Сторожа, контролеры, почтальоны и прочие…
Почтальоны и их «хобби»
На одной из площадей Парижа, на высоком постаменте, стоит необычный памятник. Парижане уже привыкли к нему и спокойно проходят мимо. А несколько десятилетий назад, когда этот памятник открывали, площадь была запружена до отказа, у памятника застыли в почетном карауле солдаты, играл военный оркестр… Так торжественно открывают памятники обычно лишь национальным героям. И хотя на этот раз памятник открывали голубям, церемония была не менее торжественная. Голуби действительно заслужили самые высокие награды. Многие из них так отличились во время первой мировой войны, что были награждены боевыми орденами Франции! Достаточно вспомнить голубя под номером 183, который во время Верденского сражения, несмотря на ураганный огонь, трижды доставлял важнейшие донесения. Достаточно вспомнить другого голубя, раненного в голову, потерявшего глаз, но продолжавшего выполнять задание. Третий голубь, истекая кровью, все-таки принес очень важное сообщение, четвертый был ранен шрапнелью, однако пролетел несколько километров и сумел доставить письмо. Пятый… Впрочем, были и пятые, и десятые, и, наверное, сотые.
Всем голубям — и живущим и погибшим — был поставлен в Париже памятник.
У парижан имелись и другие основания увековечить голубя.
Во время франко-прусской войны Париж был осажден, и ни один посланец не мог пробраться через кольцо блокады. Но вот 23 сентября 1870 года над Парижем поднялся аэростат «Нептун» и, уносимый ветром, проплыл над осаждающими на Большую землю. Осаждающие не могли тогда понять еще смысл этого полета, не догадывались, что между осажденным Парижем и Большой землей с этого дня был установлен воздушный мост. И установлен он был благодаря голубям. В корзинках аэростатов, кроме писем на Большую землю, находились и голуби. Выпущенные затем на свободу, они, несмотря на огонь противника, устремились домой, унося привязанные шелковыми ниточками к хвостам специальные капсулы с письмами.
Немецкие выставочные.
За время осады французы выслали шестьдесят четыре воздушных шара с голубями, из которых лишь семь не дошли до места назначения. А голуби, доставленные этими шарами, возвращались в Париж с письмами и депешами (всего было доставлено, по утверждению одних, около 200 тысяч писем, по утверждению других — значительно больше миллиона). И это несмотря на то, что голубей подкарауливали снайперы, что немцы стали применять против почтовых голубей специально натренированных соколов и ястребов.
Однако памятник голубям в Париже — не единственный. Бронзовый памятник голубю, точнее, голубке (он поставлен конкретной птице) есть и в Англии.
Это произошло в 1942 году. Английскую подводную лодку атаковали фашистские самолеты и повредили ее. Лодка вынуждена была опуститься на дно. Правда, перед погружением подводники успели передать свои координаты, но течение снесло лодку на несколько сотен километров в сторону. Занимавшаяся ее поисками эскадра вернулась ни с чем. Гибель лодки казалась неминуемой — из строя вышли рули и система всплытия. А вместе с людьми и боевым кораблем должно было погибнуть ценнейшее оборудование — аппаратура звуковой локации, которая впервые испытывалась на этой подлодке.
Но на борту лодки имелись два голубя. Они были последней, хоть и слабой, надеждой моряков. К лапкам голубей прикрепили записки с указанием новых координат, поместили птиц в специальную капсулу и через торпедный аппарат выбросили капсулу наружу. И помощь пришла. Люди могли только догадываться, что пережили птицы, когда разыгрался жесточайший шторм. Голубь погиб, но голубка сумела долететь до базы. За этот подвиг она была удостоена высшей военной награды Великобритании и ей поставили памятник.
Впрочем, этот памятник — знак благодарности и уважения и тем 200 тысячам крылатых связистов, которые «служили» в английской армии во время второй мировой войны, и тем голубям, которых посылали с донесением разведчики, и тем, которые осуществляли связь с партизанами и отрядами Сопротивления.
За то, что у этих голубей не двенадцать хвостовых перьев, а двадцать восемь — сорок, их прозвали павлинными голубями.
На гнезде.
Черно-чистый космоногий.
И не только им. Памятники во Франции и Англии — это, пожалуй, памятники всем голубям, которые вот уже много столетий верные и добросовестные помощники и друзья человека.
Люди знают голубей давно. Некоторые ученые считают, что не меньше пяти тысяч лет. Другие уверены, что по крайней мере шесть тысяч. Есть предположение, что впервые голуби были одомашнены в Северной Африке, точнее, в Ливии.
