Что же касается лица — высокий лоб, невыразительный подбородок и под стать ему вялый, непривлекательный рот. Я определил ее возраст где-то в пределах тридцати — тридцати пяти, быть может, несколько меньше. Я решил, что она не в моем вкусе, да и совершенно ни к чему потенциально привлекательной женщине намеренно изображать из себя леди Макбет после кровавой ночи. Это своего рода тщеславие наоборот, та скромность, что пуще гордыни.
Пока я ее разглядывал, в свою очередь и она внимательно изучала меня, окинув взором с ног до головы. Повернувшись к Маку, незнакомка произнесла без особого энтузиазма:
— Это и есть ваша альтернатива, мистер Мак-Рей? Не слишком ли высок он для агента? Мне казалось, что все они люди незаметные.
— Это мистер Поль Коркоран, — сказал Мак, не обращая внимания на ее комментарий. — Поль, познакомься, это доктор Оливия Мариасси.
Доктор едва взглянула в мою сторону.
— Полагаю, это псевдоним, — обратилась она к Маку. — Неудачный выбор. Этот мужчина несомненно скандинавского, а не ирландского типа, — все еще обращаясь к Маку, она покосилась на меня: — По крайней мере, у него не такой аккуратненький вид выпускника престижного университета, как у того, другого. Не думаю, что я смогла бы долго выносить эту прилизанную прическу и застегнутый воротничок, не говоря уже о трубке. Согласитесь, трубка — это всегда игра на публику, не так ли? Вы курите? — вопрос был обращен уже ко мне.
— Нет, мадам, — ответил я. — Только если это требуется для прикрытия.
— Прикрытия?
— Да, в интересах дела.
— Понятно. Это уже кое-что, — сказала она. — Только дурак травит себя угольной смолой и никотином, после всех публикаций и свидетельств. Вы пьете?
— Да, мадам, выпиваю, — ответил я. — А также при случае приударяю за дамами. Но в азартные игры не играю. Это уж честно.
Новый взгляд сквозь роговые очки:
— Ну что ж, полагаю, зачатки юмора лучше, чем полное его отсутствие.
— Подготовка и опыт мистера Коркорана… — попробовал было возразить Мак.
— Я отнюдь не подвергаю сомнению профессиональные качества каждого из кандидатов. Убеждена — апробированных. У них обоих молниеносная реакция, что и говорить. Я уверена, что оба одинаково безжалостны и бесчеловечны. В шахматы вы играете? — вопрос был адресован мне.
— Немного, — ответил я.
Оливия Мариасси задумчиво нахмурилась. Последовала напряженная тишина. Затем она подняла голову:
— Что ж, он должен подойти. Другой просто невыносим. Раз уж предстоит выйти замуж за кого-то из них, то предпочту этого, — она отвернулась и, достав из потертого портфеля маленькую черную книжечку, протянула мне. Это оказались «Основы игры в шахматы» Капабланки. — Попытайтесь изучить ее, мистер Коркоран. Будет чем заняться в наш медовый месяц. До свидания, мистер Мак-Рей. Все приготовления предоставляю вам. Просто поставьте меня в известность, что я должна делать.
Мы смотрели, как она вышла, прижав к боку свой портфель. Мак не проронил ни слова, молчал и я. Не скажу, что лишился дара речи. Я просто и не пытался что-то сказать.
3
Внутри огромного судна, на котором мы находились, не раздавалось ни звука, доносился лишь вездесущий ровный рокот мощного двигателя. Вверху все самолеты мира могли приземляться одновременно, а здесь, внизу, не было и намека на их рев.
— Мой инстинкт сработал, — Мак криво усмехнулся. — Я и не рассчитывал на тебя в этом деле, хотелось дать отдохнуть, но после твоего вчерашнего звонка я почувствовал, что именно ты-то нам здесь и понадобишься. С большим трудом удалось уговорить эту даму сотрудничать с нами. Поначалу она ответила на наше предложение возмущенным отказом, и даже когда по неизвестным причинам неожиданно передумала — я не осмелился устраивать ей перекрестный допрос, — оказалась весьма несговорчивой по части партнера.
Он задумчиво посмотрел на меня и продолжил без особого выражения:
— Полагаю, твой интригующе непреклонный, зловещий, но при этом интеллектуальный взгляд помог одолеть сомнения старой девы, тогда как демонстрация мужского начала и грубой силы показалась бы ей просто оскорбительной. Или, кто знает, вдруг она сочла тебя слишком старым, чтобы быть опасным…
— Пошли бы вы к черту, сэр.
— Похоже, конкурс красоты ты выиграл, Эрик, — сказал он, пользуясь моим кодовым именем, чтобы напомнить — хоть вольности и допустимы, он остается боссом. — Женитьба — важная часть задания, как ты сам понимаешь. Доктор Мариасси представляет собой государственную ценность. Ты можешь судить об этом по рангу гостей, которые прибыли сегодня на судно, чтобы совещаться с нею и ее коллегами. Мы получили разрешение использовать ученую даму в качестве приманки, но ты должен находиться с нею рядом денно и нощно, чтобы всегда быть готовым ее защитить. А это возможно только в роли любовника или мужа.
— Разумеется, — согласился я. — Но если есть выбор, то почему же нужно официально вступать в брак?
