оология — наука коллективная. Даже если человек работает один в лесу или в лаборатории, он постоянно должен знать о работах своих коллег, должен знать, что сделано до него. Иначе он будет лишь топтаться на месте или открывать уже открытое.
Наука о животных развивалась в течение тысячелетий. И каждое последующее поколение ученых, принимая или даже отвергая что-то, все равно использовало опыт предшественников.
В предыдущей главе рассказано лишь о некоторых ученых, посвятивших свою жизнь зоологии. А их были тысячи — знаменитых и безымянных, но оставивших след в науке. Возможно, вклад их настолько мал, что совершенно затерялся среди других великих и не очень великих открытий. Однако благодаря этим ученым, благодаря их открытиям появились Геснер и Линней, Ламарк и Кювье, Уоллес и Дарвин. Благодаря этим и тысячам других ученых человечеству стали известны животные нашей планеты.
Сейчас учеными открыто и описано более миллиона видов обитателей нашей планеты. Из них насекомых — около миллиона. Вспомним Аристотеля: он описал всего лишь 60 видов насекомых, Линней знал уже 1929. Ракообразных сейчас известно свыше 20 000 видов. Аристотель знал лишь 15, Линней — 89 видов. Рыб мы знаем сейчас около 10 000 видов. Аристотелю было известно 117 видов, Линнею — 250. То же самое можно сказать о птицах, млекопитающих и других животных.
Общий счет: Аристотелю было известно 454 вида, Линнею — 4200 видов, современным ученым — больше миллиона. Значит, за две тысячи лет — от Аристотеля до Линнея — список животных увеличился всего в девять раз. А за двести лет — от Линнея до наших дней — почти в триста раз.
Причин, конечно, много; но самая главная — расширилась и углубилась сама наука о животных.
Мы не скоро узнали бы животных нашей планеты, не введи Линней свою систему; мы не могли бы изучить животных без сравнительной анатомии, «отцом» которой был Кювье, без Дарвина и его теории естественного отбора. Но чем больше люди узнавали животных, тем труднее становилось изучить их. Ведь даже самый опытный зоолог не может запомнить хотя бы часть известных сейчас животных.
И зоология стала делиться на разделы. Один раздел стал называться арахнологией — он изучает паукообразных (их сейчас известно уже примерно 35 тысяч видов). Другой раздел, который изучает насекомых, называется энтомологией; раздел, посвященный моллюскам, — малакало-гией; наука о рыбах называется ихтиологией; раздел зоологии, изучающий пресмыкающихся, — герпетологией, а земноводных — битра-хиологией; острокология изучает ракообразных, орнитология птиц; маммалиология, или териология, — млекопитающих.
Но и это не все. Наука идет дальше, и требуется новое деление, более узкая специализация ученых.
Например, пока люди знали о паукообразных относительно мало, не возникало необходимости выделять их. Узнали больше — и оформилась специальная наука. Клещи тоже относятся к паукообразным. Но до поры до времени, пока о клещах было известно не так уж много, отдельной науки не существовало. Но вот люди убедились, что животных этих большое количество, что многие из них — разносчики опасных заболеваний. И появилась новая наука — акарология.
Зоологи — специалисты по насекомым называются энтомологами. Но насекомых около миллиона видов. Естественно, что зоологи-энтомологи в свою очередь специализируются: одни занимаются бабочками, другие — жуками, третьи — клопами, и так далее. Люди, которые нанимаются муравьями, тоже, конечно, энтомологи. Но наука о муравьях, а этих насекомых уже известно, как считают одни ученые, 15 тысяч, а другие — около 20 тысяч видов (и открытия продолжаются!), оформилась в самостоятельную — мирмекологию.
Таким образом, допустим, человек, изучающий клещей, — безусловно, зоолог. Но это будет слишком общее определение. Точнее, он — зоолог-арахнолог (поскольку клещи относятся к паукообразным). Но поскольку он специалист именно по клещам, то может именоваться — зоолог-арахнолог-акаролог.
Но что значит изучать тех или иных животных?
Это значит: наблюдать за ними, за тем, где и как они живут, что и как едят, как размножаются и обращаются со своим потомством, наконец, просто определять, что это за животное, известно оно уже науке или нет, насколько распространено, где водится и где нет, как устроено, и так далее. Но и это еще не всё: звери и птицы, насекомые и рыбы живут не сами по себе, их окружают другие животные и растения. Как они влияют друг на друга? И, наконец, почти все животные так или иначе соприкасаются с человеком и современной техникой. И это, в свою очередь, оказывает влияние на животных. Каково оно? К чему приводит?
И еще множество других вопросов приходится решать зоологам.
Изучение животных не может, конечно, обойтись без знания законов строения и формообразования животных. Этим занимается морфология, в которую входит анатомия и сравнительная анатомия. Анатомия — наука о внутреннем строении организма вообще, а сравнительная анатомия — наука, которая занимается сравнением строения различных групп животных. Такое сравнение помогает решить вопрос о сходстве и различии животных. Но нельзя изучать современных животных, не зная о их происхождении, не имея представления об их далеких предках. А этим занимается палеонтология.
Вопросами наследственности занимается генетика, а спланхнология изучает внутренние органы животных.
Есть еще немало наук или их ответвлений, наук, уже имеющих «стаж» и совсем молодых, таких, как, например, экология — изучение жизни животных в связи с окружающей средой, или этология, изучающая поведение животных.
А все вместе — это зоология, потому что зоология — это наука о животных, «взятых со всех сторон».
Благодаря развитию зоологии и всех ее частей список известных животных быстро пополнился. И вот, казалось бы, на Земле не осталось ни одного уголка, не исследованного человеком. И все живое, казалось бы, если и не изучено досконально, то в список занесено. Значит, список можно закрыть и подвести черту? В прошлом веке многие так и считали. Но они очень ошибались, эти люди: XX век показал, что наша планета и, в частности, животный мир нашей планеты но так-то хорошо изучен.
Недаром же биологи говорят: «Сейчас известно столько-то видов».
Это значит, завтра может быть известно гораздо больше. И действительно, люди продолжают находить и открывать новых животных.
Глава IIIЧеловек открывает и находит
МЫ ЖИВЕМ НА НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ
СРЕДИ ВОПРОСИТЕЛЬНЫХ ЗНАКОВ,
КОТОРЫЕ ЩЕДРО И ПОВСЮДУ
ПОСТАВИЛА ПЕРЕД НАМИ ПРИРОДА!
История одного незаконченного списка
Насекомые наносили и наносят огромный вред людям: миллионы тонн овощей и фруктов, хлеба и древесины ежегодно погибает от насекомых. До сих пор мы платим страшную дань — четверть всего урожая достается вредителям. Долгое время человек был бессилен в борьбе с насекомыми, и тогда вред, приносимый шестиногими, был еще больше.
Постепенно, узнавая насекомых, человек находил способы бороться с ними.
В 1860 году в России было создано Русское энтомологическое общество, в которое вошли крупнейшие энтомологи того времени. Главная задача общества состояла в том, чтобы найти способы борьбы с вредными насекомыми; для этого организовали «Комиссию о вредных насекомых». Но прежде чем искать способы борьбы с насекомыми, надо было знать этих насекомых. И в первую очередь комиссия решила составить список вредителей. Вначале это показалось не трудным делом — ведь за него взялась большая группа ученых. Но шли годы, а ученые не могли составить этот список. Вернее, никак не могли его закончить. И не только потому, что требовалось просмотреть большое количество литературы по энтомологии (за все время комиссия изучила более 10 тысяч работ на русском и иностранных языках), не только потому, что надо было тщательно изучить каждое насекомое, а еще и потому, что каждый год приносил всё новые и новые открытия.
Семьдесят лет работали ученые над списком. И только в 1932 году этот список был опубликован. В него были включены 3124 различных вида.
Но едва список был опубликован, как в него пришлось вносить поправки и дополнения: пока он печатался, ученые открыли немало новых насекомых-вредителей.
Прошло еще сорок лет. В список внесено множество новых насекомых. Но до сих пор список этот не окончательный. Ведь открытия продолжаются!
Линней описал всего полторы тысячи насекомых. В первой половине прошлого века насекомых было известно 48 тысяч, а к концу века — почти полмиллиона.
Теперь, как уже говорилось, их насчитывается около миллиона. И ученые спорят: сколько еще на Земле неизвестных насекомых — миллион, полтора, два? Видите, спор идет уже не о том, есть ли они, а о том, сколько их. И может быть, самые смелые прогнозы окажутся ошибочными, как оказался ошибочным прогноз знаменитого английского ученого Л. Окена.
В тридцатых годах прошлого столетия, когда науке было известно около 30 тысяч видов насекомых, Окен высказал предположение, что их на Земле раза в два больше (то есть шестьдесят тысяч). Многие коллеги Окена нашли это предположение слишком смелым, тем более что великий Кювье заявил: на нашей планете все уже открыто. Но всего через сто лет одних лишь бабочек было описано приблизительно 80 тысяч видов. В следующие десять лет к этому списку прибавилось еще 10 тысяч (по тысяче в год).
А вот другой пример. В 1935 году было известно 18 тысяч видов жуков-дровосеков. А через десять лет список дровосеков увеличился на пять тысяч видов.
Конечно, насекомые могут спрятаться даже в квартире так, что их не разыщешь, а уж в лесу и говорить нечего. Их не всегда и увидишь; а увидишь — не всегда обратишь на них внимание; а обратишь внимание — не всегда поймешь, что это новый вид. Поэтому-то насекомые изучены гораздо хуже других животных, поэтому среди них еще очень много не известных науке, поэтому-то и открытий в энтомологии до сих пор гораздо больше, чем, допустим, в орнитологии или типологии.
Сейчас известно около миллиона видов насекомых. Некоторые ученые считают, что это лишь половина всех шестиногих обитателей нашей планеты.
С крупными животными дело обстоит сейчас, конечно, иначе. То ли было во времена Колумба или Кука! Стоило Колумбу ступить на землю Америки, и десятки новых, не виданных ранее животных предстали перед ним. Стоило Куку пристать к берегам Австралии, как он увидел таких животных, в существование которых в Европе даже не верили.
Но XX век почти не оставил на карте «белых пятен» — неизведанных земель. Кажется, все уже известно, все исследовано и обследовано, описано и сфотографировано. Пессимисты считают, что если и можно сейчас делать открытия, то лишь в мире насекомых или мелких пресмыкающихся.
На самом же деле только в нашей стране за последние полстолетия было открыто около двадцати новых видов зверьков: грызунов, землероек, летучих мышей. Что же говорить о Южной Америке и Австралии, Азии и Африке, где все-таки еще имеются непроходимые леса?
Подсчитано, что на земле около 12–14 миллионов квадратных километров непроходимых, страшных, полных опасностей лесов. Это их имел в виду известный польский путешественник Аркадий Фидлер, когда писал, что «для человека, вступающего в джунгли, бывает два приятных дня. Первый день, когда, ослепленный их чарующим великолепием и могуществом, он думает, что попал в рай, и последний день, когда, близкий к сумасшествию, он бежит из зеленого ада».
Только наездников известно около 20 тысяч видов.
Есть и еще одно огромное «белое пятно», занимающее две трети поверхности нашей планеты. Это моря и океаны. Лишь сравнительно недавно люди начали осваивать это «белое пятно», и сразу же передними открылся удивительный мир, населенный невиданными существами.
Нет, животный мир нашей планеты еще не изучен полностью. Доказательства тому — тысячи открытий, которые совершаются ежегодно. За последние десятилетия открыто около пятидесяти крупных животных, совершенно не известных науке. В том числе и неизвестный ранее ученым вид кита! И это в XX веке!
Но прежде чем рассказать о них, надо точно определить, что же такое открытие.
В 1797 году в одном из штатов Австралии было найдено очень странное животное, немного похожее на выдру, но имевшее утиный нос!
Шкуру отправили в Англию, где она была изучена в Королевском обществе (академии). Члены Королевского общества пришли к единодушному выводу — такого животного не может быть. Это — подделка!