Однако есть и другое мнение: одомашнивание голубя происходило в Вавилонском царстве. Некоторые ученые, основываясь на упоминаниях о голубях в четвертом тысячелетии до нашей эры в Египте, считают, что центр одомашнивания был именно там.
Наконец, еще одна группа ученых выдвинула версию — и это, скорее всего, наиболее верная точка зрения, — что одомашнивание голубей происходило одновременно в нескольких местах.
Ташкентский белый.
Якобин.
Но если время и место одомашнивания голубей относительно выяснено, то причины, заставившие людей обратить внимание на этих птиц, пока еще не ясны. Правда, в одном из древнеегипетских списков съедобных животных в числе прочих упоминается и голубь, и можно предположить, что именно для этих целей выращивали и держали голубей египтяне. Но во многих других странах голубей не ели. Напротив, там они считались священными птицами.
Известный знаток истории домашних животных Эдуард Ган считает, что толчком для поклонения голубям послужил их образ жизни и места обитания: голуби часто селятся в гротах и пещерах, откуда вытекают ручьи родниковой воды. Когда-то люди считали, что источники чистой воды находятся под покровительством богов. А если так, то и птица, живущая у этих источников, тоже пользуется покровительством богов или сама священна. Возможно, желание задобрить священную птицу, заслужить ее расположение заставило людей подкармливать голубей, привлекать их поближе к своим жилищам, что в конце концов привело к одомашниванию этой птицы.
Он и она.
Но так или иначе, голубь занял прочное место в мифологии многих народов. Например, вавилоняне сочинили легенду о том, что голуби «высидели» царицу Семирамиду. Римляне сделали голубя символом мира, создав о нем такой миф: однажды бог войны Марс собирался в поход, но, когда взял свой шлем, увидал, что там свила себе гнездо голубка. Уступая настойчивым просьбам Афродиты не губить птенцов, Марс не стал разорять гнездо, а поскольку без своего шлема он не мог воевать, то битву пришлось отложить. Так голубка, по преданию, предотвратила кровопролитие и с тех пор стала символом мира.
Голубиная башня в Египте.
Голуби в христианской религии символизировали «святой дух».
Приручение голубей привело к тому, что появилось немало любителей этих птиц, которые усиленно занялись выведением новых пород и разновидностей. Сейчас на земном шаре примерно 600 пород и разновидностей домашних голубей, и они настолько отличаются друг от друга, что ученые были уверены — произошли они от разных видов диких голубей (их в диком состоянии известно 300 видов). Однако Ч. Дарвин доказал: все наши домашние голуби — и совершенно фантастические дутыши, представляющие с надутым зобом, по выражению самого же Ч. Дарвина, «поистине изумительное зрелище», и длинноклювые, и крупные, так называемые римские, польские, багдеты, и голуби с роскошными хвостами — павлинные, имеющие 30–40 хвостовых перьев, в то время как их обычно бывает 12, и удивительные воздушные акробаты турманы, и громкоголосые трубачи — все они имеют одного предка.
Страсть к декоративному голубеводству — а все эти породы выведены как декоративные — появилась у людей довольно давно. Во всяком случае, уже в XVII веке в Голландии были созданы специальные общества любителей-голубеводов. Примерно в то же время (а возможно, немного раньше) декоративное голубеводство развивалось в Азии. Так, один из правителей Индии уже в 1600 году имел 20 тысяч декоративных голубей.
Но гораздо раньше, чем появились в голубятнях нарядные и причудливые, франтоватые и громкоголосые декоративные голуби, человеку стал служить верой и правдой невзрачный, но сильный и смелый «карьер», или, как его называют у нас, гонец, почтовый голубь.
Трудно сказать, кто, где и когда подметил способность увезенных за много километров голубей возвращаться в родную голубятню, трудно сказать, кому первому пришла в голову мысль использовать это свойство птиц для передачи писем, но мы сейчас знаем, что уже в Римской империи, куда голуби попали за несколько веков до нашей эры, имелись специальные голубиные «отряды связи». Широко была распространена почтовая голубиная связь в Греции, а на территории теперешнего Ирана была специальная сеть «почтовых отделений» — голубиных башен. Что же касается отдельных опытов с голубями как с почтальонами, то есть сведения об использовании их в этой роли в Египте еще пять тысяч лет назад.
А это — венценосный голубь. Не трудно догадаться, почему он так назван.
Проходили века, тысячелетия, на протяжении которых голуби честно и верно служили людям. Еще в прошлом веке почтовые голуби использовались настолько широко, что в некоторых странах, например в Новой Зеландии, выпускалась особая бумага для голубиной почты. Письмо с голубем можно было послать через специальную контору, при этом на веревочку, привязанную к лапке птицы, прикрепляли марку.