— Даже если не учитывать, что она едва ли подходит для внебрачных связей хотя бы уже по своему виду, нельзя забывать и о ее научной карьере. Ни она сама, ни государственный департамент не хотят скандала, связанного с ее именем. Как только задание будет выполнено, можно предпринять шаги, чтобы разорвать благословленный небесами союз без ущерба для обеих сторон. Но от законного брака не отвертеться.
— Раз уж она на это идет, то могу и я.
— Ты должен, — сухо ответил Мак. — Наедине с нею следует быть весьма дипломатичным. То резкое высокомерие, на которое она сегодня была так щедра, свидетельствует лишь об испуге.
— Вы думаете, что она поддастся панике и выйдет из игры, сэр? Постараюсь ее не пугать.
— С другой стороны, — добавил он, — твое поведение должно быть убедительным во всех отношениях. Нельзя допустить и намека на фальшь.
Он сделал паузу:
— Это операция с Тауссигом, Эрик. Не с любителем имеем дело. Тут неуместно понятие «перестраховка».
— Тауссиг? Черт подери, я думал, что со старым маэстро покончено навсегда. Я полагал, что он уже превратился в прах после того провала в Будапеште, в пятьдесят четвертом, — Москва вроде бы с ним разделалась.
— Все мы так считали до недавнего времени, но, похоже, ошибались, — Мак посмотрел на меня. — Ты помнишь подробности того, что он сделал в Будапеште, вернее, почти сделал там?
— Да, сэр, — ответил я. — Я лично в этом не участвовал, но нам все сообщили потом. Это была изощренная техника разносторонней подрывной работы… Он пытался проводить ее в течение многих лет вместо открытого военного вмешательства. Все находились у него под колпаком, все венгерские лидеры, которые отказались сотрудничать как подобает. К каждому был приставлен агент, способный на убийство, с приказом по первому сигналу расправиться со своей жертвой. Беда лишь в том, что у кого-то сдали нервы и сигнал прозвучал слишком рано. Погибло четверо или пятеро известных венгерских граждан, и разразился страшный скандал, а настоящий захват начался в пятьдесят шестом или седьмом, когда пришли русские танки.
Я скорчил гримасу:
— Вы хотите сказать, что ему удалось уговорить их начать все заново?
— Тому есть доказательства.
— В Пенсаколе, во Флориде? — спросил я. — Почему именно в Пенсаколе, черт подери?! Что там такого важного, чтобы дать ход венгерскому варианту?
— Истинный смысл пенсакольской мишени не имеет никакого отношения к делу, — сказал Мак. — Важно то, что она существует, и целый ряд ценных людей, в том числе и доктор Мариасси, оказались под дамокловым мечом, и мы должны найти Тауссига, остановить, прежде чем он даст сигнал всем своим агентам.
— Ясно, — сказал я. — А как же Вашингтону мыслится план поимки Тауссига с моей помощью? Полагаю, там не располагают сведениями о его местонахождении, иначе зачем же прибегать к женщине-ученому в качестве приманки.
— Несколько месяцев назад его видели в Пенсаколе, — сказал Мак. — Это-то и привлекло наше внимание. К несчастью, агент, который его узнал, не из нашей команды, он имел свое задание и просто отделался дежурной докладной. С тех пор Тауссиг себя не обнаруживал. От этой печки тебе и надо плясать.
— Начать с церемонии венчания, — я открыл книгу, которую все еще держал в руке, и прочел имя, выведенное на титульном листе уверенным почерком черными чернилами: «Оливия Элуаз Мариасси». Элуаз… — Черт подери! Она доктор чего?
— Медицины, — ответил Мак. — Точнее, авиационной медицины. Она — член группы правительственных ученых, которым для осуществления специальной программы разрешено использовать оборудование Морской школы авиационной медицины США в Пенсаколе и военной авиабазы в Эглине, на побережье. Иногда, когда им не хватает ракетного потенциала, они обращаются за помощью на мыс Кеннеди. Это следует знать. В чем именно заключается программа, знать тебе не обязательно, — он скорчил кислую мину: — По крайней мере, я получил инструкции, что именно тебе предстоит выполнить это задание.
— Ладно, — сказал я. — Предполагается, что мы, как всегда, должны спасать страну с завязанными глазами. Полагаю, предстоит нечто сверхмолниеносное для ответного удара, иначе Тауссиг и его начальство едва ли проявили бы интерес.
— Возможно, — сухо ответил Мак.
— Медицина, говорите? Попробую разобраться, — я захлопнул книгу. — Правда, едва ли останется время на изыскания. Мне придется играть в шахматы со своей невестой.
У Мака это замечание не вызвало никакой реакции, и я продолжил:
— Почему вы решили, что Тауссиг клюнет на эту удочку?
— Он мог уже заглотнуть наживку, — сказал Мак. — Пока еще не сам Тауссиг, разумеется. Предположим, он наведывался сюда, чтобы проверить свою агентурную сеть и, пожалуй, второй раз на это не рискнет. Он будет контролировать агентуру на расстоянии, как обычно. В этом его сила и его слабость. Именно поэтому нам никогда не удавалось схватить Тауссига, но в этом же и причина провала будапештской операции. Он был слишком далеко, чтобы взять командование на себя, когда одного из его подчиненных подвели нервы, — Мак сделал паузу. — Что же касается Пенсаколы, то мы убедились, что за некоторыми из коллег Мариасси уже следят. Готов побиться об заклад, что и за ней тоже.