У ученых были основания сомневаться: много столетий люди занимались созданием «драконов» и «русалок», многоголовых змей и тому подобных чудовищ, ловко соединяя отдельные части разных животных. Конечно, решили ученые, и эта шкура — подделка. А через несколько лет в Англию были привезены два живых утконоса, которые своим присутствием доказали, что они — вот такие волосатые и с птичьими носами — существуют!
Возможно, на этом и закончилось бы открытие утконосов и они заняли бы свое место в списке животных рядом с какими-нибудь своими родственниками, к которым отнесли их ученые, но тут стало известно, что утконос несет яйца. Так, значит, это не зверь, а покрытая волосами птица?
И быть бы утконосу зачисленным в птицы, если бы не новая сенсация: эта «птица» выкармливает своих вылупившихся из яиц детенышей молоком!
Ученые долго не хотели верить в существование утконоса. А когда наконец поверили, долго не могли решить: птица это или зверь.
Среди ученых начались споры: кто же он, этот утконос? Одни утверждали, что это — птица и поэтому она не может выкармливать детишек молоком. Другие говорили, что — млекопитающее и, значит, не может откладывать яйца. Спор продолжался полстолетия, но в конце концов оказались неправы и те и другие — утконос действительно откладывает яйца, как птица, и выкармливает детенышей, как млекопитающее.
Так был «открыт» утконос через столетие после полученных о нем первых сведений. Именно 1882 год считается годом «открытия» утконоса, хотя шкуру его европейцы исследовали еще в 1797 году. Но ведь поселенцы Австралии знали этого зверя гораздо раньше и называли его водяным кротом. И конечно, еще раньше знали его коренные жители Австралии. И все-таки «открыт» этот зверь был в XIX веке, когда он занял свое место (особое место!) среди зверей, известных всему человечеству, когда был изучен и описан и получил «международное» имя.
Вообще любое крупное животное было известно местным жителям гораздо раньше, чем ученым. Но открытым оно считается лишь тогда, когда его узнают, описывают, дают ему имя и определяют его место в ряду других животных. А это иногда происходит через сотни или тысячи лет после того, как животное «открыто» местными жителями.
Вот один из примеров. Древние египтяне очень часто изображали своих богов в виде животных. Египтологи — ученые, занимающиеся изучением Древнего Египта, — без труда «расшифровали» многих из них. И только божество Сет не поддавался расшифровке: животное это не было похоже ни на одно из известных ученым (в том числе и зоологам).
Прошло очень много лет, прежде чем египтологи выяснили, кто же изображен в виде бога Сета. Но этому предшествовало удивительное событие. Зоологи нашли животное, которое знали древние египтяне и не знали последующие поколения. С него и начинаются замечательные открытия зоологов в XX веке.
Окапи начинает счет
Итак, это животное было известно древним египтянам. Но затем след его потерялся в веках, и ни названия, ни тем более описания животного не сохранилось, не дошло до нас.
Но странное дело: европейцы — исследователи и путешественники, попадая в Африку, иногда слышали от местных жителей рассказы о животном, которое они называли «окапи», видели даже ловчие ямы, устроенные для этих животных. Однако самих окапи увидеть не удавалось. Может быть, рассказы о животном лишь легенды, которыми так богата Африка? Но нет: постепенно в распоряжение ученых стали поступать черепа и даже шкуры. По шкурам и скелетам удалось установить внешний облик окапи. Выяснилось, что это — тяжелое и мускулистое, достигающее полутораметрового роста животное; передние ноги у него выше задних, на ногах копыта, а на голове у самцов короткие, в сантиметр, рожки.
Сделали вывод: окапи — животные травоядные.
Шерсть окапи удивительно красива: тонкая, блестящая; у самцов — темно-рыжая, у самок и молодых окапи — почти черная. Но самое замечательное у окапи — окраска ног: белые и черные полосы чередуются, причем количество полос не одинаково — у одного окапи слева и справа может быть разное количество полос.
Итак, было установлено, что удивительное животное существует не только в легендах. А через некоторое время европейцы окончательно смогли убедиться в этом, увидав живого окапи собственными глазами. С огромным трудом доставили наконец в Европу пойманное в непроходимых африканских лесах легендарное животное.
Однако главное открытие, которое потрясло ученый мир, было еще впереди. Исследуя кости окапи, ученые пришли к выводу, что он похож на животное, останки которого найдены при раскопках вблизи Афин. Ископаемое животное получило имя — элладотерий. Так, может быть, окапи и есть элладотерий, которого считали давно вымершим? Сделать такой вывод, конечно, было очень заманчиво. Но нет: хоть окапи и элладотерий — родственники, животные они разные. Жалко, конечно, но с фактами ничего не поделаешь. И не знали ученые, что, отказавшись тогда от этого вывода, они вскоре сделают другой, еще более удивительный и невероятный: у окапи есть родственник, и гораздо более близкий, чем элладотерий. Причем родственник вовсе не ископаемый, а живущий и здравствующий. И не кто иной, как жираф!
Жираф был известен науке уже давно. Еще Бюффон подробно описал его.
На первый взгляд это покажется странным: маленький, величиной с осла, окапи — и вдруг близкий родственник самого высокого в мире животного — жирафа.
Но наука не верит в «первый взгляд», она верит фактам. А факты говорят, что это не только очень близкая родня, но даже предок у них был один и тот же. И похож этот предок был на окапи.
Почему? — во-первых.
И можем ли мы это доказать? — во-вторых.
Конечно, если бы окапи были открыты во времена Линнея, то никто, и он сам в том числе, не мог бы этого доказать. Тем более не могли бы этого доказать предшественники Линнея. Да им бы и в голову не пришло доказывать что-либо подобное.
Они даже представить себе не могли, что у таких разных животных может быть общий предок.
А вот близкий родственник жирафа — окапи — был открыт лишь в XX веке!
Сейчас родство жирафа и окапи доказано благодаря палеонтологии и сравнительной анатомии, благодаря учению Дарвина и многим другим наукам, которые используются зоологами. Сейчас можно доказать и то, что предок этих двух животных был похож на окапи, и объяснить, почему именно на него, а не на жирафа. И даже доказать, почему жираф так непохож на своего предка.
Теперь ученые точно знают, что древовидные растения на Земле появились раньше, чем травы. Значит, и лес появился на Земле гораздо раньше, чем саванны, и, уж конечно, раньше, чем безлесные, покрытые лишь травой степи. Ну, а если леса появились раньше, то и лесные животные тоже появились раньше, чем степные. Это ясно. Ясно и то, что предок окапи жил в лесу. (Где же еще он мог жить, если ничего другого на Земле не было?) Но вот постепенно стали появляться безлесные пространства, и лесные жители очутились на этих пространствах, покрытых травой. Сначала временно, а потом вообще переселились жить в степи и саванны: ведь лесов стало меньше, значит, и жизненного пространства стало не хватать.
Предки жирафа и окапи по-прежнему оставались в лесу, но не все — часть все-таки переселилась. Трудно пришлось переселенцам: ведь они были приспособлены к лесной жизни. В лесу, чтобы добывать пищу, не надо быть особенно высоким. Чтобы почувствовать приближение врагов, не надо иметь такое уж отличное зрение — за деревьями не много увидишь. Чтоб спасаться от врагов, не надо иметь таких уж быстрых ног — в густом лесу не очень-то побежишь! Зато надо иметь хороший слух, уметь прятаться, маскироваться.
Одни считают его нелепым, неуклюжим, другие уверены, что он — красавец.
А в саваннах все наоборот: листья на деревьях высоко, зрение здесь гораздо важнее, чем слух, а умение быстро бегать важнее, чем маскировка.
И погибли бы, обязательно погибли бы эти лесные животные в саваннах, но… животные, как известно, все разные, даже если они одного вида: у некоторых шея и ноги подлиннее, у некоторых — покороче. Тем, у кого шея и ноги были подлиннее, тоже жилось трудно, но все-таки немного легче, чем коротышкам: коротышка объест листья с нижних веток деревьев, а чуть повыше уже не достанет. Те же, у кого и шея и ноги подлиннее, — доставали. Щипать траву коротышке, казалось бы, легче, но трава быстро выгорает, приходится кочевать с места на место. А длинноногим и это делать легче. Ну, и от хищников спасался в первую очередь тот, кто лучше бегал, то есть опять же длинноногие.
Ламарк, конечно, тут же сказал бы: верно, от постоянных упражнений у животных в конце концов вытянулась шея и ноги стали длинными. Но ведь известно же: сколько ни бегай, ноги от этого длиннее не станут. Мускулы укрепятся — верно. А длина не увеличится. И Дарвин доказал это.
Те, у кого шея и ноги были короче, скорее погибали и от голода, и от хищников. Длинноногие и длинношеие жили дольше, оставляли больше потомства. Потомство обычно получалось в родителей — тоже длинношеее и длинноногое. Но и среди новых поколений не все были одинаковыми: одни — повыше, другие — пониже. И опять одним жилось лучше и легче, другим — труднее и они скорее гибли.
Проходили сотни и тысячи лет. За это время сменилось множество поколений жирафов. И в каждом поколении выживали те, кто лучше был приспособлен к новым условиям жизни, то есть у кого были длиннее шея и ноги. Так постепенно «росла» коротышка окапи, пока не превратилась в самого высокого животного на земле — пяти-шести-метрового жирафа.
А те, кто остался в лесу, за эти тысячелетия так и не «выросли»: они были хорошо приспособлены к жизни среди деревьев и условия этой жизни для них не менялись. Значит, и самим меняться не требовалось.
Но все это ученые установили позже. А тогда, в самом начале нашего века, весь ученый мир был взволнован открытием нового необычного животного — окапи. И может быть, поэтому другое открытие, сделанное в том же 1900 году, прошло относительно незаметно. А оно тоже кое-чего стоило: ученые узнали о новом виде слона, получившего название — круглоухий.
Одно из первых «научно-популярных произведений», выпущенных для народа в России: лубок, посвященный присланному из Персии слону, со стихами и «коротким описанием слоновьей жизни» (1796 г.).
Огромные африканские слоны давно известны людям, еще в древности их использовали и как рабочую силу и как «живые танки» (боевые слоны часто решали исход сражения). В древности ценилась и слоновая кость. И может быть, уже тогда люди замечали, что не все слоны одинаковые — среди них попадались слоны-невелички. Но занятые лишь практическим использованием слонов люди не обращали на это внимания. Возможно, они даже как-то выбраковывали этих слонов. Действительно: «нормальный» слон имеет рост в 3,5 и даже 3,75 метра, а этот «недоразвитый» — не больше 2,5. Ясно, что он слабее, и в работе и на поле брани от него меньше пользы. Да и для добытчиков слоновой кости он представлял гораздо меньший интерес: у «нормального» слона бивни весят килограммов 80, а у этих — 8, самое большее — 15 килограммов. Но может быть, в далеком прошлом люди и не знали этих слонов: ведь в отличие от своих братьев-великанов слоны-карлики живут в густых, труднодоступных лесах.
Круглоухий слон-«малышка» был открыт лишь в 1900 году.
Очень вероятно, что со слонами произошло то же, что с предками жирафов и окапи: лесные жители вышли на открытые пространства и в течение тысячелетий изменили свой облик. Правда, не так резко, как жирафы, но все-таки: изменился их рост — они стали гораздо крупнее (с открытием лесного слона известные уже африканские слоны получили название степных); изменилось положение бивней — у лесных они направлены вниз (в лесу так гораздо удобней), а у степных — вперед. У лесных слонов задняя часть туловища кажется выше, у степных — ниже. Изменилась и окраска. Наконец, изменился и образ жизни слонов: степные слоны — животные кочующие, они постоянно меняют пастбища, совершая длительные переходы; а лесные путешествовать не любят: зачем им кочевать, если пищи всегда достаточно! Но основное отличие этих слонов — число пальцев на ногах: у лесных на передних ногах по пять пальцев, а на задних по четыре. У степных же — на передних по четыре, а на задних лишь по три пальца.
Итак, у слонов появился новый родственник. До того времени были известны лишь слоны индийские и слоны африканские (длинноухие, степные). В 1900 году появился лесной (круглоухий) слон-«малышка».