Существовала голубиная почта и в России, она была организована в 1891 году по инициативе профессора Московского университета А. П. Богданова и связывала Москву с Петербургом (с остановкой в Бологом). Потом появилась голубиная почтовая линия Киев — Одесса.
Но настало время — и кончилась голубиная почта. Как железные дороги, которые, по выражению Генриха Гейне, «убили пространство» и вытеснили лошадей, так и появившаяся почтовая связь, телеграф и телефон вытеснили голубей. Но странное дело: «голубиный род» (не только декоративные голуби, на которых появление телеграфа и телефона не очень-то повлияло, но и почтовые) не прекратил существования.
После появления телеграфа и телефона голуби продолжали и продолжают приносить почту. В 1962 году агентство Рейтер — одно из крупнейших телеграфных агентств мира — вновь вернулось к голубиной почте: когда улицы забиты автомобилями и постоянно создаются пробки, когда телефонные линии перегружены, лучше и надежнее связистов, чем голуби, трудно найти. Это знают и японские журналисты, которые также используют голубей для передачи срочных сообщений. Причем в штате японских газет, которые пользуются голубиной почтой, есть сотрудник, постоянно дежурящий на редакционной голубятне.
Известно, что в Древней Греции и Древнем Риме владельцы почтовых голубей часто брали с собой этих птиц на Олимпиады, чтобы сообщать родным и друзьям о победах и поражениях на соревнованиях. Может быть, этот обычай вспомнили и фотокорреспонденты, присутствующие на Олимпийских играх в Токио в 1964 году. Им голуби особенно помогли: ведь фотопленку по телефону не передашь. А голубь в считанные минуты доставлял ее в редакцию.
По-своему использовал голубиную почту и доктор Арнольде из американского штата Иллинойс. Посещая своих загородных больных, он оставлял им голубей, которые затем приносили доктору сообщения о состоянии больного, а в случае необходимости могли его срочно вызвать: в голубятне было установлено специальное реле, включающее звонок, когда прилетевший голубь садился на определенную полочку.
Такие передвижные голубятни были на вооружении английской армии во время первой мировой войны.
Поклонники почтовых голубей, несмотря на имеющиеся сейчас самые современные средства связи, вплоть до спутников, не хотят отказываться от своих любимцев. Во многих странах созданы национальные клубы голубеводов-почта-виков, которые объединены в Международную ассоциацию. И возможно, с их помощью будет разгадана одна из удивительных тайн природы, над которой до сих пор бьются ученые, — птичья ориентация, способность птиц находить дорогу к дому.
Люди знают, что перелетные птицы из года в год улетают на зиму в теплые страны, а весной возвращаются к себе на родину. Много лет изучают люди эту особенность птиц, многое уже стало известно.
И немало помогли в этом голуби. Именно они, будучи увезенными за много десятков километров, постоянно и точно возвращаются к дому, именно с голубями проделывали множество опытов, чтоб понять, как они находят дорогу.
Была теория: голуби запоминают приметы, когда их увозят, и по этим приметам находят дорогу домой. Но ведь сплошь и рядом голубей увозят в закрытых корзинах, и они все-таки безошибочно прилетают. Мало того: если голубь даже запоминает дорогу, он часто круто сворачивает с известной ему трассы и летит неизвестной, но кратчайшей дорогой.
Так же оказалась несостоятельной теория, утверждающая, что в мозгу у голубя (когда его везут в закрытом ящике) запечатлеваются все повороты и выпущенный голубь как бы «раскручивает» обратно все эти завитки и летит к дому. Чтоб проверить, так это или нет, голубей увозили из голубятни под наркозом, корзинки или ящики, где они сидели, постоянно вращали в разные стороны. И все-таки голуби безошибочно прилетали домой.
Запоминают дорогу? Запоминают повороты? Но как же мог запомнить дорогу голубь, принадлежавший польскому инженеру Збигневу Цалусу? Хозяин продал его любителю-голубеводу из Японии, и тот увез птицу в закрытой клетке на самолете в Токио. Но прошло всего несколько недель, и голубь вновь оказался в Ченстохове.
Как он нашел дорогу домой, по каким приметам летел, преодолевая тысячи километров совершенно незнакомого пути?
Голубь — символ почты. Рисунок художника М. В. Добужинского (1875–1957).
