— О? Работу сменила, что ли?
— Ну да. Перешла на одёжную фабрику. На прежнем месте отношения не сложились…
— А я после свадьбы в Сайтаму перебралась. Хотя работаю там же!
— Я, как видите, пока с мелким в декрете сижу, — говорит Юкари. Подходит мой черёд.
— Ну, а я — на подработке в комбини. С моим-то здоровьем…
Я включаю свою обычную отмазку, как учила сестра, но Эри перебивает меня на полуслове.
— Подработка? Так ты замуж вышла? Когда? — уточняет она так, словно иначе и быть не может.
— Да нет… не вышла! — отвечаю я.
— А чего ж на подработке тогда? — удивляется Макико, явно сбитая с толку.
— Ну, говорю же, здоровье-то у меня не ахти…
— С таким хлипким здоровьем, как у неё, за постоянную работу лучше не браться, — прикрывает меня Михо. Но не успеваю я поблагодарить её, как в разговор встревает муж Юкари.
— Погоди, но работа в комбини — целый день на ногах! Как же ты выдерживаешь? — спрашивает он недоверчиво.
Я вижу его впервые в жизни, а он уже нависает надо мной, хмурясь так, словно сомневается в самом факте моего существования.
— Н-ну… Никакого другого опыта у меня нет. Так что и физически, и морально мне в комбини легче всего.
От этих слов его перекашивает так, словно он видит перед собой привидение.
— Да, но… так долго? То есть… Не можешь работу найти — так, может, хоть замуж выскочишь? Вон сейчас сколько возможностей. Даже по интернету найти жениха — раз плюнуть!
Я смотрю, как муж Юкари плюётся словами, как слюна его брызжет на мясо, жарящееся на гриле, — и думаю, что не стоило бы так нависать над едой, когда болтаешь, но тут ему начинает поддакивать ещё и муж Михо:
— Это верно! Почему бы тебе кого-нибудь не найти? Тут ведь даже не важно кого… Вам-то, женщинам, в этом смысле проще. Не то что мужикам!
— Так, может, познакомим нашу Кэйко с кем-нибудь? — восклицает Сацуки. — Ёдзи, у тебя ведь столько приятелей!
— Верно! Давайте! — возбуждаются все вокруг. — Есть же кто-нибудь одинокий? Чтобы подошёл в самый раз?
Муж Михо что-то шепчет жене на ухо. А затем натянуто усмехается:
— Ну… У меня в друзьях — сплошные женатики, так что я пас… А давай зарегим тебя на сайте знакомств? Кстати, для профиля лучше сфотаться прямо сейчас. Картинка с друзьями на барбекю всяко привлекательней, чем самодовольное селфи. Вмиг женихи подтянутся, вот увидишь!
— О? Точно-точно! Давайте снимать! — кричит Михо.
— Конечно. Твой счастливый шанс! — добавляет её муж, еле сдерживая смех.
— Шанс? — наивно переспрашиваю я. — Вы правда думаете, что от этого будет польза?
Муж Михо растерялся.
— Н-ну… Попробовать стоит. И чем раньше, тем лучше. То, что сейчас, затягивать не годится. Сама же в душе паникуешь, верно? Ещё пара лет — и, считай, твой поезд ушёл!
— «То, что сейчас»? То есть так, как живу я, жить нельзя? Но почему?
Мой невинный вопрос повисает в воздухе, и я слышу как муж Михо шепчет:
— Приплыли…
— Ну, в душе-то и я паникую! — легко признаётся Мики ещё одна «старая дева». — Но у меня столько загранкомандировок, что прямо не знаю…
— У тебя, Мики, слишком крутая работа, — тут же вставляет муж Юкари. — И зарабатываешь ты больше любого мужика. Для тебя подобрать партнёра непросто…
— Ой, мясо, мясо! Поджарилось, налетай! — меняет скользкую тему Михо. Все с облегчением растаскивают еду по тарелкам — и дружно вгрызаются в мясо, заплёванное мужем Юкари.
Внезапно ловлю себя на дежавю: как и тогда, в первом классе, все вокруг словно избегают общаться со мной, то отворачиваясь, то отходя подальше, — и лишь иногда ощупывают меня любопытными взглядами, как диковинную зверушку.
«Ну вот, теперь и ты — инородное тело», — говорю я себе рассеянно. Перед глазами встаёт Сираха, которого выкинули с работы. Значит, теперь мой черёд?
Нормальный мир поддерживает свой порядок принудительно. Все инородные тела он потихоньку выбрасывает. А отбросы — утилизирует.
Так вот почему я должна исправиться? Иначе нормальные люди выкинут меня на помойку? Наконец-то я поняла, что же именно старалась исправить во мне моя собственная семья.
К концу дня, уже возвращаясь от Михо, я вдруг так отчаянно захотела услышать «Симфонию комбини», что решила заглянуть в магазин.
— Фурукура-сан? Что случилось? — улыбается мне старшеклассница из вечерней смены, не отрываясь от уборки. — У вас же сегодня выходной!
— Да, но… Возвращалась от родителей и подумала: не разместить ли парочку заказов?
— Ну вы даёте. Просто герой труда!
В подсобке встречаю директора — сегодня он вышел раньше обычного.
— Шеф? Заступаете в ночь?
— А, Фурукура! А вы чего здесь?
— Да вот, свои дела переделала, еду мимо — и думаю: забить, что ли, цифры по заказам…
— По кондитерским? Так я уже вбил. Проверьте, если не трудно…
— Да, спасибо.
Лицо у шефа какое-то бледное. Недосыпает, что ли?
Сажусь за компьютер, открываю колонку заказов.
— Как ночной персонал? Комплектуется?