Но как ни мал был этот слон, его нельзя назвать карликом — все-таки 2,5 метра в высоту, — тем более что все чаще стали доходить слухи о существовании действительно карликового слона. В 1906 году в специальном зоологическом журнале был подробно описан такой слон, а вскоре он пожаловал в Европу собственной персоной. И не только зоологи — все посетители Берлинского зоопарка могли видеть слона-«малютку» по кличке Конго, рост которого был меньше двух метров.
А этот гигант уже служит людям не одно тысячелетие.
Затем несколько карликовых слонов появилось в других зоопарках мира. И, может, стал бы этот слон самым знаменитым (шутка ли, слон-карлик!), да украл его славу еще один открытый слон — водяной!
Открытие водяного слона стоило жизни отважному исследователю капитану Франсену. Услышав о существовании водяного слона, этот отважный бельгиец поклялся добыть необычное животное, если только оно существует на свете. И он сдержал клятву — привез шкуру таинственного водяного слона, которого местные жители называли вака-вака. Но для этого капитану пришлось просидеть 36 часов в болоте, и это не прошло бесследно.
Водяной слон (а так он был назван потому, что, подобно бегемотам, живет у воды и далеко от нее не уходит) оказался еще меньше, чем слон-карлик: примерно полтора метра в высоту!
Пятый родственник в семье слонов?
Если бы только пятый!
Сейчас зоологи насчитывают уже 12 разновидностей слонов в Африке. Какие из них новые виды, какие — подвиды, какие — просто вариации одного вида, еще предстоит разобраться. И возможно, разбираясь, люди сделают новые открытия. А может быть, за это время станут известны еще какие-то слоны. Кто знает! Ведь окапи только начал счет удивительным открытиям XX века.
Гигантская свинья, черный тапир, коупрей и два открытия Ганса Шомбургка
Тот, кто бывал в Московском зоопарке, видел, конечно, по соседству с бегемотами сравнительно небольшого черного зверя с длинным носом, напоминающим хоботок. Зверь этот немного похож и на слоненка и на бегемота. Называется он тапир. Точнее, американский тапир, потому что он родом из Южной Америки. Именно в Америке впервые увидели этого зверя ученые. И когда из Индии пришло известие, что и там обнаружен тапир, ученые не хотели верить. Как же так — одинаковые животные и в Америке и в Азии? Нет! Тем более, что незадолго до этого сообщения сам великий Кювье совершенно определенно заявил: «Надежда обнаружить новые виды четвероногих — очень ничтожна». И вдруг такое сообщение. Да от кого — от его любимого ученика Диара! Нет, в это просто невозможно поверить.
Но поверить пришлось: Диар действительно писал о тапире, о самом настоящем тапире, хотя и отличающемся от американского ростом, стройностью и, главное, цветом. Американский тапир — бурый или черный, а его индийский родственник имеет на спине огромное белое пятно. Похоже, что индийский тапир покрыт белым чепраком. Отсюда и его название — чепрачный.
Диар, как он писал своему учителю, «был весьма поражен, что такое большое животное еще не известно науке». Тем более, что голову диковинного животного он видел у себя на родине в музее. И действительно странно, что крупное животное, к тому же хорошо известное на Востоке еще за много столетий до Диара (оно под именем «ме» упоминалось в трудах восточных ученых), ускользнуло от внимания европейцев. Даже когда существование чепрачного тапира было доказано, ученые продолжали сомневаться, так ли это, слишком уж велика была сила инерции — привыкли считать тапира американским животным.
Но тапиры, видимо, беспокойные животные и никак не хотят оставить ученых в покое. Едва ученые привыкли к мысли о чепрачных тапирах, как тапиры приготовили новый сюрприз: несколько лет назад пришло сообщение с острова Суматра, что тапиры обнаружены и там. Но на этот раз не чепрачные, а совсем черные, без единого пятнышка!
Опять новый вид?
Возможно, что да!
Последнее ли это открытие тапиров?
Возможно, что нет!
Черный тапир. Есть ли у него еще родственники, неизвестные людям? Вполне возможно…
В начале XIX века Диар удивлялся тому, что от взгляда зоологов ускользнуло такое крупное животное. Но как бы он удивился, узнав, что ни ему, ни его современникам, ни ученым, жившим много позже, не было известно о существовании самого большого после африканского слона наземного животного! А такое животное существовало: оно весило около двух тонн, высотой было более двух метров, длиной — около пяти, и имело рог высотой около 1 метра 60 сантиметров. Да, рог, потому что речь идет о суданском белом носороге.
Но свое имя он получил потом. А в 1900 году, когда один из исследователей привез в Европу череп гигантского животного, ученые были в недоумении: да, белые носороги существуют, но, во-первых, они не такие огромные; во-вторых, они живут совсем не на берегах Верхнего Нила, а на юге Африки, в трех тысячах километров от места, откуда привезли череп гигантского носорога. То, что это не череп ископаемого животного, установить было легко. Но не случайная ли это находка?
Носороги.
Прошло немного времени, и ученые получили еще несколько черепов носорогов-гигантов. Теперь существование их не вызывало сомнения, носорогу дали официальное имя, и оно было занесено в список существующих на Земле животных.
Осталось совсем немного — поймать такого носорога. Но вот это как раз ученым не удавалось. Прошло полвека, прежде чем европейцы смогли увидеть живых носорогов-великанов: лишь в 1950 году два молодых белых носорога были доставлены в Европу и помещены в Антверпенском зоологическом саду.
Таким изобразил носорога Дюрер в 1550 году.
Суданский, или белый, носорог действительно оказался гигантом среди носорогов. А в 1904 году ученые открыли еще одного гиганта. На этот раз великана среди свиней. Живет эта свинья-великан в лесах Уганды, наводя ужас на местных жителей. И не удивительно: животное достигает двух с половиной метров в длину и 1 метра 20 сантиметров в высоту, вооружено могучими клыками и отличается свирепым нравом.
За несколько лет до оккупации фашистами Парижа в столицу Франции было доставлено редчайшее животное. Во время войны животное это погибло, а шкура его бесследно исчезла. Правда, через некоторое время энтузиасты-зоологи, преодолев огромные трудности, добыли в лесах Камбоджи еще одно такое животное. Шкуру и кости привезли в США и снова тщательно изучили. Теперь они хранятся в Гарварде как свидетельство того, что редчайшее животное существует. Но живым поймать и доставить в Европу или Америку его пока не удалось.
Речь идет о гигантском быке «коу-прее», «быке Савеля», как он был назван первоначально, или о «новом быке», как он был назван потом. И он действительно оказался не только представителем нового вида, но даже нового рода копытных животных.
А все началось с рогов — необычных рогов, которые увидел в доме местного ветеринара Р. Савеля директор одного из французских зоопарков профессор А. Урбен, путешествовавший в 1937 году по Индокитаю. Для такого знатока копытных, как Урбен, не было сомнений, что рога принадлежат не известному пока науке животному, и профессор сразу вспомнил рассказы местных жителей о существовании в лесах необычного быка. Вскоре Урбен с помощью Савеля поймал молодого быка и привез его в Европу. Этот-то бык и погиб во время оккупации Парижа гитлеровцами. Но Урбен и его коллеги успели тщательно исследовать животное, непохожее ни на одного из известных до сих пор диких быков. Исследования, которые были сделаны потом американским ученым, подтвердили, что коу-прей не только новый вид, но совершенно новый род копытного животного. Ошибочно лишь его название — коу-прей, что в переводе значит «серый бык». Местные жители, давшие быку это название, действительно в основном видели в стадах серых быков. Но они не знали, что стада состоят лишь из самок и молодых животных. Самцы же — они черно-матового цвета — живут отдельно от стада, и увидеть их гораздо труднее.
Урбен открыл для науки гигантского быка, которого хорошо знали местные жители. А известный немецкий путешественник и исследователь Ганс Шомбургк открыл для науки карликового бегемота, которого тоже хорошо знали местные жители.
Когда Шомбургк прибыл в Либерию, у него был большой запас легенд об этом животном и огромное количество скептических высказываний европейских ученых: они сомневались в существовании такого бегемота, несмотря на то что видели его черепа и кости. Но черепа и кости могли принадлежать и каким-нибудь недоразвитым бегемотам-уродцам. Одним из тех, кто верил в существование карликового бегемота, был знаменитый немецкий торговец животными и организатор зоопарков Карл Гагенбек. Онто и предложил своему соотечественнику Гансу Шомбургку отправиться в Африку специально за карликовыми гиппопотамами. Шомбургк принял предложение — он тоже был убежден, что карликовые бегемоты существуют.
Во время этого путешествия Шомбургк неожиданно наткнулся на стадо карликовых слонов и сообщил об этом в Европу. Так были открыты слоны-малютки.
О том, как он искал и в конце концов поймал карликовых бегемотов, Шомбургк рассказал в книге «Биение пульса в лесной чаще».
Он рассказал, с какими трудностями ему пришлось столкнуться в непроходимых лесах Либерии. Но не меньше труда пришлось потратить ему на то, чтоб уговорить местных жителей отправиться на охоту за маленьким бегемотом «нигбве», или «мве-мве», как называли его разные африканские племена. Да, коренные жители прекрасно знали о существовании карликового бегемота. Но идея поймать его казалась им настолько нелепой, что они отказывались даже обсуждать ее. По их представлению, нигбве был самым свирепым зверем в мире, и не только о поимке, даже о встрече с ним они не хотели слышать.
Наконец Шомбургк уговорил охотников-туземцев отправиться с ним. Правда, поймать карликового бегемота на этот раз не удалось, но они увидели его. Значит, он существует!
Начавшийся период дождей вынудил Шомбургка прекратить поиски карликового бегемота. Но в декабре 1911 года он снова в Африке.
Почти через два года он возвращается с шестью животными, рост которых в два раза меньше их «нормальных» родственников, а вес в десять раз меньше. У карликового бегемотика ноги значительно длиннее, чем у бегемота обыкновенного. Поэтому бегемот-карлик в случае опасности спасается не в воде, как это делают обычно бегемоты, а удирает в лес. Вообще большую часть времени карликовый бегемот предпочитает проводить в лесу, хотя купаться или валяться в болоте ему тоже очень нравится. Высыхая, карликовый бегемот приобретает красно-бурый оттенок — на его коже выступают капельки красноватого пота.
Шомбургк оказал услугу не только европейцам, но и туземцам, — он и им заново открыл мве-мве, или нигбве.
Когда в феврале 1913 года Шомбургку сообщили, что в ловушку-яму попал наконец карликовый бегемот, он никак не мог уговорить охотников подойти близко к этой яме. В конце концов охотники поддались уговорам, тем более что пленник не проявлял никаких агрессивных намерений. Мало того, сидя в яме-ловушке, он прекрасно ел коренья и добродушно поглядывал на своих врагов.
Вскоре в ловчие ямы попало еще пять карликовых бегемотов. Три молодых были на удивление добродушны и спокойно принимали пищу чуть ли не из рук людей. Старик самец был полон достоинства и не очень одобрял такую фамильярность, но и он не проявлял ни малейшего чувства враждебности. И только самка оказалась кусачей.
Так благодаря Шомбургку и африканцы изучили безобидный нрав карликовых бегемотов, которых веками считали страшными и самыми свирепыми зверями.
Открытие «родственников» продолжается
Немецкий офицер, капитан Оскар фон Беринге, путешествовал по тогдашним африканским колониям Германии. Путешествовал не ради удовольствия: Беринге имел определенное задание — он должен был приложить все усилия, чтобы внушить вождям племен мысль о величии и непобедимости Германской империи. Капитан фон Беринге был дисциплинированным офицером и, чтоб выполнить задание, пробирался через почти непроходимые леса и горы Руанда-Урунди. Трудно сказать, преуспел ли капитан в своей миссии. Даже если и преуспел, вряд ли имя Беринге сохранилось бы в памяти потомков только благодаря этому. Но к чести капитана надо сказать, что он был не только дисциплинированным служакой, но и любознательным человеком.
…Это произошло 17 октября 1902 года. В тот день капитан вместе со своим спутником решил подняться на гору Собинио. Разбив лагерь на высоте примерно трех тысяч метров, они увидели необычных обезьян и двумя выстрелами подстрелили двух из них. Обе упали в ущелье. И опять же к чести капитана и его спутника надо сказать, что они не стали больше стрелять в необычных животных, а предпочли в течение пяти часов вытаскивать убитую обезьяну из ущелья.