Еще больше удивил и растрогал людей голубь, принадлежавший жителю австрийского города Клагенфурт. В тринадцати километрах от города птица повредила крыло и не могла продолжать полет. Тогда она отправилась домой пешком, волоча раненое крыло. Что стоило ей преодолеть эти тринадцать километров, можно представить себе хотя бы по ее виду — птица была вконец измучена, до предела обессилена. Но она добралась до дому, доставила письмо, доказала свою верность долгу, а заодно поставила перед учеными новые вопросы: как нашел дорогу пеший голубь? Как он сумел сориентироваться на земле — не только в незнакомом месте, но и в совершенно необычной для него обстановке?!
Птицы поставили перед людьми множество вопросов, ответы на которые еще не найдены. Правда, кое-какие птичьи секреты уже известны ученым, но далеко не все. Еще предстоит много работы, и одним из верных помощников человека и тут будет почтовый голубь.
Способностью безошибочно прилетать к дому обладают не только голуби. Люди заметили, что ласточки, взятые с гнезда, прилетают обратно.
Заметили давно. Во всяком случае, мы знаем, что один римский патриций использовал ласточек как связистов. Отправившись на Олимпийские игры, он взял из гнезд, находившихся под крышами своих друзей, ласточек. «Он повязал им на шейку по голубой ленточке, ибо сам принадлежал к партии «голубых», и, когда его возница, после одержанной победы, получил из рук судьи золотой венок, Цезинус, к неописуемому восторгу присутствующих, выпустил своих ласточек, которые полетели на родину как вестники победы» — так пишет в «Картинках древнеримской жизни» историк Г. Штолль.
Голубятня.
Изобретение (если это было его изобретение) патриция понравилось, и ласточек пытались приспособить для передачи сведений. Однако из этого ничего не вышло. Хоть ласточки и быстролетней голубей (голубь в среднем может делать 50–60 километров в час, ласточка — 80–90), хоть она и более ловкая и поэтому имеет меньше шансов попасть в когти хищной птицы, — приручить и использовать их для связи не удалось. Попытки приручить ласточек делались не только в античные времена, но и гораздо позже. И в отдельных случаях ласточки становились почтальонами и даже спасали людей, как это было в истории с американским натуралистом Геллером. Он заблудился в горах Худу, находящихся в Южной Америке, и использовал единственный шанс на спасение — ласточку, которая принадлежала его другу, жившему в Нью-Йорке, и которую Геллер взял с собой. Конечно, у Геллера было очень мало надежд: сумеет ли ласточка преодолеть расстояние более чем в 3 тысячи километров, а если сумеет, избежит ли она опасностей, подстерегающих ее по дороге, наконец, найдет ли она свой дом в Нью-Йорке…
И тем не менее помощь пришла: ласточка не только прилетела в Нью-Йорк, не только нашла свой дом, но и сделала все это в рекордно короткий срок — за пять дней, пролетая в среднем по 600 километров в день.
Но все-таки ласточка не смогла заменить почтового голубя. Не смогли заменить его и другие кандидаты. (В числе этих кандидатов были даже пчелы. Один оригинал, предложивший их в качестве почтальонов, доказывал, что пчелы лучше голубей: благодаря своей величине они неуязвимы для вражеских пуль во время войны.) И до сих пор единственным крылатым почтальоном остается голубь, если не считать морских птиц — фрегатов, которых используют для доставки почты на островах Тихого океана. Но фрегаты-почтальоны — явление локальное. Голубь же верно служит человеку в любой части земного шара. И служит теперь не только почтальоном, но успешно осваивает и другие специальности. Так, например, недавно голуби начали осваивать специальности контролеров.
Медленно движется лента конвейера. На ней однообразные предметы. Это могут быть пуговицы и гайки, детали приборов и коробочки, детские игрушки и шарикоподшипники. Все они — одинаковые. Однако далеко не все сделаны безукоризненно, без изъяна. Если щербинка на пуговице — беда невелика, а бракованная деталь, даже если на ней пустяковая царапина, может привести к серьезным осложнениям. На одном из заводов в США, например, из-за едва заметных, а возможно, и вообще незаметных царапинок на краске, покрывающей детали, вышла из строя электронная машина стоимостью в 300 тысяч долларов, для которой предназначались эти детали.
Вот почему существуют специальные люди — контролеры, которые проверяют изготовленную деталь. Контролеры, как правило, люди внимательные. Но ведь бывает изъян настолько маленький, что его и не увидишь, особенно после нескольких часов работы, когда перед глазами уже прошли сотни или тысячи деталей или предметов.
И вот американский психолог, профессор Колумбийского университета Вильям Камминг, предложил использовать контролеров с более крепкой нервной системой, чем у человека. Он имел в виду не машину, не автомат, поскольку таких автоматов пока еще нет. (Для их создания надо решить одну из сложнейших задач современной кибернетики — научить машину распознавать образы.) Камминг предложил не автомат, а живое существо — голубя.