— Да ни черта! Пришёл тут один кандидат, да я забраковал. После случая с Сирахой главное — не забывать: нам нужны люди годные!
Наш Восьмой директор так часто говорит слово «годный», что я всякий раз задумываюсь: на что же гожусь я сама? Может, я и работаю лишь потому, что хочу быть годным для чего-нибудь инструментом?
— А что за кандидат?
— Да мужик-то вроде ничего, но возраст… Пенсионер, из прежнего магазина только что уволился из-за болей в спине. Вот и меня стал просить об отгулах, как только спину прихватит. Я ещё понимаю, когда о таком предупреждают заранее. А если в последнюю минуту? Нет уж, лучше я буду сам по ночам выходить!
— Понятно…
Таков физический труд: стоит сломаться телу, как в негодность приходит вся твоя жизнь. Как бы я ни старалась, как бы ни собирала волю в кулак — однажды годы возьмут своё, и в механизме комбини я стану негодной деталью.
— Кстати, Фурукура, ты могла бы в воскресенье после обеда прикрыть Сугавару? А то у неё концерт…
— Хай! Прикрою, конечно.
— Правда? Очень выручишь!
Что ж. Пока ещё я инструмент вполне годный. Мышцы живота сжимаются от радости и тревоги одновременно.
— Ещё чуток подзаработать — это мы завсегда! — отвечаю я шефу голосом Сугавары.
Сираху у входа в магазин я замечаю совсем случайно.
Ближе к ночи деловой район совсем обезлюдел. Но в тёмном углу чуть поодаль я вижу сгусток чьей-то тени. Вспоминаю «охоту за призраком», в которую играла еще ребёнком, протираю глаза. Приближаюсь — и обнаруживаю испуганного Сираху, жмущегося украдкой к тёмной стене здания.
Похоже, он ждёт появления той покупательницы, чей адрес собирался узнать. Не зря же директор рассказывал, как после смены Сираха ошивался в подсобке, дожидаясь, когда она заглянет к нам за любимыми сухофруктами.
— Ты чего, Сираха? В полицию захотел? — говорю я, подкравшись к нему сзади. Вздрогнув от неожиданности так, что я сама испугалась, он развернулся, узнал меня — и тут же скривился.
— О, ч-чёрт! Фурукура? Ты, что ли?
— Засаду устроил? А ты не в курсе, что домогаться покупателей — самое страшное табу для наших работников?
— Я больше не ваш работник.
— А я — работник и мимо пройти не могу. Мало тебе директор шею намылил? Так он сейчас здесь, я позову?
Он вдруг угрожающе выпрямляется и, нависая надо мной, глядит уже сверху вниз.
— Да что он мне сделает, ваш корпоративный холуй? Я ничего дурного не совершаю. Понравилась женщина — я её добиваюсь. Традиция, которая тянется между самцами и самками с древнейших времён.
— Но разве не ты говорил, что лучшие самочки достаются только сильным охотникам? Сам же себе противоречишь!
— Ну да, я прямо сейчас без работы, но у меня блестящие планы. Вот открою своё дело — девки слетятся на меня, как мухи на мёд!
— Так, может, сперва откроешь, а там и будешь выбирать из слетевшихся? Разве так не логичней?
Сираха явно смущён.
— Так или иначе, с эпохи Дзёмон у людей ничего не меняется, просто они не хотят этого замечать. Все мы просто животные, — отвечает он невпопад. — Как по мне, этот мир дисфункционален. Потому в нём и обращаются несправедливо со мной…
Может, и так, думаю я. Но с другой стороны — а как должен выглядеть идеально работающий мир? Даже не представляю. И чем больше об этом думаю, тем меньше понимаю, что же такое «мир». Возможно, просто химера, не более.
Сираха видит, что я молчу, и внезапно закрывает лицо руками. Я жду, что он чихнёт, но замечаю, как меж его пальцев просачиваются капельки влаги. Плачет, что ли? Ну и ну. Не хватало ещё, чтобы нас увидел кто-нибудь из покупателей.
— Давай-ка зайдём куда-нибудь, — говорю я, хватаю его за локоть и тащу в ближайший семейный ресторанчик.
— Этот мир не признаёт инородных тел. Всю жизнь от этого страдаю, — говорит Сираха, прихлёбывая жасминовый чай.
Чаю у стойки с напитками налила ему я. Пока не поставила перед ним чашку с чайным пакетиком, он сидел молча, недвижный как истукан, и начал пить, даже не сказав «спасибо».
— Ты просто обязан ходить с ними в ногу… Почему тебе уже за тридцать, а ты до сих пор на подработках? Почему ещё ни разу не влюбился? Сколько раз с женщиной спал? Спрашивают, не стесняясь. Да ещё подчёркивают: «Проститутки не в счёт!» — и хохочут тебе в лицо… При этом я никого не трогаю. Но они считают нормальным вторгаться в мою жизнь — уже просто потому, что я в меньшинстве!
Ну вообще-то ты и сам без пяти минут сексуальный маньяк, думаю я, разглядывая Сираху в упор. А сколько неудобств ты причиняешь окружающим: и продавщицам, и покупательницам? Бубня о своих страданиях, ты так легко употребляешь слово «вторжение», словно ты у нас — всегда только жертва, но никогда не насильник! Странная форма мозга, что говорить.
Или это у тебя хобби такое — жалеть себя?
— Да уж… — соглашаюсь я дипломатично. — Просто кошмар.
Да, этот чёртов мир вторгается и в мою душу. Но лично мне внутри себя защищать особенно нечего, и я правда не понимаю, отчего Сираха так злится на белый свет. «Может, у парня действительно сплошь невезуха по жизни?» — думаю я, потягивая свой кипяток.