Фон Беринге, видимо, разбирался в обезьянах и в своем отчете писал: «К сожалению, я не мог определить, к какому виду относится эта обезьяна. Шимпанзе такого размера еще не встречались, а наличие горилл в районе озера еще не было установлено».
Если не шимпанзе и не гориллы, то кто же? Ответить на этот вопрос никто не мог. И не удивительно — «отношения» людей и обезьян складывались очень необычно: люди давно знали про существование обезьян, но знали о них очень мало. Народы, живущие в тропических лесах и имеющие возможность по стоянно видеть обезьян в природных условиях, были убеждены, что это те же люди. А не разговаривают они лишь потому, что боятся, как бы их не заставили работать (вообще-то они разговаривать умеют).
Арабы были убеждены, что обезьяна — это дьявол, а египтяне, индийцы, малайцы считали обезьяну богом. На различных предметах, дошедших до нас из древнего мира, не раз встречаются изображения обезьян. Упоминается о них и в литературных произведениях, и в трудах древних ученых.
Еще в 470 году до нашей эры карфагенский мореплаватель Ганон, добравшийся до Западной Африки, встретил у подножия гор Сьера-Лео-не волосатых «людей», которые кидали в путешественников камнями. Трех животных — их местные жители называли «гариллаи» — поймали. Плиний рассказывает, что через триста с лишним лет (в 146 году до н. э.), когда римляне вторглись в Карфаген, в развалинах одного из храмов были найдены две шкуры этих зверолюдей.
Шимпанзе в представлении художника XVIII века.
Рисунок 1738 года.
В Древнем Риме и в Древней Греции проявляли большой интерес к обезьянам, но изучить их, естественно, не могли: на территории Рима и Греции они не водились, а привозить их было очень трудно. В средние же века отношение к обезьянам, как и ко многим животным, резко изменилось: изучать обезьян мешало не только то, что жили они в малодоступных районах, этому мешали и церковники. Церковь сознательно извращала представление о них. (Достаточно вспомнить, что в США до недавнего времени в некоторых штатах было официально запрещено преподавание в школах теории Дарвина о происхождении человека. А в 1925 году одного учителя даже судили за то, что он нарушил запрет и рассказал школьникам о происхождении человека.)
А вот он какой на самом деле.
Не удивительно, что широкая публика в Европе впервые увидела обезьян лишь в 1792 году, когда по постановлению Конвента — высшего органа республики, созданного во время Великой французской революции в Париже, — был организован первый в Европе зоологический сад. Кстати, интересно, что в России обезьяна в Измайловском зверинце появилась еще в 1744 году, где она, как свидетельствует документ, «кушала пшеничную муку, житные баранки и масла на 5 руб. 80 коп, в месяц». Но и в России, и в Париже были низшие обезьяны. Человекообразные появились в Европе лишь в 1830 году — тогда в Лондонском зоопарке впервые демонстрировался орангутан. В 1836 году, тоже в Лондоне, появился шимпанзе. Горилла же впервые появилась в Европе в 1855 году, да и то «инкогнито», никто, даже ученые, не знали, что эта обезьяна и есть горилла.
К концу прошлого века обезьяны были относительно неплохо изучены. Но изучены, в основном, в неволе. О жизни обезьян в природе люди знали очень мало.
Основными источниками сведений об обезьянах на воле были записки путешественников. Путешественники же не стеснялись кое-что присочинить, приукрасить. Да и прихвастнуть не считали зазорным.
К тому же немало животных, и в том числе обезьян, они описывали с чужих слов, а порой выдавали за истину фантастические рассказы, услышанные от туземцев.
Не мудрено поэтому, что, когда путешественники привозили в Европу «вещественные доказательства» — черепа огромных обезьян, к ним тоже относились с недоверием, считали, что это черепа животных, давно уже вымерших.
Ученые долго не хотели признавать существование горилл. Ведь до середины XIX века горилл вообще никто не видел, а первые, увиденные людьми, гориллы принимались за крупных шимпанзе.
В конце концов гориллы были признаны наукой. Было определено и место, где они обитают: Западная Африка.
Именно эту гориллу и имел в виду капитан Беринге, говоря, что гориллы в районе озера (он находился недалеко от озера Киву) не водятся. Еще бы! Ведь озеро находится от известного места обитания горилл в тысячах километров. Беринге было простительно сомнение: даже крупные ученые не могли поверить в существование горилл в тех местах. А ведь они знали от путешественника Спика, который в 1863 году в книге «Открытие истоков Нила» рассказывал, со слов местных жителей, о «чудовищах, которые не умеют разговаривать с людьми», хотя и очень похожи на человека.
Не поверили ученые и другому путешественнику, который в 1898 году сообщил о найденном им скелете гигантской обезьяны.
Но Беринге привез в Европу не только рассказы и легенды, он привез скелет убитого им животного. И вот в 1903 году появляется сообщение ученого П. Матчи о существовании горной гориллы (в отличие от известных, живущих в лесах на побережье Гвинейского залива, береговых горилл). Горная горилла была крупнее и мощнее береговой, ее рост превышал два метра, а вес крупных самцов достигал 300–350 килограммов.
Фон Беринге не прославил Германскую империю, но сам он прославился. П. Матчи назвал горную гориллу в честь того, кто ее открыл, — гориллой Беринге.
Трудно сейчас сказать, гордился ли этим капитан германской армии. Но через три десятилетия, когда в Германии к власти пришли фашисты, многие офицеры презрительно отнеслись к славе их коллеги. Впрочем, как вообще ко многим наукам. В почете были лишь те, которые помогали Германии готовиться к войне, наращивать военную мощь, и те, которые помогали фашистам доказывать превосходство арийской расы.
Любимое блюдо.
Не будь этого, другое замечательное открытие, не менее замечательное, чем открытие Беринге, не задержалось бы на столько лет. Ведь ученые уже были на пути к нему. В 1929 году Эрнст Шварц, работая в одном из бельгийских музеев и изучая скелеты обезьян, живущих в Конго, обнаружил несколько костей, принадлежащих, видимо, очень мелким, по сравнению с шимпанзе, обезьянам. Решив, что это новый вид шимпанзе, ученый назвал их карликовыми, и в науку они вошли под именем карликовых шимпанзе Шварца. Вскоре и живые шимпанзе-карлики появились в Европе — один прибыл из лесов Конго в Парижский зоопарк, другой — в Антверпенский.
Зоологи, изучив шимпанзе-карликов, еще решали вопрос, отнести ли их к новому виду или это лишь подвид шимпанзе, уже известных науке, когда началась вторая мировая война, развязанная фашистами. И мало кому из ученых было известно, что неподалеку от Мюнхена, в зоопарке небольшого города Халлабруннера, живет еще несколько карликовых шимпанзе. И уж наверное никто, кроме двух-трех сотрудников да сторожа, не знал, какие это удивительные обезьянки. Они не только внешне отличались от крупных шимпанзе — были в два раза мельче и легче, у них и характер был другой — мирный и общительный (большие шимпанзе часто угрюмы и необщительны), и «разговаривали» они иначе, чем большие шимпанзе, и даже дрались совсем не так, как их собратья, — не кусались и не царапались, а лишь обменивались ударами, да и то очень редко, потому что вообще очень редко ссорились. И надо же так случиться — именно эти мирные и добрые обезьянки погибли в 1944 году во время налета американской авиации. Погибли не от бомб, а от страха. Конечно, они были робкими и пугливыми, но только ли в этом дело? Может быть, причина в более тонкой нервной системе, в особой, отличной от других обезьян психике?
Но шла война, фашистское государство трещало по всем швам, и Германии было не до изучения карликовых шимпанзе. Лишь через десять лет после гибели маленьких обезьянок — в 1954 году — двое немецких ученых опубликовали очень интересный труд.
До того времени считалось, что существуют три человекообразных обезьяны: шимпанзе, орангутан и горилла. Немецкие ученые доказали: нет, не три, а четыре. Четвертая — обезьяна, которую, с легкой руки Эрнста Шварца, считали карликовым шимпанзе. Ученые назвали его бонобо — так конголезцы называют этих обезьян у себя на родине.
Впрочем, вопрос о бонобо еще не решен окончательно: некоторые ученые продолжают настаивать, что это все-таки карликовый шимпанзе, другие считают, что эта обезьяна близка к горилле. И тем не менее вполне вероятно, что в семье наших «родственников» — человекообразных обезьян — появился новый член. И, возможно, самый близкий.
У человека, как подсчитал английский ученый Артур Кейф, 1065 анатомических признаков. Из них 312 свойственны только человеку. 396 признаков у него общие с шимпанзе. С гориллой общих — 385, с орангутаном — 354, а с другими обезьянами — всего 113 признаков.
Сейчас еще трудно сказать точно, сколько общих признаков у человека и у бонобо, но, несомненно, не меньше, чем у других человекообразных. А может быть, и больше. Во всяком случае, по строению черепа бонобо к человеку ближе других обезьян. У бонобо — единственного из всех известных сейчас животных — красноватые губы (обычно у остальных животных они черные), при ходьбе он, в отличие от других обезьян, выпрямляет ноги в коленях, как это делает человек.
Но ученым еще предстоит по-настоящему изучить бонобо!
Сколько на Земле разных кошек?
История кошки необычна. И не только потому, что кошка прошла путь от «богини» до «ведьмы». Сотни лет живет кошка рядом с человеком, часто служит ему верой и правдой, но остается по-прежнему независимой и даже во многом полудикой. В отличие от других домашних животных кошка не очень-то раскрывает человеку свои «секреты», оставаясь до сих пор во многом непознанной и таинственной.
Их называют сиамскими, хотя никакого отношения к Сиаму они не имеют.
Считают, что родоначальницей всех домашних кошек была вывезенная египтянами пять тысяч лет назад из Нубии дикая нубийская кошка. Благодаря божественным почестям, которые ей воздавали в Египте, мы теперь можем очень точно представить себе, как выглядела эта нубийская дикарка. Об этом рассказывают и мумии захороненных когда-то кошек, и их изображения — фигурки священных животных делали из золота и серебра и немало таких фигурок найдено в последние десятилетия.
У нубийской кошки была маленькая голова с острой мордочкой, длинные ноги, вся она казалась вытянутой, непропорционально длинной.
Но вот появились первые изображения кошек на греческих вазах. Это уже другие кошки.
В X–XI веках кошки попадают в Центральную Европу. И снова у них иной облик.
В Россию кошка попала где-то в начале XVIII века. И очень скоро появилась здесь особая разновидность — сибирская кошка, хотя никто ее специально не разводил.
Нет ничего удивительного в том, что кошки постоянно меняют свой облик, в том, что постоянно встречаются кошки, необычные по величине или по окраске, по длине или густоте шерсти.
Еще древние египтяне скрещивали нубийскую кошку с болотной рысью, получая новые разновидности. А за тысячелетия многочисленные разновидности кошек — начиная от совершенно безволосой кенийской кошки, кончая длинноволосыми, культивируемыми в Азии, — так перепутались между собой, что появилось и множество пород (хотя некоторые ученые категорически отрицают разделение кошек на породы), значительно отличающихся друг от друга. Мало того: часто из большого числа кошек совершенно невозможно отобрать двух одинаковых.
Но как бы кошки ни отличались друг от друга, как бы ни спорили между собой о их породах любители и знатоки, все домашние кошки принадлежат к одному виду.
Их много — белых и черных, серых и рыжих, пятнистых и полосатых — домашних и в то же время диких, очень знакомых и в то же время таинственных и непонятных существ, обыкновенных и необычных жителей городов и деревень.
А это просто кошка!
По очень приблизительным подсчетам ученых на земном шаре обитает сейчас около 500 миллионов домашних кошек.
А ведь у них есть родня. Правда, не такая многочисленная, но зато очень разнообразная. Это — пустынные, степные, лесные, камышовые кошки и коты; рысь и манул; сервал и оцелот; ирбис (снежный барс) и дымчатый леопард; ягуар и пума (кугуар); барс (он же леопард, пантера) и гепард; и, наконец, лев и тигр.