Предложение американского профессора психологии казалось очень странным, но лишь до тех пор, пока люди всерьез не познакомились со «способностями» голубей. Оказывается, они могут много часов подряд делать одно и то же — в частности, клевать без перерыва; они достаточно выносливы и добросовестны.
И вот на одной из фармацевтических фабрик появились необычные служащие — голуби. Они внимательно следили за движущейся лентой, на которой лежали небольшие кружочки — облатки. Голуби сидели спокойно до тех пор, пока одна из облаток не показалась им подозрительной. Что их смутило — цвет или размеры, неизвестно, но бракованный предмет был немедленно сброшен с конвейера. И тотчас же голубь получил награду — несколько зерен. Быстро проглотив зерна, голубь снова уставился на движущуюся ленту.
Так началась «карьера» голубя-контролера. Поначалу люди, даже видевшие работу голубей, не очень верили, что их можно использовать всерьез: все-таки они существа безответственные, мало ли что может быть? Но в конце концов убедились: голуби очень добросовестные работники — за все время, что находятся у конвейера (а находятся они у него не один час), не пропускают ни одного бракованного предмета или детали. Мало того, обладая более острым зрением, чем человек, голубь обращает внимание на такие погрешности, которых люди никогда бы не заметили. Энтузиаст голубей-контролеров — заместитель главного технолога одного из московских машиностроительных заводов Анатолий Михайлович Быков, приспособивший и обучивший для начала голубей проверять подшипники, рассказывал, что на второй же день обученные голуби стали браковать все подшипники подряд. Оказалось, что они замечали следы пальцев, остававшиеся на полированной поверхности шарика. Добросовестность голубей оказывалась и в том, что они никогда не пытались «жульничать»: никогда не браковали хорошие детали, чтоб получить несколько зерен за найденный брак.
Обучить голубя не трудно: принцип их «работы» сводится к тому, чтобы пропустить стандартную деталь и сбросить с конвейера деталь, хоть чем-то отличающуюся от стандарта. Есть другой способ: голубь должен клюнуть в одно место, если деталь стандартная, и в другое — если не стандартная. Удар клюва замыкает определенный контакт, и деталь либо пропускается дальше, либо механически сбрасывается с конвейера. Обучение голубей длится 5–6 дней, а через 2–3 недели голубь становится уже высококвалифицированным специалистом.
Суждено ли со временем почтовым голубям сменить свою основную специальность и стать контролерами, или это останется их «хобби», — покажет время.
Заморская «птица Струе»
В 1764 году газета «Московские ведомости» сообщала, что на Тверской улице за соответствующую плату можно увидеть «привезенную из Африки птицу Струе». Газета писала, что она «больше всех на свете, бегает чрезвычайно скоро, распускает крылья и особливую имеет силу в когтях, которыми на бегу может схватить камень и так сильно оным ударить, как бы из пистолета выстрелено было. Она, птица, ест сталь, железо, разного рода деньги и горящие уголья».
Естественно, что такая реклама подействовала, и увидеть необыкновенного «Струса» захотели многие, несмотря на изрядную цену за билет — купцы платили по 25 копеек, а дворянам разрешалось платить «по своему изволению». Очевидно, в расчете на то, что дворяне не позволят себе платить меньше купцов.
Австралийские страусы эму.
Несколько раньше подобные зрелища были устроены и в других странах Европы и тоже вызывали любопытство. Конечно, страус — сам по себе птица необычная. Но, возможно, ажиотажу вокруг этих птиц способствовало и стремление взглянуть на те существа, за перья которых платятся огромные деньги.
А деньги за страусиные перья, шедшие на украшения дамских шляп, платили действительно огромные. И поставщики этих перьев снаряжали все новые и новые охотничьи экспедиции в Африку. Сотни тысяч птиц ежегодно гибли, чтоб снабдить своими перьями модниц Европы и Америки. Истребление страусов шло такими темпами, что в середине прошлого века люди поняли: страусам очень скоро грозит полное истребление. Но власть денег была слишком велика, слишком сильна была жажда наживы, чтоб прекратить поставку дефицитных украшений. И вот тогда возникла мысль о приручении страусов. В конце концов, а почему бы и нет? Ведь приручены же овцы, дающие шерсть.
Лукас Кранах Старший (1472–1553). Портрет герцогини Катарины. Судя по этому портрету уже в XVI веке существовали украшения из страусиных перьев.
Сотни тысяч птиц ежегодно гибли, чтоб снабдить своими перьями модниц Европы и Америки.
