не подвиг умиротворить такого зверя, сделать его послушным, покорным, добрым?
Конечно, взрослого свободолюбивого тура вряд ли можно было сделать ручным. Даже хвастливое заявление ассирийского царя Тиглатпалассара I: «Я брал молодых риму (то есть туров) и разводил от них стада» — лишь подтверждает, что «взять» можно было только молодых туров. Взрослых же убивали. Что же касается стад, которые якобы разводил ассирийский царь, то это могли быть и стада диких животных, размножившихся на новом месте. Ведь царь этот жил в XII веке до нашей эры, когда уже существовало хорошо поставленное скотоводство.
Конечно, нельзя поручиться, что Тиглатпалассар I, точнее, те из его придворных, которым была поручена забота о скоте, не пытались приручить диких туров или вывести какую-то новую породу. Ведь известно же, что Александр Македонский прислал из Индии в Македонию стадо азиатских горбатых коров зебу в 23 тысячи голов для того, чтобы этих животных разводили в Греции или вывели с их помощью новые породы. Очевидно, подобные попытки делались не раз и, возможно, приручение диких туров и выведение с их помощью новых пород имело успех. Но все-таки это было только приручение, а если и создавались новые породы, то главным образом с помощью уже ранее одомашненного скота. А вот как были сделаны самые первые шаги в скотоводстве, мы не знаем, видимо, не узнаем никогда и можем только предполагать, только строить догадки с относительным процентом достоверности.
Но несомненно одно: в глубокой древности первый шаг к одомашниванию крупных животных человек сделал, приютив осиротевшего туренка. Почему он это сделал, трудно сказать. Может быть, просто так, из жалости — очень уж тоскливо мычал теленок, потерявший мать. А может быть, люди сами убили турицу и, обеспечив себя мясом, решили туренка не убивать, а сохранить его на некоторое время в качестве «живых консервов». Возможно, было и так и эдак, потому что ведь не раз, и не два, и не десять, а возможно, и не одну сотню раз приводили люди турят в свои стойбища. Возможно, одних убивали скоро — едва кончалось мясо или едва подросший тур начинал проявлять свой нрав, с другими, возможно, не удавалось совладать и их приходилось выпускать или звери убегали сами. Но некоторые, очевидно, были животными спокойными (ведь нрав и характер — вещи разные) и уживались с человеком. Возможно, в какой-то период — период удачной охоты — где-нибудь в стойбище оказалось несколько турят, и в течение длительного времени у людей не было необходимости убивать их. Какое-то количество подросщих туров ушло от человека, а какое-то осталось, привязалось к людям, и туры эти, даже выпущенные на волю, не уходили далеко от человеческого жилья.
И очень вероятно, что однажды люди заметили прибавление в стаде: рядом со взрослыми турами на своих еще не окрепших ножках стоял новорожденный туренок.
Отец и мать его родились на воле, а выросли рядом с человеком. Они были животными прирученными (но еще не одомашненными!). Туренок с первых же дней жизни оказался рядом с человеком. Мы не знаем, какую заботу проявлял древний человек о новорожденном туренке, но, вероятно, проявлял, и животное это уже наверное было более покладистым, больше доверяло человеку.
Так человек сделал еще один шаг. Во времени этот шаг мог измеряться многими веками: тысячи молодых и взрослых туров, живших рядом с человеком, были убиты и съедены, тысячи других убежали на волю и одичали. Но тем не менее от века к веку, от поколения к поколению рядом с человеком появлялось все больше и больше туров и они всё больше и больше одомашнивались.
В течение многих веков жернова мельниц приводились в действие людьми и животными. Обычно это были очень примитивные устройства. Но были и сложные системы, такие, как, например, изображенная на этом рисунке.
На протяжении веков вместе с нравом туров менялась и их внешность, появлялись новые привычки и черты характера.
Понимали ли интуитивно древние скотоводы, что для лучшего приручения, одомашнивания и «управления» скотом необходимо стадо (ведь туры — животные стадные и в одиночку им трудно), или стремление иметь много скота привело с первых же шагов к созданию стада, мы не знаем. Но опыт приручения и одомашнивания животных удавался лишь тогда, когда у человека имелось не одно, а несколько животных. Пребывание в стаде удерживало животных от стремления к побегам, в стаде они меньше чувствовали изменившиеся условия жизни, в стаде они, как и все стадные животные, повиновались вожаку. И очень возможно, что на какой-то ступени одомашнивания таким вожаком (или «главным вожаком», так как просто вожаком в стаде могла быть старая корова или бык) явился для них человек.
Через какое-то время крупный рогатый скот полностью определил образ жизни и быт некоторых народов. Скотоводы, имевшие огромные стада, вынуждены были кочевать вслед за скотом, постоянно менять места жительства в поисках новых пастбищ. Так появились кочевые племена.
Но не меньшую роль играли коровы и в жизни оседлых народов, особенно когда начало развиваться земледелие, и тем более после того, как человек догадался запрячь корову и быка в плуг и соху.
Буйвол — друг и помощник земледельцев во многих странах. Этот, например, помогает жителю высокогорного плато на Филиппинах.
Итак, крупный рогатый скот стал не только поставщиком мяса, кожи, рога, но превратился главным образом в тягловое, а кое-где и в транспортное животное.
Потом человек обратил внимание на коровье молоко. Правда, в первое время люди и не помышляли регулярно использовать его в пищу — ведь его было мало и оно предназначалось для теленка. Молоко пили очень редко, по торжественным случаям, причем всегда разбавляли водой.