Может быть, этих зверей надо было поставить в самом начале списка представителей кошачьих. Но так случилось, что именно они, гепард, лев и тигр, не позволяют ученым закрыть (хотя бы на время!) этот список, подвести черту и написать, сколько же сейчас на Земле разных кошек.
Гепард — кошка довольно необычная: очень уж мало в ней кошачьего. Соотношение туловища и ног — явно собачье, да и сами ноги скорее собачьи, чем кошачьи: твердые, прямые, и когти на них не втягиваются, как у всех кошек, и вкрадчивости, той самой кошачьей вкрадчивости, у гепардов нет.
Гепард считается самым быстрым животным на Земле.
Но все-таки это кошки. Живут они в Восточной Африке, Западной Азии, Индии, очень редко, но иногда встречаются у нас в Туркмении. И хоть «африканцы» крупнее других, большинство ученых считают, что все гепарды принадлежат к одному виду. И вдруг…
Об этом таинственном и страшном звере давно ходили легенды. Местные жители подробно описывали его, считая гибридом леопарда и гиены. Ученые, конечно, понимали, что это не гибрид — такого гибрида быть не может. Но тогда что же? Новый вид гепарда не с пятнистой, а с полосатой шкурой?
Все они родственники:
<-барс,
<- пума,
<- рысь.
Ученые решили, что именно так, и, описав новый вид гепарда, дали ему название королевского. Но у королевского гепарда нашлись «враги»: кое-кто из ученых не поверил в новый вид, считая, что неожиданная окраска — простая случайность. Начался спор. Но доказать свою правоту не могли ни «противники» королевского гепарда, ни его сторонники: единственный экземпляр этого странного зверя был убит в 1926 году в Южной Родезии, близ города Солсбери. С тех пор он больше не встречался, хотя местные жители продолжают упорно говорить, что такой зверь существует и сейчас.
С необычной окраской связан и спор о существовании нового вида львов.
Все известные науке львы имеют однотонную окраску, а у самцов обычно хорошо развитая грива. Но вот лев, из-за которого идут споры, имеет пятнистую окраску, грива у него недоразвита, да и ростом он гораздо меньше других львов. А может быть, это тоже случайность, может быть, тоже какое-то уродство?
Однако есть еще одно обстоятельство, отличающее пятнистых львов от сородичей: все львы — жители открытых пространств, пятнистые же обитают в густых высокогорных лесах Кении.
Кажется, данных достаточно, чтоб выделить этого льва в особый вид. Так и думают многие ученые. Но другие — а их тоже немало — считают, что данных для этого еще недостаточно. И вопрос остается пока открытым. Так же, как остается открытым вопрос о существовании в Австралии сумчатого тигра. Свидетельства людей, видевших этого зверя собственными глазами, убивавших и даже ловивших его, подробное описание внешности животного, его величины, повадок убедили многих ученых, что сумчатый тигр существует. Но имеется достаточное количество людей, настроенных скептически, не верящих, что такое животное есть. (А может быть, тут какая-то путаница и имеется в виду сумчатый волк, которого иногда из-за полос на боках называют сумчатым тигром, хотя это совершенно неверно.)
Но так или иначе, закрыть список кошачьих пока нельзя. Зато можно пополнить. И очень интересным представителем.
В 1967 году весь научный мир облетела удивительная весть: в Японии, на острове Ириомота, обнаружен неизвестный вид и даже род кошки!
О существовании на острове необычных диких кошек слухи ходили давно. Но кто мог предположить, что речь идет о действительно диких и действительно необычных кошках!
Ведь Япония так густо заселена, что трудно поверить в существование там какого-либо неизвестного дикого животного. В крайнем случае это могли быть одичавшие домашние кошки. Но дикие — это что-то невероятное…
Однако японский ученый и писатель Юукио Тагава решил проверить слухи. Местные жители охотно помогали ему. Прошло немного времени, и ученым всего мира стало известно еще об одном замечательном зоологическом открытии нашего века — о дикой кошке, единственной представительнице нового рода (!) семейства кошачьих.
Еще совсем недавно у нашей домашней кошки было 36 родственников, о существовании которых доподлинно известно. Теперь мы знаем точно — их 37.
Ну, а что еще нам предстоит узнать?
Три неожиданных открытия: в магазине, в кино, в кладовке
Ученые знают сейчас примерно восемь с половиной тысяч видов птиц. Одни птицы были известны людям очень давно и быстро попали в поле зрения ученых. Другие — жители труднодоступных лесов, болот или гор — стали известны сравнительно недавно. Одних птиц узнавали и открывали довольно легко; чтоб открыть других, приходилось отправляться в далекие и опасные путешествия. И это естественно. Но бывало и иначе…
Дронт. Живым мы его уже никогда не увидим.
Как-то летним днем 1937 года американский ученый-орнитолог Хачизук проходил мимо небольшого магазинчика, расположенного на одной из улиц Сан-Франциско. Хачизук никогда не заходил в этот магазин, хотя в других подобных бывал: в них продавали птичьи клетки, корм для птиц и, конечно же, самих птиц.
Ученый зашел в магазин. Здесь было все так же, как и в других магазинах: те же клетки, те же птицы. И вдруг… Ученый даже не поверил глазам: в одной из клеток прыгали по жердочкам несколько совершенно незнакомых ему птиц. Точнее, птицы эти были похожи на зябликов и в то же время отличались от всех известных птиц этого рода! Владелец магазина очень удивился, увидев, как заволновался вошедший. Еще больше он удивился, когда вошедший очень нервно стал спрашивать, как называются эти птицы и откуда они. Действительно, странный человек! Ведь каждый год этих птичек сотнями привозят в Сан-Франциско из Манилы, с Филиппинских островов. Владелец магазина решил, что посетитель совершенно незнаком с птицами, иначе он должен был бы знать, что пичуг этих уже давно держат в клетках любители, есть они и в зоопарках.
Но когда странный посетитель магазина немедленно купил всех подобных птиц, которые были в магазине, торговец совсем растерялся. Уж не сумасшедший ли этот молодой человек?
А Хачизук выбежал из магазина, не чувствуя под собой ног. Он торопился проверить предположение, торопился выяснить, не ошибся ли он. Слишком уж было невероятно: новый, неизвестный ученым вид птиц — в клетках у сотен любителей, в зоопарках!
Но он не ошибся — это действительно был новый вид зяблика. Вместе с другим ученым — Делакуром — Хачизук тщательно изучил филиппинского зяблика, и вскоре эта птичка заняла свое место в списке птиц, уже известных науке.
Хачизук открыл филиппинского зяблика случайно, но в магазин, торгующий певчими птицами, его привело профессиональное любопытство. А вот доктор И. Крумбигель в тот день, когда сделал открытие, наоборот, хотел отдохнуть от своих профессиональных занятий и развлечься. И решил пойти в кино, тем более что фильм об Антарктиде, снятый американской экспедицией, ему давно хотелось посмотреть. Из зрительного зала доктор Крумбигель вышел очень взволнованный: только что на экране он увидал пингвинов. Пингвинов он, конечно, видел и раньше. И не только на экране. Он прекрасно знал этих птиц, знал все семнадцать видов. Но птицы, которых он видел сейчас на экране, не могли быть отнесены ни к одному из этих семнадцати видов.
Значит… значит новый вид, восемнадцатый?
Ни участники экспедиции, ни ее руководитель адмирал Р. Бэрд ни о чем не догадывались. Пингвины?
Да, их было много. Да, их снимали, и фильм можно увидеть на экране. И не только: их можно увидеть в зоопарке в Новой Зеландии. Да, именно в Новозеландский зоопарк проданы привезенные из Антарктиды пингвины.
Новый вид?
Это была сенсация. И не только потому, что этот новый вид открыт, но и потому, что он был открыт в 1947 году в кинозале в Германии, в то время как американские и новозеландские ученые имели в тысячу раз больше возможностей сделать это.
Обычно птицы высиживают птенцов. А папа-пингвин «выстоял» своего наследника: много дней держал он яйцо между лапами, не опуская на снег, согревая его своим телом.
Описание новых видов птиц — замечательное явление в зоологии, однако не такое уж редкое. О прошлых веках и говорить нечего, но даже в нашем веке обнаружено несколько десятков новых видов птиц. А зоолог Мольтони нашел в 1938 году в Эфиопии птицу, для которой даже пришлось установить специальное семейство — ни к одному из уже существующих семейств она не подходила: это было что-то среднее между вороной и скворцом. У такой необыкновенной птицы и название должно бы быть необыкновенное. И Мольтони назвал ее «заваттари-орнис».
А вот и сам наследник!
И птица, которую открыл Джеймс Чэпин, принадлежала не к новому роду, а к новому семейству! А нашел он ее в кладовке.
В 1936 году доктор Чэпин приехал из Америки в Бельгию, чтоб поработать в одном из бельгийских музеев. Ученого интересовали птицы Африки. Имея уже богатый материал, собранный в экспедициях, он хотел дополнить свою будущую книгу материалами, имеющимися в музее. Чэпин был человеком любопытным, он тщательно осмотрел весь музей, все хранилища и, наконец, добрался до кладовой, где находились совершенно ненужные или испорченные экспонаты. Тем не менее американский ученый решил осмотреть и их. В одном из шкафов он нашел чучела необычных птиц. Едва взглянув на них, Чэпин забыл обо всем на свете, и лишь одно воспоминание ярко всплыло в памяти, оттеснив все остальные.
Двадцать с лишним лет назад он, тогда еще молодой ученый, был в экспедиции в Африке. Среди прочих экспонатов члены экспедиции привезли на родину коллекцию головных уборов местных жителей. Разглядывая украшавшие эти уборы перья, ученые обнаружили среди них несколько таких, которые не могли принадлежать ни одной из известных науке птиц. Чьи это перья, не знали даже самые крупные орнитологи страны.
И вот сейчас он держал в руках чучела птиц, на которых были те же перья. Но что это за птицы?
Если верить этикеткам, то чучела молодых павлинов. Да, но в музее собраны экспонаты, относящиеся только к африканской фауне. А павлины, как известно, в Африке не живут. Да и не похожи они на павлинов! Впрочем, они не похожи ни на одну из африканских птиц. Это и ввело в заблуждение работников музея: получив лет двадцать пять назад чучела, они, знатоки Африки, решили, что это не африканские птицы. А раз так, птицы их не заинтересовали и чучела были отправлены в кладовую.
Чэпин вылетел в Африку. Ученый мир был взбудоражен и с нетерпением ждал результатов поездки Чэпина. Ждать пришлось недолго: необыкновенные птицы оказались довольно заурядными, в Конго их хорошо знали местные жители. Они не очень-то и скрывались, громко кричали по ночам, шумно взлетали. К тому же мясо их было очень вкусное. И местные жители охотились на них.
Так почему же птица ускользнула от внимания ученых? На этот вопрос никто не мог ответить. Не ответил на него и Чэпин. Впрочем, он его и не очень занимал. Его интересовала сама птица. Да, это оказался павлин, хотя и непохожий на индийского. Однако если и те и другие птицы — павлины, значит, они родственники? Да, и не просто родственники — африканский павлин оказался отдаленным предком индийского, он гораздо «старше», чем индийский. Однако индийского знали все, а африканского — никто.
Что ж, в жизни бывает и такое. Между изучением загадочных перьев, привезенных Чэпином из Африки, и открытием их «хозяев» — африканских павлинов — прошло немногим более двух десятилетий. А ведь в музеях до сих пор хранятся перья еще неизвестных птиц. Эти перья хранятся много десятилетий, и очень возможно, что где-то в непроходимых лесах Южной Америки или Африки, а может и не в таких уж непроходимых, летают или бегают не известные еще ученым «хозяева» этих перьев.
Во всяком случае, орнитологи считают, что на Земле живет не меньше сотни не известных науке видов птиц. Не меньше! А может быть, и гораздо больше.
А драконы все-таки есть!