Скептики сомневались. За последние два тысячелетия человек еще не одомашнил ни одно животное. Так удастся ли это проделать со страусами?
Оптимисты верили: удастся.
И как пример приводили страусов, прирученных африканцами и пасущихся вместе с домашним скотом.
Спор решили сами страусы, и очень быстро: первые же попытки приручить этих птиц оказались успешными. Доверчивые птицы легко привыкали к человеку, не стремились удрать, и скоро в Африке появилось множество страусиных ферм. На крупных фермах страусы содержались в огромных загонах, где чувствовали себя достаточно свободно, где было достаточно корма (страусы питаются в основном растительной пищей), да к тому же их еще и подкармливали.
На мелких фермах страусы ежедневно выпускались на волю, где сами себе находили пропитание. Насытившись, они возвращались к хозяину.
И страусы любят иногда поговорить, поспорить, покричать…
Одомашнивание страусов шло так успешно, что если в 1865 году в Капской провинции Африки было всего 80 ручных птиц, то через десять лет там уже паслось более 20 тысяч, еще через десять лет — 150 тысяч, а в 1896 году страусов было уже более 200 тысяч, и перья, которые срезали у них, оценивались в миллион фунтов стерлингов или в десять миллионов рублей.
Этому наскальному изображению, найденному в Сахаре, не менее 10 тысяч лет.
Успешно приручались и южноамериканские страусы нанду, и скоро, американцы вообще отказались от ввоза перьев из Африки. Однако мода, как известно, очень капризна. Прошло некоторое время, и мода на страусиные перья кончилась. Страусы уже не стали нужны. Люди перестали заботиться об этих птицах. Многие страусы одичали. И хоть теперь диких страусов не уничтожали так усиленно, их становилось все меньше и меньше. Страусам уже негде стало пастись, и, наверное, совсем плохо пришлось бы им, если бы люди не обнаружили у этих птиц умения нести караульную службу.
Одна из «профессий» прирученного страуса.
Африканский страус — птица сильная и довольно задиристая.
Однако нападает она не всегда, а лишь в том случае, если решит, что кто-то ей угрожает. Овцы, которых обычно охраняют прирученные страусы, птице не страшны. Поэтому они спокойно пасутся рядом. Но вот появился подозрительный зверь, и страус уже насторожился, даже если зверь еще далеко. Как правило, страус не ждет приближения противника, а сам бросается ему навстречу. Удар ноги страуса, равный по силе удару ноги лошади, отбрасывает и заставляет отступить даже крупного хищника. Но, не довольствуясь этим, страус начинает преследование. Очень немногим удается от него удрать: страус бегает со скоростью 70 километров в час. Не подпускает к стаду страус и посторонних людей (своих он хорошо знает в лицо), нападает он и на велосипедиста и даже на автомобиль, если ему покажется, что велосипедист или автомобиль угрожает его благополучию (а заодно и стаду).
Убедившись в надежности таких сторожей, люди всё чаще и чаще стали доверять им стада. И не жалеют: страус несет сторожевую службу не хуже собаки.
И не только в Африке. Южноамериканские страусы нанду — тоже надежные пастухи. Даже, возможно, более надежные, чем африканские. Во всяком случае, они пасут не только овец, но и гусей, самостоятельно выводят их с фермы в прерии и так же самостоятельно приводят их обратно, причем ни одна птица из многочисленного стада (некоторые нанду пасут по нескольку сот гусей) не отстанет, не потеряется, не будет унесена хищником.
Африканский страус.
Таким же достоинством обладают и австралийские страусы эму (прозванные так за свой пронзительно-призывный крик «э-м-уу»). Однако в Австралии страусам не повезло: хищников в Австралии, кроме динго, нет и охранять стада овец страусам не от кого. Поэтому фермеры не нуждаются в услугах эму. Даже наоборот: фермеры считают, что страусы поедают траву и выпивают воду, которая предназначена для овец. А так как птицы не могут обойтись вообще без еды и питья и вынуждены все-таки щипать траву и пить воду, фермеры объявили им войну. На некоторых островах, прилегающих к Австралии, страусы уже полностью истреблены, в самой Австралии из существовавших здесь когда-то многочисленных видов и подвидов остался лишь один вид — эму обыкновенный. Но и этому страусу грозит полное истребление. Против страусов организовывались и организуются специальные карательные экспедиции, в которых участвуют воинские подразделения с пулеметами. Только в 1937 году в одном из округов было убито 37 тысяч страусов. В Южном Уэльсе воинские подразделения окружили стада страусов и расстреляли их из пулеметов. Лишь в 1964 году было убито 14,5 тысячи страусов.