Повелитель стада.
Сейчас на специальных фермах хорошие коровы дают по нескольку тысяч литров молока в год. (В СССР в год производится примерно 80— 100 миллионов тонн.) Человек в среднем выпивает за свою жизнь около 10 тысяч литров молока — «ценнейшего продукта, приготовленного самой природой», как говорил академик И. П. Павлов. Однако прежде чем получить этот прекрасный продукт, приготовленный природой, человек проделал огромную работу с поставщиками этого продукта. И проделал эту работу давно — во всяком случае, в Древнем Египте, в Риме и Греции молоко уже употреблялось довольно широко и его вкусовые качества и целебные свойства были хорошо известны.
Потом появились сливки. Потом — в северных странах, а особенно на севере России — стали изготовлять масло, удивительный продукт, за которым из западной и южной Европы снаряжались специальные караваны купеческих судов. (Европа тогда не знала сливочного масла, люди пользовались растительным — ореховым, оливковым, конопляным.)
Коровы черно-пестрой породы.
Затем голландцы и швейцарцы изобрели сыр. Люди оценили творог, сметану, простоквашу. Эти продукты, как и молоко, стали жизненно необходимыми. Но для того чтоб удовлетворить всё возрастающие потребности людей, нужно было очень много коров. Поначалу люди увеличивали поголовье скота. Но увеличивать до бесконечности невозможно. И человек еще активнее стал переделывать и совершенствовать коров. Одних оставил как тягловый, рабочий скот, других «научил» давать много молока, третьих «научил» быстро увеличивать вес.
«Все породы — лучшие»
Всеобщее «увлечение» молоком, росшее вместе с ростом городов, появление различных продуктов из молока привели к неожиданным результатам: раньше по-настоящему ценились лишь быки, коровы же, несмотря на все их заслуги перед человечеством, ценились только как матери быков. Теперь коровы вышли на первое место.
Голландия издавна славилась коровами, дающими большое количество молока. Однако это не приносило стране больших прибылей. Но времена изменились, и голландские коровы стали цениться очень высоко. Тем не менее голландцы не удовлетворились тем, что природа подарила им высокоудойных коров, — они принялись за дело, и вскоре в Голландии появились первые специализированные молочные породы. Петр I вывез большую партию «голландок» в Россию. А так как в те времена единственным русским морским портом был Архангельск, коров доставили туда. По каким-то причинам большинство коров так и осталось в окрестностях Архангельска. Голландский скот скрестили с местными породами, и вскоре на тучных пойменных пастбищах северной России появилась новая замечательная порода, получившая по имени города Холмогоры название холмогорской.
Но Россия — большая, Архангельск — на краю государства. Не везти же молоко и масло за тысячи верст. И в разных районах страны стали выводить свои, местные, но вскоре получившие широкую известность породы. Так появилась ярославская порода, выведенная в Ярославской губернии, тагильская, выведенная на Северном Урале, и многие другие.
Однако много молока — это хорошо, но и мясо — не менее необходимый продукт. А молочные коровы мелковаты: живой вес их в среднем 300–400 килограммов. Тогда скотоводы занялись мясными породами, и вот в XVIII веке в Англии появилась знаменитая шортгорнская порода, а в Америке широко распространилась герсфордская. Там, под присмотром знакомых нам по книгам и кинофильмам ковбоев выращивались (особенно в прошлом веке) сотни тысяч коров и быков — ведь пастбища тогда были огромными! Лихие и дерзкие парни, ковбои, может быть, и стреляли, в кого хотели, может быть, и попадали не целясь в подброшенную шляпу, но главным образом занимались все-таки очень мирным и полезным делом — скотоводством. Недаром же слово «ковбой» в буквальном переводе значит «коровий мальчик».
Мясное скотоводство широко развито и в нашей стране. У нас выращены знаменитые сычевская, костромская, Лебединская, алаутская породы. В прошлом, даже в далеком прошлом, в их создании участвовали знаменитые шведские сим-менталы и швицы, но сейчас это уже самостоятельные породы.
Давно люди заметили: в одних природных условиях коровы чувствуют себя лучше и дают больше молока и мяса, в других — хуже. Но сосредоточить весь скот только в тех местах, где коровы чувствуют себя хорошо, нельзя, просто невозможно. Нашли другой выход — вывели идеальные породы, то есть такие, которые специально приспособлены к тем или иным природным условиям. Так появились породы, приспособленные для жизни в северных и южных районах, для жизни в степях или горах. Возможно, они не такие крупные или не такие удойные, как те, что живут и пасутся на тучных пастбищах Ярославщины или Архангельской области. Но ведь те же холмогорские, возможно, в горных или южных районах вообще не будут давать молока или, во всяком случае, им будет нелегко приспособиться. Вот почему появились десятки новых пород, и каждая порода — самая лучшая, потому что приспособлена к определенным природным условиям и в этих условиях дает все, что может, и все, что требуют от нее люди.
Коровы разных пород отличаются друг от друга не так сильно, как, например, собаки, хотя и достаточно разнообразны: некоторые сохранили черты своих диких предков, другие очень мало похожи на них. Но все они — и молочных пород, и мясных — просто необходимы человеку. Сейчас невозможно представить себе существование людей без коров. И недаром же в Голландии корове поставлен памятник. Не чемпионке по надою молока, не рекордсменке в весе. Просто корове. Точнее — коровам.
А на постаменте этого памятника выбита надпись, короткая и точная: «Нашей матери».