Есть! Правда, вначале в этом был уверен лишь один человек, да и то очень далекий от зоологии. Зоологи же, до которых доходили рассказы о существовании на островах Индонезийского архипелага страшных драконов, относились к этим рассказам скептически. И в самом деле: как можно поверить в существование шестиметровых чудовищ, обладающих колоссальной силой, пожирающих в один присест кабана, да к тому же изрыгающих из пасти огонь!
Конечно, открытия окапи и гигантского носорога, гигантской гориллы и других животных, сделанные уже в начале нашего века, могли бы заставить ученых более внимательно прислушаться к рассказам местных жителей. Но ученые считали эти рассказы уж слишком фантастическими.
И вот в 1912 году весть о существовании драконов пришла уже не от местных жителей, а от европейца, первого европейца, увидевшего этих чудовищ своими собственными глазами. Это был летчик голландской авиации, потерпевший аварию и долгое время находившийся на маленьком острове Комодо. Вернувшись на остров Яву, он в рапорте сообщил о виденных им на острове Комодо гигантских ящерах, или драконах. В основном, он повторял рассказы местных жителей, уже известные ученым. Но если ученые не верили в существование драконов, то чего же требовать от военных? И начальство летчика, сообщившего в рапорте о драконах, резонно рассудило: если бы существовали такие драконы, то о них должны были бы знать ученые. А если ученые о них не знают, то военным тем более знать о них не надо.
Но летчик был так упорен в своих рассказах, что возникло даже подозрение: а не помешался ли он в результате перенесенных трудностей и опасностей? И его чуть не отправили в сумасшедший дом.
И только один человек внимательно отнесся к услышанному. Это был директор музея на Яве майор П. Оуенс — страстный натуралист, мечтатель и трезвый исследователь. И майор пишет письмо своему другу — офицеру голландской армии Ван-Штейну, живущему на одном из островов в сравнительной близости от Комодо. Оуенс просит Ван-Штейна посетить Комодо и проверить, насколько это можно, рассказ летчика. Ван-Штейн, правда, не сразу, но выполняет просьбу друга и убеждается в его правоте. Однако Ван-Штейн понимает: если он расскажет об увиденном, не подкрепив рассказ фактическими доказательствами, его тоже примут за сумасшедшего. Чтобы этого не произошло, он убивает двух драконов и шкуры их посылает Оуенсу.
Теперь уже самые закоренелые скептики верят: легендарное чудовище существует. Правда, Оуенс, описавший в научном журнале драконов, доказал, что это — всего лишь гигантские вараны, родственники уже хорошо известных науке ящеров, обитающих в жарких районах Западного полушария. Но величина! Ван-Штейн прислал Оуенсу шкуры далеко не самых крупных драконов, но и они были почти трехметровой длины.
Сообщение Оуенса наделало переполох в ученом мире. На остров Комодо срочно стали посылаться экспедиции. Сенсационные сообщения не сходили со страниц газет. Но началась первая мировая война, и людям стало не до драконов.
Мировая бойня, унесшая миллионы жизней, причинившая огромное горе десяткам миллионов людей, принесла огромные барыши тем, кто посылал солдат умирать. Пушечные и стальные короли, интенданты-жулики и авантюристы жирели на крови своих сограждан. Появились скороспелые богачи, не знавшие, куда девать деньги. Пресыщенные богачи, их жены и дочери жаждали чего-то необыкновенного и за это необыкновенное готовы были платить любые деньги.
А что может быть необыкновеннее сумочек или туфель из шкуры совсем недавно открытого дракона?!
Слева — уникальная фотография дракона с острова Комодо, справа — старинная гравюра, изображающая схватку с драконом.
И китайские дельцы уже в 1915 году снаряжают на остров охотничьи экспедиции. Они знают: несколько сот убитых драконов — это огромный барыш. Может быть, целое состояние! Но китайским купцам не удалось разбогатеть на драконах, а дочерям и женам миллионеров не пришлось поражать публику необычными туфлями и сумками; к счастью для науки, шкура комодских варанов оказалась не подходящей для выделки. И о драконах снова забывают.
Через несколько лет после окончания первой мировой войны о комодском драконе заговорили вновь. Интерес к нему в научном мире вспыхнул с еще большей силой. Дело в том, что ученые установили: комодский дракон-варан — точная копия варанов, некогда живших в Австралии. Скелеты чудовищ, найденных в Австралии, подтверждают это. Но австралийский варан жил 60 миллионов лет назад, а дракон на Комодо живет и сейчас. И сразу возникает множество, казалось бы, неразрешимых вопросов. Например, такие: австралийский варан вымер 50–60 миллионов лет назад, а остров Комодо и два соседних, на которых тоже обнаружили варанов, — вулканического происхождения и образовались гораздо позже. Но даже если допустить мысль, что некоторое количество этих гигантских ящеров дожило до того времени, когда появился остров Комодо, то каким образом они попали на остров? Вплавь, преодолев огромное расстояние и бурное течение, которое характерно для морей этих мест?
Искать ответы на эти и многие другие вопросы можно было лишь после того, как станут досконально изучены «драконы Комодо» — так их почти официально теперь называли.
Но все экспедиции, которые организовывались, ограничивались в лучшем случае тем, что фотографировали и описывали драконов, добывали их шкуры и скелеты и ловили несколько экземпляров для зоопарков.
Серьезно, по-настоящему изучать дракона Комодо начал почти через полвека после его открытия — в 1959 году — французский ученый Пьер Пфеффер, а наиболее полно дракон был изучен в 1962 году, когда на острове Комодо работали советские ученые под руководством Е. А. Малеева.
И вот через полвека не только подтвердилось многое из того, что считалось фантазией местных жителей, а было сделано еще немало интересных открытий.
Увидев впервые дракона, ученые поняли, откуда появилась легенда о чудовищах, изрыгающих из пасти огонь: длинный, яркий, раздвоенный на конце язык, который постоянно высовывает варан и которым ощупывает встречающиеся предметы, действительно издали напоминает язычок огня. Ну, а у страха глаза велики, и маленький «язычок огня» в сознании перепуганных людей превращался в бушующее пламя.
Возможно, страхом порождены рассказы и о размерах чудовища — семи-десятиметровых драконов ученые не встречали. Но ящер в три метра длиной, его громадная голова, блестящие на солнце глаза, висящие на шее тяжелые складки кожи, да и сама кожа, покрытая костяными пластинками, огромный хвост и сравнительно длинные, толстые ноги, мощные челюсти, снабженные двадцатью шестью острыми трех-четырехсантиметровыми зубами, — все это очень напоминает одного из вымерших много миллионов лет назад доисторических гигантов.
И не удивительно, что люди от страха «приписывают» ему лишние метры. Но ведь может быть и другое: огромные ящеры действительно существовали на острове. И местные жители видели их. Но в таком случае куда же они делись? Если вымерли, то должны были бы остаться их скелеты. Раздумывая об этом, ученые обнаружили, что на острове вообще не находят костей и скелетов этих животных. П. Пфеффер даже решил, что варанам не хватает еды и они поедают друг друга.
Сделать подобное предположение у ученого были все основания: не много найдется на Земле таких прожорливых существ. Пфеффер наблюдал, как один варан съел почти целиком небольшого оленя, который был положен для приманки.
Советские ученые видели, как четыре варана съели за несколько минут 80 килограммов мяса, отрывая пятикилограммовые куски и глотая их не разжевывая, вместе с костями. В желудке одного варана была обнаружена целиком голова дикого кабана.
Насытившись, варан некоторое время отдыхает, переваривает пищу и снова выходит на охоту. Как и большинство пресмыкающихся, варан не преследует добычу, а подстерегает ее. Приблизившуюся жертву (а не нападает он только на буйволов) варан сбивает ударом хвоста, прижимает к земле и перекусывает сонную артерию.
Жертвы варанов не только крупные животные: выследив стадо макак и дождавшись, когда они спустятся на землю в поисках ягод и упавших с деревьев плодов, варан врывается в середину обезьяньего стада. От страха макаки цепенеют, и хищник без труда хватает любую из них.
Однако эти громадные хищники, вес которых достигает 200 килограммов, не пренебрегают и мелкими животными — птицами, змеями, ящерицами, грызунами, даже насекомыми. Интересно, кстати, отметить, что Комодо означает «Остров крыс». Очевидно, тут когда-то (а когда? Видимо, не так уж давно!) было много крыс. Теперь их почти нет — всех поели драконы!
Итак, драконы существуют! Неважно, что это всего лишь вараны. Зато какие вараны — гигантские и доисторические!
Этот факт доказан. Выяснено, чем питается варан-дракон, что самки-великанши откладывают от 5 до 25 яиц величиной с… гусиное, что через восемь месяцев из них появляются маленькие варанчики, которые растут довольно медленно. Живут вараны 40–50 лет.
Это и многое другое уже известно. Но немало вопросов пока осталось без ответа. Например, почему действительно не находят скелетов варанов? Пфеффер ошибся, говоря, что они пожирают друг друга. Но может быть, вараны пожирают мертвых собратьев — они ведь не брезгуют падалью. А может быть, поедают стариков, уже не способных охотиться и защищаться?
Имеется ли у варанов слух? Звуки человеческого голоса вараны не воспринимают. Думали, что они — животные глухие. Но это не так. Определенно какие-то звуки вараны слышат. Воспринимают они и звуки, передающиеся по земле.
Ну, а как с происхождением? Точно установлено, что драконы-вараны Комодо — австралийцы. Как же они попали на остров? Вплавь? Во всяком случае, животные хорошо плавают: советские ученые отвозили их в открытое море и выпускали — драконы быстро и очень верно определяли направление, а определив, легко добирались до берега. Но одно дело — доплыть до берега, а другое — проплыть огромные расстояния!
В общем, дракон Комодо открыт, однако во многом еще продолжает оставаться таинственным, неразгаданным животным.
На большой глубине и на малой
В начале прошлого века зоологи знали около тысячи четырехсот видов рыб. Ихтиология как самостоятельная отрасль зоологии еще не оформилась, но уже были люди, посвятившие себя исключительно изучению рыб. Однако трудно сказать, как быстро рос бы список известных ученым рыб, во всяком случае, он не сделал бы такого скачка, не увеличился бы за короткое время втрое, если бы рыбами не заинтересовался Кювье. Кювье занялся рыбами, как и всем, чем он занимался, горячо и страстно. К тому же у него были и богатые возможности: крупный правительственный чиновник, он смог мобилизовать судовых врачей, которые поставляли ему рыб со всех концов света, пойманных не только в морях, но и в реках и озерах Африки и Южной Америки, Азии и Европы.
Кювье описал около пяти тысяч рыб.
С тех пор, почти за полтора века, список известных науке обитателей рек, морей и океанов увеличился в четыре раза — сейчас известно около 20 тысяч видов рыб.
Конечно, возможности ихтиологов наших дней, методы добычи и изучения рыб никак нельзя сравнить с теми, которые были во времена Кювье. Лишь в наше время человек заглянул в глубины океана: первое в мире глубоководное погружение было совершено в 1930 году Вильямом Бибом. В прочном металлическом шаре он спустился на глубину 240 метров. И уже тогда сквозь толстое стекло Биб и его спутник Бартон увидели целый мир, еще не известный науке. А в 1934 году Биб спустился уже на глубину 923 метра.
Однако тайны животного мира хранили не только океаны и моря. Открытия, причем очень интересные, делались повсюду, даже в небольших речушках и ручьях. И нередко владельцами аквариумов.
Так, например, случилось с рыбкой, которую любители аквариумов теперь знают под именем «кардинал». Да, хорошо знают сейчас. А лет сорок назад не только аквариумисты, даже крупные специалисты-ихтиологи не имели о ней никакого представления. И лишь в 1932 году кардиналы были впервые привезены в Европу в подарок английским аквариумистам.
Одни аквариумные рыбки издавна жили в реках и озерах, другие выведены человеком.
Небольшие красивые рыбки синего цвета с красными плавниками очень понравились, и сейчас эта рыбка, получившая за свою расцветку имя кардинал (синий и красный — цвета кардинальской мантии), широко распространена в Европе. Но живет она здесь только в аквариумах, как и другая комнатная рыбка — «неоновая», тоже открытая совсем недавно.