Истребление продолжается. Сейчас страусы вытеснены на север материка и отделены от всего мира забором, который тянется на многие сотни километров. Там, в этой резервации, птиц, правда, не уничтожают, но в случае засухи, когда выгорит трава и страусы не смогут откочевать в места, где трава есть, их ждет голодная смерть.
И очень горько думать о том, что человек решил уничтожить эту сильную и еще в общем-то малоизученную птицу. Уже сам по себе факт полного истребления вида трагичен. Но кроме всего прочего, птицы эти, вполне вероятно, могли бы как-то служить человеку — ведь сделаны уже первые и достаточно реальные шаги, чтоб одомашнить страусов. Ну, пусть австралийцы не нуждаются в сторожах — может быть, страусы способны на другие «услуги»?
Нашли же «работу» страусу жители африканских деревень Чечва и Кучва в государстве Ботсвана.
Отсутствие телефонной связи между этими деревушками компенсирует специально выученный страус. Ему привязывают на шею почтовую сумку, кладут туда письма, и через двадцать минут, легко преодолев двадцатикилометровое расстояние, страус «вручает» письма адресату. А вскоре, получив новую партию корреспонденции, мчится обратно.
Делались попытки превратить страуса в ездовое животное. Могучая птица прекрасно возит легкую колясочку с седоком, пробегая довольно большое расстояние и не обнаруживая признаков усталости.
Что-то все-таки можно придумать для страусов, коль скоро жители Австралии не хотят позволить им жить «просто так». И если люди найдут этим птицам применение, наверное, страусы простят им жестокость и станут их верными друзьями или помощниками.
Канарейки учатся петь
Есть в Атлантическом океане, в ста километрах от северо-западных берегов Африки, группа островов, которые называются Канарскими. Когда в XV веке на эти острова впервые попали испанцы, они были очарованы маленькими, довольно скромно окрашенными птичками, вернее, их голосами. Впрочем, пение этих птичек уже давно оценили местные жители и часто держали их в аккуратно сплетенных из прутиков клетках в своих хижинах.
Европейцам тоже захотелось иметь таких певцов, и они стали привозить птичек в Европу.
Это было нелегким делом — привезти маленьких, не приспособленных к длительным морским путешествиям птичек. Поэтому они долгое время в Европе были большой редкостью, и у себя их могли иметь только очень богатые люди.
Канареек привозили в Испанию, а оттуда уж продавали в другие страны. Ненамного подешевели они и после того, как поставкой птиц в Европу занялся испанский купец Гизо. Дважды в год отправлялся этот купец на Канарские острова и дважды в год привозил в Испанию этих замечательных певцов. Но Гизо был не только предприимчивым, но и хитрым человеком — он понимал, что рано или поздно люди научатся разводить канареек в неволе и тогда он лишится своего выгодного дела. И чтоб этого не произошло, он продавал только самцов. Во-первых, кенары поют гораздо лучше (самочки не способны выводить такие рулады и коленца), во-вторых, Гизо, продавая одних кенаров, был уверен, что в Европе не смогут разводить этих птиц.
Поначалу купец старался даже скрыть, откуда он привозит свой товар в Европу. Но это ему не удалось — ведь птицы и раньше привозились в Европу и моряки не скрывали, что везли их с Канарских островов. Испанские матросы поэтому называли птичек — канарио. Французы приняли это название, чуть переделав его на свой лад: канари. В Германии птица стала называться — канариа, в Англии — кенари, в России — канарейка. Да, так, по-видимому, и должна называться эта птица, коль скоро она прибыла с Канарских островов.
Но любопытно, что Канарские острова в переводе значат «собачьи» — так их назвали испанцы, услышав, едва сойдя на берег, громкий собачий лай. Это лаяли завезенные на остров в глубокой древности и одичавшие там собаки. Ну, если острова собачьи, то, значит, и канарейка — «собачья птичка»!
Но существует версия, что предки наших канареек прибыли в Европу не с Канарских островов, не с Мадеры и Порто-Санто, расположенных к северу от Канарских островов, где потом тоже обнаружили этих птиц, и даже не с Азорских, находящихся в 1300 километрах от Португалии (на Азорских тоже нашли этих птиц), а с острова Мальта, находящегося сравнительно близко от Европы в Средиземном море. И, говорят, виновником этого был опять-таки тот же испанский купец Гизо.