Август Рабо не был ни ученым, ни путешественником-энтузиастом. И на берега Амазонки привело его не стремление изучить неведомые края или открыть неизвестных животных. Его привело сюда желание разбогатеть. Рабо знал, как ценятся в Европе тропические бабочки и модные в те времена среди любителей цветов орхидеи, за которые богатые люди платили бешеные деньги. Рабо отправляется за бабочками и орхидеями. Но, прослышав про залежи алмазов, Рабо меняет свои планы и решает заняться добычей драгоценных камней.
Однако, пробравшись в глубь страны, Рабо тяжело заболевает. О поисках алмазов не может уже быть и речи. И вот тут, в маленькой индейской деревушке, он находит то, что принесло ему богатство не меньшее, чем алмазные копи, — он находит крошечных, удивительно красивых рыбок. Предприимчивый француз быстро смекнул, какую выгоду сулит продажа этих рыбок в Европе, и с величайшим трудом привез их в Париж.
Рабо не ошибся: рыбки, прозванные «неоновыми», произвели фурор, принесли ему богатство. И по примеру Рабо на поиски необыкновенных рыбок отправляются десятки путешественников-авантюристов. Кое-кому действительно удалось привезти еще не известных науке рыбок. Они пополнили коллекции аквариумистов и заняли свое место среди открытых в нашем столетии рыб.
Многие из этих экзотических рыб — малютки. Но и они великаны по сравнению с открытой на Филиппинских островах рыбешкой Пандака пигмея: величина ее — меньше сантиметра. Это самое маленькое позвоночное животное из известных сейчас людям.
Рыба-карлик — чудо. Но «млекопитающая» рыба, открытая недавно в водах реки Амазонки, — чудо, пожалуй не меньшее. Конечно, у рыбы этой не такое молоко, как у коровы или козы, но все-таки…
Едва появившись на свет, мальки этой рыбы подплывают к мамаше и уже не покидают ее, пока не вырастут. А если покинут, погибнут от голода: ведь их не интересуют ни мельчайшие водоросли, ни микроскопические рачки и прочая живность, которой обычно питаются рыбьи мальки. Эти питаются лишь материнским «молоком» — жидкостью, которую выделяют особые железы, находящиеся на боках рыбы-матери.
Среди необычных рыб есть и «подземные жители», обнаруженные сравнительно недавно в артезианских колодцах на глубине более 1000 метров! Но за этим фактом стоит еще более интересный: рыбы (а может быть, и не только рыбы?) — обитатели подземных рек и озер (очевидно, из этих водоемов некоторые рыбки и попали в колодцы). Но ведь там особые, ни с чем не сравнимые условия жизни! Значит, эти рыбы приспособились к ним?
Впрочем, рыбы могут приспосабливаться ко многому. Например, к жизни в горячей воде. Известно, что обычно рыбы погибают, если температура воды превысит 30 градусов. И вдруг в Калифорнии обнаружена рыба, которая прекрасно чувствует себя в горячих источниках, хотя температура воды в этих источниках выше 50 градусов!
Ученые предполагают, что у этой рыбы имеется какое-то специальное приспособление, возможно какой-то «жаропонижающий прибор», позволяющий ей жить в горячей воде.
А вот рыбам, открытым советскими учеными в Антарктике, пришлось приспосабливаться к жизни в ледяных водах. Еще предстоит выяснить, какое значение имеет отсутствие в их крови гемоглобина и эритроцитов, но уже ясно, что рыбы с белой (а точнее, бесцветной и прозрачной, как вода) кровью — существа необычные. Хотя, как теперь известно, и не такие уж редкие: с 1956 года, то есть с того года, когда советские ученые в районе острова Кергелен добыли три вида рыб с белой кровью, найдены уже десятки новых видов.
Открытия продолжаются и будут продолжаться.
Сравнительно недавно знаменитый французский исследователь морских глубин Ив Кусто сообщил, что за последние годы только у берегов Аргентины ихтиологами, работавшими вместе с ним, открыто более ста видов рыб. Это — у берегов. А ведь современные ученые имеют возможность исследовать животный мир не только у берегов.
Зоологи, ботаники, океанографы разделили толщу океанской воды как бы на два «этажа» — верхний, толщиной в 200 метров, и нижний — идущий до самого дна. Значит, «высота» нижнего этажа в некоторых местах превышает 10 тысяч метров.
По сути дела, как показывают многие открытия, ученые даже верхний этаж еще недостаточно исследовали. А уж про нижний и говорить нечего. Там, в нижнем этаже, живут гигантские кальмары, вступающие в бой даже с кашалотами. Люди издали видели эти схватки, на телах убитых китобоями кашалотов не раз встречались следы присосок щупалец этих кальмаров — следы величиной с суповую тарелку.
Но самих кальмаров-гигантов ни добыть, ни сфотографировать пока не удалось. Зато при помощи фотографии удалось узнать, что на морском дне живут гигантские морские звезды, диаметр которых достигает 70 сантиметров! При помощи фотографии удалось обнаружить на дне следы какого-то гигантского животного. И еще многое удалось узнать при помощи фотографии.
Но фотографии — не главное, не основное орудие морских исследователей. Основное орудие — это глубоководный трал. Благодаря тралу и делаются самые удивительные открытия.
В 1949 году советское судно «Витязь» начало исследование морского дна на глубине 10 тысяч метров. Такое исследование в истории науки проводилось впервые. И не только потому, что до тех пор не было технических возможностей заглянуть так глубоко, а потому, что среди ученых было очень распространено мнение: на большой глубине невозможна никакая жизнь. Даже такой известный исследователь морских глубин, как шведский профессор Ганс Петтерсон, всего за год до экспедиции «Витязя» выпустил книгу, в которой утверждал: жизнь на глубине более шести с половиной тысяч метров невозможна!
А через год глубоководный трал «Витязя» стал поднимать на палубу корабля десятки не известных ранее ученым животных, обитающих на больших глубинах. Среди них было и такое удивительное существо, как самая глубоководная из известных пока рыб — рыба, названная «псевдолипарис». У нее нет чешуи, а глаза не больше булавочной головки.
Но и удивительный псевдолипарис, и не менее удивительные рыбы с белой кровью, так же как рыба-карлик или рыба, живущая в горячей воде, так же как множество других необычных рыб, отступают перед подарком, который преподнес людям океан в виде кистеперой рыбы латимерии. Впрочем, поначалу у этой рыбы такого имени не было. Но ученые о ее существовании знали. По окаменелым остаткам они установили, что такая рыба жила на Земле 300 миллионов лет назад. Палеонтологи называли ее «целикант».
В те далекие времена существовало три больших группы рыб: акулообразные и химерообразные — одна группа, кистеперые двоякодышащие и рипидистиевые — вторая группа, лучеперые — третья.
Кроме всех прочих фактов, о кистеперых рыбах было известно твердо еще два: то, что они положили начало существованию наземных позвоночных животных, и то, что эти рыбы вымерли 50–60 миллионов лет назад. Возможно, это твердое и вполне обоснованное мнение никогда бы не изменилось, если бы 22 декабря 1938 года в небольшом музее города Ист-Лондона, находящегося в Южно-Африканском Союзе, не раздался телефонный звонок. Директору музея сообщили, что одним из рыболовецких траулеров выловлена необычная рыба.
Директор музея М. Кортенэ-Латимер немедленно приехала в порт. Большая — в полтора метра длины и весом более пятидесяти килограммов — синяя рыба ей тоже не была знакома. Но М. Латимер, как и рыбаки, поняла: это открытие.
Люди всегда были убеждены, что моря и океаны населены необычными существами.
Да, это действительно было открытие, прославившее скромного директора маленького музея. Известный ученый Дж. Л. Б. Смит, определивший, что это за рыба, дал ей название «латимерия», в честь первого зоолога, увидевшего это живое ископаемое.
Как писал потом сам Дж. Л. Б. Смит, открытие живого целиканта было подлинным шоком для ученых. Еще бы! Живое ископаемое, вымершее, как все были уверены, 50–60 миллионов лет назад.
Ученые, занимающиеся доисторическими животными, воссоздают их внешний облик по окаменелым остаткам довольно точно. Они могут представить себе и внутреннее строение, и даже повадки некоторых животных. В редких случаях удается обнаружить клочок шерсти или кусочек кожи животного в янтаре-смоле, попавшие в эту смолу десятки и сотни миллионов лет назад. Это замечательные находки, помогающие ученым-исследователям древнего животного мира. Но мышцы, мясо, мозг, мягкие ткани животных ученые получить не могли. И вдруг — доисторическая рыба, да еще живая!
Но это еще не все: ведь необычен и удивителен сам факт существования такого животного в наши дни. Наконец, изучение зародышей доисторической рыбы (а коль скоро она существует сейчас, значит, она размножается, значит, есть возможность изучить и ее зародышей) откроет многие не известные ученым страницы происхождения жизни на Земле.
Целикант — «живое ископаемое» — живой свидетель того, что в науке побеждают упорство, мужество, убежденность.
Да, ученым было из-за чего волноваться!
Но если одни волновались, надеялись, мечтали о новых открытиях, связанных с целикантом, то другие не скрывали сомнений. Противники Смита рассуждали так: допустим, это действительно доисторическая рыба, хотя профессор Дж. Л. Б. Смит прибыл в Ист-Лондон только через десять дней и должен был довольствоваться лишь ее шкурой, фотографиями и описанием — полностью рыбу сохранить не удалось. Но допустим, профессор прав. Однако значит ли это, что ископаемые рыбы вообще живут сейчас на Земле? Может быть, целикант — единственный экземпляр, уцелевший каким-то чудом? Если бы это было иначе, почему до 1938 года не было поймано ни одного экземпляра такой рыбы?
Это был веский довод. Однако он не поколебал Дж. Л. Б. Смита. Профессор начал собирать сведения о целикантах, и тут выяснилось, что рыбаки время от времени вылавливали удивительных, не известных им рыб. Но ученых рядом не оказывалось, сами же рыбаки не очень интересовались наукой.
Дж. Л. Б. Смит выпустил специальные листовки, в которых давалось описание рыбы, разъяснялась ее научная ценность. Он обещал большое вознаграждение тому, кто поймает целиканта. Однако прошло 14 лет, прежде чем был пойман второй экземпляр. 14 лет надежд и разочарований, борьбы со стихией и с человеческой косностью. И вот — победа! В 1952 году недалеко от маленького острова Анжуан, входящего в группу Каморских островов, была поймана вторая кистеперая рыба. А затем — за восемь лет — еще 16!
Доисторическая рыба с узкими, длинными, очень подвижными основаниями парных плавников, которые помогают понять, как превратились рыбьи плавники в конечности наземных четвероногих, существует в наше время! Не изменившись по сравнению со своими далекими предками, современные целиканты прекрасно приспособились к теперешним условиям жизни.
Как? Каким образом? Это тоже загадка, которую предстоит разгадать ученым.
Предстоит разгадать еще многое. Например, почему целикант водится только в районе Каморских островов? Как размножается? Из каких веществ состоят его ткани? (Смит выяснил, что при варке мясо рыбы становится почти жидким!) Множество вопросов задал ученым «старина четвероног», как в шутку назвал целиканта профессор Дж. Л. Б. Смит. И кто знает, сколько вопросов еще задаст этот «четвероног» и что выяснят люди, получив ответы на эти вопросы.
Крупнейшее открытие века
В 1958 году в Лондоне проходил очередной Международный зоологический конгресс. Самые известные ученые всех стран съехались в эти дни в столицу Великобритании. Международный зоологический конгресс уже сам по себе большое событие в ученом мире, но этот конгресс особенно ждали: на нем должен был делать сообщение советский ученый Артемий Васильевич Иванов. И когда Иванов появился перед участниками конгресса, они встали и бурей аплодисментов приветствовали человека, сделавшего в зоологии крупнейшее открытие века. У этого открытия длинная история.
Даже в XIX веке еще верили, что чудовища существуют.
Иллюстрация из книги де Монфора (1805).
Русалка.
Гравюра из книги 1491 года
В 1899 году голландское экспедиционное судно «Зибога» вело зоологические исследования в морях, омывающих Индонезийский архипелаг. Не все материалы, привезенные судном, были исследованы сразу, в этом убедился известный французский зоолог Морис Коллери, приглашенный в 1914 году изучить материалы экспедиции. Среди «трофеев», оставленных без внимания, были длинные тонкие трубочки, в которых находились какие-то неизвестные существа. Почти пятнадцать лет прошло после возвращения «Зибоги», а на трубочки никто не обратил внимания. Впрочем, это можно, очевидно, объяснить тем, что очень уж невзрачный вид был у трубочек и их обитателей. И только опытный ученый понял: перед ним что-то необычное.
А какую пищу для человеческой фантазии дал кашалот, пойманный в 1577 году в устье реки Шельды!
М. Коллери тщательно изучил находку и убедился, что не ошибся. В 1914 году он опубликовал результаты своих исследований. Но слишком мало данных было у французского ученого. Коллери так и не установил природу загадочного существа. Он только описал его и дал ему звучное название — «зибоглинум». Первая часть этого слова — название корабля, привезшего в Европу животных, второе — «линум» — по-латыни означает «нить». Действительно, извлеченное из трубки животное оказалось необычайно длинным и тонким, почти нитевидным.
Небольшая статья Коллери осталась незамеченной и скоро была забыта.
Прошло восемнадцать лет.
Летом 1932 года советское экспедиционное судно «Гагара» работало в Охотском море. На судне находился молодой ученый Павел Васильевич Ушаков. Однажды трал, опущенный на глубину трех с половиной километров, доставил на палубу корабля тонкие, длиной сантиметров в пятнадцать, черновато-бурые трубки. В них находились странные животные с пучками длинных щупалец на передней части тела. Они чем-то напоминали тех, которых описал Коллери, и в то же время сильно от них отличались. К тому же зибоглинумы были выловлены вблизи Индонезии, а эти в Охотском море. Ушаков решил, что перед ним представитель так называемых многощетинковых червей, некоторые виды которых живут в защитных трубках. Очевидно, это был какой-то новый вид. Не ясно только, какое место ему следовало занять в ряду подобных червей.
Ушаков решил проконсультироваться с известным шведским ученым Иоганссоном и послал ему из своей находки два экземпляра.
Каково же было удивление зоологов, когда Иоганссон, тщательно изучив находку Ушакова, пришел к выводу, что это животное никакого отношения к червям не имеет. Мало того, Иоганссон утверждал, что «черви», найденные Ушаковым, не входят ни в один из известных классов. Это что-то новое. И шведский ученый назвал найденных в Охотском море животных «погонофорами». В переводе на русский язык это означает «носящие бороду». Таким названием животные были обязаны своим щупальцам на передней части тела. Они действительно напоминали малярную кисть или бороду.
Итак, оказалось, что животные, найденные Ушаковым, представители особого класса. Но все-таки что же это за животные, ни Иоганссон, ни другие ученые сказать не могли.
Прошло ровно полвека со времени плавания «Зибоги». В 1949 году в строй вступило новое советское исследовательское судно «Витязь» — большой красивый корабль в 5600 тонн водоизмещением, с мощной машиной, с лабораториями, оборудованными по последнему слову техники. В первой же экспедиции «Витязя» участвовал Артемий Васильевич Иванов. Он отправился на поиски погонофоры. Иванов уже хорошо изучил этих животных, вернее, изучил все, что возможно, — десять с лишним лет назад Ушаков передал ему материалы по погонофорам. Но для ответа на вопрос: что же это за животные, материалов было недостаточно. И вот — экспедиция…
На «Витязе» много приспособлений для ловли животных: и могучие 12- и 22-тонные лебедки, на барабаны которых наматываются по 14 километров стального троса, и различные планктонные сетки для сбора одноклеточных водорослей, крошечных рачков, личинок, и громадные пелагические сетки для лова глубоководных рыб.
И конечно, тралы и драги — приспособления для сбора бентоса — животных, обитающих на дне моря. Эти тралы — сетяные мешки на тяжелых рамах, и драги — тоже мешки с металлическими, но еще более тяжелыми рамами, снабженными острыми, зарывающимися в грунт ножами, были главной надеждой ученого. И они не обманули надежд: в юго-восточной части Охотского моря, в тех самых местах, где семнадцать лет назад П. В. Ушаков добыл своих удивительных животных, с глубины 4 тысячи метров вновь были подняты погонофоры!
Никому (и не только в древние времена) не могло прийти, в голову, что самые удивительные существа — совсем невзрачные на вид погонофоры, живущие в морях и океанах.
А вскоре в тех же местах были найдены и зибоглинумы. Да, конечно, они отличались от погонофор: у зибоглинумов одно щупальце, а у погонофор — много, целая борода. И все-таки — Иванов уже предполагал это и раньше, а теперь предположение начало переходить в уверенность — и погонофоры и зи-боглинумы — одни и те же животные!
Однако для того, чтоб это доказать, фактов все еще было недостаточно. И Иванов продолжал их собирать.
Вскоре погонофор начали находить и в других местах, а однажды «Витязь» обнаружил сплошной ковер из этих животных на глубине всего 150 метров.
Вернувшись из экспедиции, Иванов занялся тщательным изучением собранного материала. А «Витязь», отправляясь в очередную экспедицию, каждый раз привозил ученому всё новые и новые материалы. Теперь погонофор стали находить во многих морях и океанах.
Не раз еще Иванов сам отправлялся в экспедиции, чтоб на месте проверить правильность своих выводов, а затем — снова и снова — кропотливая работа в лаборатории.
Изучение погонофор заняло много лет. Но вот наступил наконец такой день, когда ученый мог подробно и точно рассказать всему миру, что такое погонофоры.
Если бы водолаз, аквалангист или ныряльщик попал в то место, где обитают погонофоры, он вряд ли заметил бы их. А если бы и заметил, не обратил бы на них внимания: слишком уж невзрачны эти животные. Длина их колеблется от 5 до 35 сантиметров, а толщина — от 2 до десятых долей миллиметра. Тоненькое слабое тельце находится в цилиндрической защитной трубке из рогового вещества, которое погонофор сам образует. Трубка всегда длиннее самого животного — от 20 сантиметров у самого маленького до 150 у самого крупного из найденных. Большая часть трубки поднимается вертикально над поверхностью грунта, нижняя часть зарыта в ил. Действительно, не красавцы эти погонофоры. Существа длиною, в среднем, с крупную ящерицу, а толщиной — с булавку! Но внешность, как известно, бывает обманчива, и невзрачные существа часто бывают очень интересными. Вытащенные со дна моря, извлеченные из трубки и изученные, погонофоры доказали это.
Нитевидное или шнуровидное тело погонофор состоит из трех отделов. Первые два — короткие, а третий, задний, — длинный. На этом третьем отделе находятся многочисленные сосочки, при помощи которых погонофор довольно быстро передвигается внутри трубки, то высовываясь наружу, то уходя глубоко внутрь. А на переднем отделе погонофора находится «борода» — венчик щупалец. Их может быть и сто, и двести, и больше. Может быть и одно щупальце. Дело в том, что у некоторых погонофор щупальца срастаются. Тогда их становится гораздо меньше. А иногда срастаются все щупальца, превращаясь в один. Вот таких погонофор с одним щупальцем и описал Колл ери, дав им название зибоглинумы. Вероятно, одно щупальце у зибогли-нума и «борода» у погонофор и ввели в заблуждение зоологов, решивших, что это разные животные.
Но если причудлива внешность погонофор, то внутреннее строение их поистине удивительно. В тоненьком, как ниточка, теле имеется хорошо развитая мускулатура, у погонофор есть мозг — продольный спинной ствол, кровеносные сосуды, наполненные красной кровью, мускулистое сердце. Нет у погонофор только желудка и кишечника, нет у него и рта.
Науке известны животные, у которых нет кишечника. Например, некоторые паразиты, находящиеся в теле других животных. Но существо, которое живет свободно и не имеет рта и кишечника, — явление совершенно непонятное. К тому же у погонофор имеются щупальца. Зачем они?
Кораллы, морские черви, мшанки — все животные, имеющие щупальца, используют их для улавливания пищи, которую отправляют через ротовое отверстие в кишечник. Но погонофор не только кишечника — он даже рта не имеет. Для чего же щупальца?!
И вот выяснилось: и ртом, и желудком, и кишечником у погонофор служат сами щупальца. Это открытие противоречило всем существующим до сего времени представлениям о способах питания животных. И тем не менее это было так.
Щупальца погонофор покрыты с внутренней стороны длинными и очень тонкими ворсинками, в которых проходят кровеносные сосуды, соединенные с сосудами щупалец. Голодные погонофоры вытягивают щупальца вверх, образуя как бы цилиндр со щелями, а ворсинки внутри цилиндра переплетаются в виде густой сетки. (Погонофоры, у которых одно щупальце, закручивают его в виде тугой спирали.) Сквозь этот цилиндр или спираль проходит вода. Мелкие организмы задерживаются в сетке из ворсинок, а вода выходит через щели. Когда пищи — крошечных животных и растений — накапливается достаточно, погонофор уходит в защитную трубку и начинает выделять пищевой фермент — вещество, растворяющее и как бы переваривающее пищу. Переваренная, так сказать «обработанная», пища через те же щупальца всасывается в организм.
Загадка питания погонофор была решена. Но главное все-таки заключалось не в этом.
Ученым известно, что зародыш часто обнаруживает сходство со своими отдаленными предками. С развитием зародыша эти черты сходства постепенно исчезают, и взрослое животное может их вовсе не иметь. Поэтому очень важно было проследить зародышевое развитие погонофор. Но как это сделать? Ведь погонофоры обычно живут на глубине от 2 до 10 километров и лишь отдельные виды обитают на мелководье. И тут на помощь ученому пришла сама природа. Оказывается, яйца самка откладывает в верхнем конце трубочки, а сама уходит в ее нижний конец. Яйца зреют в трубке до тех пор, пока не появляются молодые погонофоры. Тогда они выходят из трубки и поселяются рядом с матерью.
И вот А. В. Иванов среди множества выловленных в разное время трубок с животными стал отбирать такие, в которых находились оплодотворенные яйца и зародыши на разных стадиях развития. В конце концов ему удалось изучить все стадии развития погонофор. И тут возникла новая проблема — куда же отнести этих животных?
Писатель-фантаст, человек с ярким воображением, может нарисовать нам необыкновенное животное. И если он опишет это выдуманное им животное достаточно подробно, опытный ученый, даже зная, что такого животного не существует, все-таки отнесет его к какому-нибудь определенному типу, уже известному науке. Это объяснить просто: человеческое воображение оперирует знакомыми представлениями и понятиями. Так, описывая фантастическое животное, человек соединит в одно части разных животных, но все равно части уже известные — голову, конечности, крылья, плавники и так далее. Получится неизвестное животное, но состоящее из известных частей.
И вдруг, оказывается, существует животное, которого не нарисует даже самое безудержное воображение. Без ног, без крыльев, без плавников, даже без головы и кишечника! Примитивное существо. Но оно имеет сердце, мозг, кровеносную и нервную систему, то есть явные признаки высших животных.
Куда же его отнести, к какому классу? Оказывается, оно не подходит ни к одному из классов. Оно даже не может быть отнесено ни к одному из типов, на которые ученые разделяют всех существующих и существовавших когда-либо на земле животных! Погонофоры образовали новый тип.
Но выяснилось, что и это еще не всё. Чтоб реальнее представить себе и показать другим развитие жизни на Земле, ученые рисуют генеалогическое «дерево». Его «корень» — простейшие организмы, давшие начало развитию животных на нашей планете. По мере совершенствования животных на «дереве» появляются всё новые и новые «ветви».
Однако не все было ясно на этом «дереве». Один из самых существенных пробелов был как раз в том месте, откуда поднимались «ветви», показывающие развитие некоторых высших животных. И вот наблюдения за развитием зародыша погонофор показали, что погонофоры — близкие родственники того не известного науке существа, от которого произошли многие высшие животные, в том числе и позвоночные. Значит, изучение погонофор дает возможность судить об отдаленных предках позвоночных животных.
Вот почему открытие погонофор, по всеобщему мнению ученых, — крупнейшее открытие зоологии в нашем веке.