Однажды, когда Гизо возвращался с очередной партией пойманных и купленных на Канарских островах птиц, в Средиземном море его корабль попал в жесточайший шторм. В последние минуты, понимая, что корабль обречен, Гизо распорядился открыть клетки с канарейками и выпустить их на волю. Неизвестно, все ли птицы были выпущены из клеток, неизвестно, сколько из них сумело долететь до берега, но какая-то часть птиц все-таки спаслась, найдя приют на острове Мальта. Остров пришелся по душе птицам, и они стали быстро размножаться.
С Мальты птицеловам было гораздо проще доставлять канареек в Европу, к тому же они не придерживались принципа Гизо и привозили не одних самцов, но и самок.
Вскоре канарейки настолько распространились в Европе, что их могли уже держать не только богатые люди, а все, кто любил птиц и ценил этих замечательных певцов.
И дело было тут не только в том, что канарейки поселились поблизости и привозить их стало гораздо легче, а в том, что их начали разводить в неволе. Канарейка в ответ на заботливый уход легко приняла условия человека и стала приносить потомство. У себя на родине эти птицы довольно плодовиты — по три раза в год откладывают яички, выводя каждый раз по 5–8 птенчиков. В соответствующих условиях и в неволе канарейка по два, а то и по три раза в год выводит потомство.
Но прежде чем канарейки стали широко распространяться по странам Европы, они преподнесли людям подарок: в конце XVI — начале XVII века в разных странах стали появляться желтые канарейки, гораздо более нарядные, чем их дикие сородичи.
До тех пор дикие канарейки и их потомство были зеленоватыми с черными полосочками, похожими на известного всем чижа, даже менее нарядные. Привозимые в дар королям и знатным вельможам, они вызывали недоумение, а порой и гнев: правители и вельможи привыкли к ярким и эффектным подаркам. И лишь когда канарейки начинали петь, недоразумение, как правило, выяснялось. И вдруг — желтая канарейка! Ее никто не выводил, она появилась как результат изменившихся условий существования. Человек немедленно отреагировал на этот подарок: если канарейка сама может изменить свой цвет — из зеленого стать желтой, то с помощью человека она может приобрести и другие цвета и оттенки. Любители принялись за дело. Через сто лет в клетках любителей канареечного пения уже прыгали и пели птички более 30 цветов и оттенков, в том числе белые, коричневые, агатовые. Но если можно изменить цвет перьев канареек, то, очевидно, можно изменить и их величину, и форму, и сами перья? Оказалось, можно. И в доказательство были выведены горбатые (бельгийские), гигантские (манчестерские), мелкие (глостерские), кудрявые и хохлатые канарейки.
Стремление людей изменить внешний вид птиц можно понять: ведь канарейка стала настоящим домашним животным, она не только украшала дворцы богачей, но и радовала трудовой люд, у которого было не так-то много радостей в жизни.
Именно рабочие, крестьяне, ремесленники, мелкие служащие, несмотря на тяжелую работу, находили время ухаживать за птицами, выводить новые породы и разновидности. Именно они начали обучать канареек новым песням.
Впервые обучать канареек пению начали в Италии и Германии. Нет, канарейки и без обучения пели хорошо, но ведь хорошему нет предела. Итальянцы стремились научить птиц своему знаменитому бельканто, но особых успехов не добились. Зато в Германии, точнее, на территории прежней Германии, в районе города Адреасберга, расположенного на Гарце, обучение канареек пошло очень успешно. Их обучали при помощи дудочек, специально сконструированных органчиков, и пение их, получившее название дудочного, отдаленно напоминает тирольские народные мотивы.
В России очень увлекались обучением канареек рабочие полотняных заводов в Калуге, тульские оружейники, ремесленники из города Павлова на Оке. Русские канарейки отличались так называемым овсянистым напевом: в их песнях слышались серебристые переливы жаворонка, флейтовые ноты иволги, звонкие трели синицы и меланхолические посвисты овсянки.
Чтоб обучить канареек новым песням или просто научить их хорошо петь, устраиваются специальные классы, где «преподает» опытный, всеми признанный певец. Он помещается в клетке на самом верху, а пониже расставляются клетки с «учениками». Канарейки, как и все воробьиные птицы, очень способные подражатели. И они быстро выучиваются подражать песне своего учителя, а некоторые превосходят его, внося в его песню и что-то свое собственное.
Чтобы выяснить, чья птица голосистее, любители канареечного пения устраивают специальные конкурсы. Участник такого конкурса — житель Еревана Шалун со своим хозяином Ваником Кожояном.
Ну, а кто лучше поет, показывают конкурсы канареек, которые ежегодно устраиваются во многих странах мира. А то и международные, например, такие, как устраивают в Бразилии: туда чуть ли не со всего мира свозят по нескольку тысяч претендентов на золотую медаль чемпиона мира.